Быстро он приходил в себя, что не могло ни радовать быстрее уйдут и оставят меня в покое.
Бред это отправить в непроходимую глушь неподготовленный отряд, где есть только три бойца, не умеющих согласовывать действия, два гражданских, впервые зашедших за кусты, откуда не видно дороги, и стратег, умудрившийся наступить на старый, ржавый капкан, вместо того, чтобы руководить операцией с ветки. А все остальное скучная данность.
Удивленный командир замер от услышанного. В его глазах читалось противоречие. С одной стороны, это все еще был бред. Какие барсуки, какие медведи? С другой же его собеседница, казалось, была права их маленький отряд и вправду выбросили в какую-то глушь, где не работает даже навигатор, и поставили весьма странную задачу добраться до точки и привести оттуда ее обитателя.
Ты ведь, не знаешь, за кем тебя отправили? уточнила я, устав ждать, когда мысли в голове Луншина определят свою очередность.
Парень сжал зубы от злости на самого себя и нехотя кивнул, соглашаясь с моей догадкой.
А есть карта или координаты? Как вы искали нужный участок? Лес, ведь огромный, заплутать здесь ничего не стоит.
Он сжал зубы еще крепче, будто приготовился к пытке.
Я вздохнула, махнула на него рукой и отправилась к печи, где стояли и держали тепло свежие лепешки:
Говорить ты мне ничего не обязан. Мне это совсем неинтересно. Твои парни уже рассказали достаточно, чтобы понимать всю глубину отчаяния вашего Генадьева, который додумался снарядить ко мне самый неумелый отряд.
Почему это неумелый? возмутился Луншин, не выдержав моего насмешливого тона. Я подбирал бойцов с особой тщательностью. Каждый хорош в своем деле и отлично знает задачу, возложенную на него приказом.
Особенно Хвостик, который пугается даже тени от ветки, не выдержала я и рассмеялась, успев выудить до этого аппетитную лепешку и направиться обратно к своему «пациенту». Вот уж и вправду полезные члены отряда Мишка и Пашка. И если второй хотя бы север от юга отличит по мху, то первый побоится даже ширинку расстегнуть где-нибудь в кустах, чтобы отлить. Вдруг оттуда выпрыгнет зубр и насадит его на рога.
Представив картинку, достаточно ярко нарисованную моим буйным воображением, Луншин тоже не сдержал улыбки. Но тут же поправил себя, отхлебнул сладкие, остывающие сливки и постарался вернуть себе военную выправку, учитывая текущее положение тела и дел:
Лейтенант Прокофьев отличный переговорщик. У него есть все задатки для этого.
И верность слову. Еле вытащила из него, зачем вы сюда вообще приперлись. Учитывая твое состояние, ему стоило быть чуть расторопнее в объяснениях и рассказах.
Отчего же?
Если честно, я хотела сразу вас отправить обратно. И если бы не твоя совершенно белая физиономия и прерывистое дыхание, так бы поступила, не раздумывая. И вместо благодарности за зашитую на время ногу, мне приходится выслушивать, что твои бойцы совершили ошибку, влекущую за собой военный трибунал за измену родине.
Это военная тайна.
Что именно?
То, что он вам рассказал, не выяснив вашей личности.
А чего ее выяснять? Вы много домов и участков видели по дороге сюда? Или хотя бы заимку какую, даже пустующую?
Луншин замялся, стараясь не терять лица, но задумавшись, что и вправду цивилизация им встречалась в последний раз очень давно.
Тогда и чего тут разводить пустые угрозы? Парень дело сделал помог тебе остаться при ноге и достоинстве. Учитывая, что и сам по лбу получил одной из моих растяжек.
Он цел? в голосе командира послышалась неподдельная тревога.
Да все целы. Так немного щеку распороло одному, другому в лоб заехало. Ну серьезно, зачем лезть-то ко мне было? Не понимаю, без меня бы не обошлись? И почему молодежь, а не опытных бойцов? Мне даже как-то обидно за себя. Оскорбили чуточку.
Подполковник Аверин сказал, что с солдатами группы Альфа вы разговаривать не станете, даже не подпустите к своей территории.
Ну, тут он, конечно, был прав, не стала бы разговаривать. Но чего он вас о ловушках-то не предупредил?
Не имею никакой информации по этому вопросу.
А по-человечески разговаривать умеешь? Не хочу вспоминать ваш топорный, военный слэнг. Отвыкла уже и снова привыкать не собираюсь.
Извините, привычка, Луншин вдруг даже стал как-то мягче выглядеть. Черты лица перестали казаться острыми, плечи чуть опали, спина откинулась на валик из одеял, руки, крепко державшие кружку, опустились вместе с ней на бедро здоровой ноги.
Я улыбнулась и понимающе кивнула, вспомнив, как сама в первый год жизни здесь ловила себя на мыслях, далеких от гражданского быта. Вместо привычных забот и занятий по посадке и заготовке припасов на зиму, меня все время тянуло провести разведку, проверить работоспособность ловушек и глянуть, кто ошивается вокруг. Мышцы сами собой напрягались при каждом хрусте, а тело группировалось прежде, чем голова понимала это ветка под моей же ногой.
Нас предупреждали о том, что вы можете представлять для нас опасность, аккуратно подбирая слова, начал парень. Но также сказали, что вы не станете проявлять агрессии, если мы не начнем первыми. Подполковник Аверин посоветовал лишь вести себя осторожно, но не палить во все стороны, если вдруг что-то покажется нам подозрительным.
Эх, дядь Саша, заботливый ты мой человек. И про меня, вроде, ничего не рассказал, и пацанов привел, зная, что этих убогих трогать я точно не буду.
И все же дело обстояло уж очень серьезно, если он решился нарушить обещание и отправить сюда хоть какую-то живую душу.
Я вздохнула, посерьезнев, доела лепешку, чувствуя, что не хватает чего-то сладкого, и снова отправилась к печке за следующей, продолжая разговор:
Ладно. Вам повезло добраться до моего участка, не получить заражение крови и не наткнуться на медведя. Это уже победа. Но уговорить меня не получается.
Это работа лейтенанта Прокофьева, строго заметил Луншин, стараясь рассмотреть, что я творю в своем углу.
Чтобы парень не свернул себе шею или не свалился с не самой широкой лавки, я вышла к нему и покачала головой:
Он вчера уже попытался. Не вышло. Так что сегодня, как только все проснутся, отправитесь обратно.
Без вас нельзя, завел уже надоевшую мне шарманку Луншин. У нас приказ.
Это у вас приказ. А я им больше не подчиняюсь. Я на пенсии, так что оставьте меня в покое. Мне туда, к вам, не надо.
Полковником Генадьевым дано разрешение на применение силы в случае крайней необходимости, с нажимом заметил командир отряда, снова выпрямляя спину и придавая лицу окаменелый вид.
Ага, особенно тебе, усмехнулась я и вызывающе села напротив. Давай, применяй силу. Хочу на это посмотреть.
Парень тут же стушевался, удивленно глядя на меня и понимая, насколько сильно его слова идут в разрез с возможностями. Попробовал скрыть удивление и поправился:
Приказ дан отряду.
Конечно, согласно кивнула я и хищно ухмыльнулась. А теперь раскинь мозгами ты находишься в моем доме, твои бойцы за его стенами. Особенности конструкции или его прочность никто из вас не знает. Пусть двое и заносили тебя внутрь. А значит, учитывая, что ты стал условным заложником, никто из них, я кивнула в сторону окон. Не осмелится брать мой дом штурмом, чтобы не навредить тебе. Думаю, тебя хотя бы о моей непредсказуемости предупредили?
Луншин отрицательно замотал головой, а после решил пояснить:
Нам дали приказ добраться до отмеченного участка, переговорить с его обитателем и привезти его в штаб. Подполковник Аверин добавил, что следует быть осторожными и не проявлять агрессии, без особой надобности. Но главное без вас возвращаться нам нельзя. Просто потому, что, по мнению полковника Генадьева, на данный момент вы наш последний шанс решить конфликт с дасья без существенных потерь.
Я молча изучала командира смешного отряда, уставшего от пешего хода по лесу, от пережитого попадания в капкан и от боли, которую сейчас мне даже представить сложно. Хитрое командование выдало ему и его ребятам ровно столько информации, чтобы отправить не пойми куда и не пойми за кем. Не позаботилось ни об их безопасности, ни об удобстве, ни о том, кто и что их будет там ждать.
Во мне не было кровожадности ни до, ни после отставки. Но не было и сострадания. Чего им всем, свободным в действиях и решениях людям сочувствовать? Сами навертели, пусть сами и разбираются.
И нечего меня в свои детские обидки втягивать. Я свое уже отработала с лихвой.
А ты совсем освоился, возвращая и лицу, и голосу непринужденный тон, заметила я. Уже не делаешь вида, что вокруг тебя враги государства, выведывающие военную тайну ради своей выгоды.
Луншин удивленно посмотрел на меня, на опустевшую кружку, повел носом и иронично хмыкнул:
А чего мне остается? Здесь я один. Где мои ребята знаю только с ваших слов. Немобилен, безоружен. Да и по вашей информированности ясно, что они все разболтали еще вчера. Патриоты, блин, зеленые. Так что отпираться не вижу смысла. Чем быстрее разберемся, тем быстрее решим, что делать дальше.