Правда, взяли меня с испытательным сроком, его следовало провести на оборотах в «красной» зоне тахометра.
Так работать мне было не впервой; задача облегчилась тем, что мой предшественник развалил корпоративную сеть, довел ее состояние до критического. Контроля пользователей не было, менеджеры в магазинах проводили время за игрой в танки.
Я с дребезгом уволил системного администратора, представив начальству это как спасительный акт.
Затем я устроил конкурс среди старшекурсников авиационно-технического университета, нашел приемлемого, умного и дисциплинированного парня для администрирования сети.
Я велел установить программу для отслеживания активности и передавать дирекции сведения об играх, за которые сотрудников стали штрафовать.
В должности меня утвердили, сейчас направили на профессиональный тренинг.
Мне много раз приходилось бывать на хепенингах такого рода; все они проходили по одному сценарию.
Какой-нибудь столичный хлыщ неделю напролет нес бред, надерганный из американских бизнес-технологий, непригодных для России.
В России вообще не работало ничего из разработанного в цивилизованных странах.
Здешние люди всегда все делали наоборот.
Нечесаные первопроходцы «покоряли» холодную, разъеденную гнусом Сибирь, не догадавшись завоевать Турцию с теплыми морями.
Кровавый шизоид из дома Романовых построил столицу в самом гнилом углу Европы, где не селились даже чухонские дикари.
Потомки тех и других запускали в космос говорящих обезьян вместо того, чтобы на земле изобрести хотя бы робот-пылесос.
Список допускал продолжение; у русской дурости имелось начало, но не имелось конца.
Народ, по злой иронии судьбы считающийся «родным», я откровенно презирал, поскольку уважать его было не за что.
Слушать разглагольствования о том, как надо делать дела в стране, где знания подменяются идеологией, не имело смысла.
Подобные мероприятия я воспринимал как рабочий отпуск.
Моя нынешняя фирма была челябинской, но тренинг почему-то проходил в Екатеринбурге.
Вероятно, очередной москвич из «тренерской» компании отказался ехать в заштатный Челябинск, где даже шар в вокзальном фонтане на вокзале был не гранитным, а пластиковым.
В современных кругах центр уральской промышленности проходил под обидной кличкой «Ёбург»; ёбургом он и был.
Нас, собравшихся из нескольких регионов России, поселили в каком-то «оздоровительном комплексе» на улице Патриса Лумумбы. Там же шел и тренинг с утра до вечера, с небольшими перерывами для еды.
Итогового контроля не предстояло, но требовалось абсолютное посещение, поэтому всю муть приходилось отсиживать с умным видом.
От гостиницы, расположившейся за объездной дорогой, до центра города было километров десять.
У себя дома я ездил на машине, общественным транспортом не пользовался, поскольку не выносил, когда кто-то оказывался ближе, чем в пяти метрах.
Здесь я оказался привязанным к месту.
Обстоятельства усугубились поселением.
Соседом по двухместному номеру у меня оказался добропорядочный гражданин из Чебоксар, который не пил, не курил, обладал нулевой эрудицией и не мог поговорить ни о чем, кроме протоколов TCP/IP.
Вдобавок он оказался заядлым шахматистом и в первый же вечер требовал партию.
Я ответил, что в жизни есть всего три вещи, которых не выношу; к ним относились шахматы, карты и пьяные женщины.
Сосед обиделся и отстал.
Однако это мало чесу помогло.
Вечерами напролет он лежал на кровати, играл и переговаривался по скайпу с каким-то таким же уродом.
Слушать щелканье клавиш и бормотание про «эф-два, же-пять», «ферзевой гамбит» и «защиту каракан» было невыносимо.
Вероятно, еще до конца тренинга я разбил бы соседу голову его же ноутбуком.
Ситуацию спас лесопарк, на краю которого притулилась эта сомнительная гостиница.
К удивлению, там было не так грязно, как на улицах.
Я бродил в одиночестве, любовался безмолвными ветреницами, слушал перестук веток, вдыхал весенние ароматы. Сквозь цветочные запахи пробивалась струйка грибов, но то была иллюзия: для них еще не настало время.
Параллельно с нашим тренингом, в соседнем конференц-зале, проходил региональный сэйлс-митинг какой-то фармацевтической компании.
По утрам в ресторане, где завтрак входил в стоимость проживания, перемешивались две разношерстные компании.
По утрам в ресторане, где завтрак входил в стоимость проживания, перемешивались две разношерстные компании.
Среди нас, айтишников, преобладали мужчины; медицинские представители почти поголовно были женщинами.
Ирина на вид моя ровесница не выделялась чем-то особенным.
Но, тихо переговариваясь с коллегами за едой, она так стреляла глазами из-под узких очков, что не заметить ее было невозможно.
На третий день мы познакомились: я возвращался из леса, она курила у входа в гостиницу.
Я сразу почувствовал взаимное расположение. Дальнейшее было однозначным для взрослых людей.
Проклятый шахматист лежал на кровати, как приклеенный; жилых кварталов с квартирами на час в ближних пределах не имелось.
Сегодня на четвертый день тренинга Ирина подошла в обеденную паузу и сообщила, что ее соседки не будет до утра и мы сможем познакомиться поближе.
Я купил в ресторане бутылку коньяка на вынос, вечером пришел сюда.
Мы уединились, все шло по плану.
В самый последний момент Ирине захотелось покурить.
Я не возражал; каждый имел право на свои привычки.
Тем более, что появилась возможность заняться гигиеной; в своем номере соседство пешечника лишило меня удовольствия даже от этого приятного процесса.
Я мылся без спешки, но когда вышел из душа, ее еще не было.
Стояла тишина, еще более тихая из-за чьих-то отвратительно молодых голосов, булькающих в коридоре.
Под окном горели нервные оранжевые фонари, их свет отражался от потолка, дрожал в бутылке, стоящей на столике между кроватей.
Осень подступила всерьез; стемнело рано, ночь была прохладной.
В этом постоялом дворе халатов не выдавали. Я завернулся в простыню, потом накинул одеяло.
Некстати вспомнились теплая порностудия и ее хозяйка в красно-черной рубашке.
Я поежился, вытащил пробку, плеснул немного в стакан, выпил одним глотком.
Гостиничный коньяк был дрянным.
Ирина задерживалась.
Согреться никак не удавалось.
Вторая порция показалась уже не такой противной, как первая: видимо, дешевый алкоголь быстро сместил восприятие.
По столу запрыгал сонной лягушкой, потом заверещал мобильный телефон.
У меня на звонок был поставлен «Призрак оперы», тут раздался зашитый рингтон. Да и вообще, свой мобильный я оставил у себя, не желая ни с кем разговаривать.
Иринин, я, конечно, не собирался брать, но машинально взглянул на дисплей.
Там значилось имя «Боря».
Поскакав и поквакав, телефон угомонился.
Я налил себе еще.
Снова зазвенело; теперь звонил некий Коля.
Судя по всему, у Ирины имелся богатый спектр знакомств.
Она приехала из Саратова, но абоненты могли оказаться кем-то из малочисленных коллег по митингу.
Решив не мелочиться, я налил полный стакан и освоил одним махом.
Стало почти хорошо.
Ненужные воспоминания о Нателле ушли на третий план.
На второй отошла Ирина которая, вероятно, была перехвачена Борями и Колями на междусобойное увеселение.
На первом осталась лишь темная, спокойная пустота.
В моем номере, вероятно, уже было приемлемо.
Черно-белый коногон как и все чрезмерно порядочные люди ложился с курами. В моем номере ждал покой.
Но вернуться туда я не мог.
Замки в чертовой гостинице были устроены так, что запертая снаружи, дверь не открывалась изнутри.
Сам я этого не проверял, однако слышал за обедом.
Вероятно задумка отсекала форточных воров, которые не смогли бы выйти в коридор с баулами и чемоданами.
Я оказался запертым тут невесть до какого времени.
Ждать Ирину для продолжения уже не осталось смысла.
Подумав, я опрокинул последнюю порцию коньяка и перебросил тяжелеющее тело на кровать.
Телефон оживал еще несколько раз, раскидывал себя недобрые отсветы.
Но это было уже во сне и меня не волновало.
3
-Пё-сик, пё-сик, бе-лый херик
Я вздрогнул и открыл глаза.
Ирина сидела на краю кровати.
Это что? спросил я, еле слыша свой голос.
Это стихи. Только что сочинила.
Так не в рифму же!
Зато здорово.
Я все-таки попытался поймать губами коричневый Иринин сосок, показавшийся в вырезе ночной рубашки.
Она отпрянула, поднялась.
Вова, не надо! Времени нет!
Но
Потом, потом! Вставай давай! Вставай, иди к себе. Резеда вот-вот вернется.
Какая, к черту, резеда? возмутился я. Все цветы давно завяли!
Резеда моя соседка из Казани. Иди, иди. Встретимся внизу на завтраке. Там и поговорим.