«До свиданья, чужестранцы»
До свиданья, чужестранцы,
Ветер севера в лицо
Под Москвой полей пространство,
Золотых лесов кольцо.
Немцы курят сигареты
По-немецки говорят,
На исходе Бабье лето,
Краски осени горят.
Даль прозрачнее, светлее,
Переводчица в углу
Прижимается сильнее
К запотевшему стеклу.
Неприкаянны и близки
Вдоль дороги кольцевой
Всё мелькают обелиски
След сражений под Москвой.
И взирают иностранцы,
Сдвинув модные очки,
Как впиваются в пространство
Азиатские зрачки.
Как глядит она тоскливо,
От движенья захмелев,
На разметанные гривы
Жарко убранных дерев.
И глаза её, и плечи,
Как последнее «прости»,
Как порыв славянской речи,
Им нельзя перевести.
«Я рада февралю»
Я рада февралю,
Как радуются брату
Весь город закуплю,
На всю свою зарплату!
С утра пеку блины,
Похожие на солнце
Глаза устремлены
В звенящее оконце.
Роняю нож. Ура!
Скорей бы гость явился.
Не зря ещё вчера
Багульник распустился.
«На Таганской радиальной»
На Таганской радиальной
Я замедлила шаги
Звуки музыки печальной.
Эй, себя побереги!
В поездах и переходах
Рвётся музыка как плач
Пресловутая свобода,
Правит душами скрипач.
Лейся, Моцарт, прямо в сердце,
Дребезжи в ответ струна
Никуда теперь не деться
Мы свободная страна.
Маршрут
Там Воробьевы горы,
Исхоженные мной.
Площадка для обзора
И ветер ледяной.
Запутанные нити,
Любимый человек,
Москва-река в граните,
Ещё двадцатый век
Всем празднествам свиданья
Ещё не вышел срок
И манит мирозданье,
И помогает Бог.
Нас горы Воробьевы
Из памяти сотрут,
Но кто-то юный снова
Откроет наш маршрут.
В дороге
И целуя давно по привычке,
Расстаюсь и встречаюсь без слёз,
И гляжу из окна электрички
На простёртые руки берёз.
Летний сумрак ползёт по откосам,
Сколько станций ещё впереди?
Разве прежняя жалость к берёзам
Вот и всё, что осталось в груди.
Двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь,
Верстовые столбы на пути,
Где конечная станция «Осень»?
Я б желала чуть раньше сойти.
СЕМЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ
Корни
Подыматься на дёрне
Хорошо и легко.
Где вы, старые корни?
Глубоко-глубоко.
Лишь пульсируют соки
В капиллярах листвы.
Нашей жизни истоки
Мы не видим, увы.
Мы цветущее племя,
Поздний выплеск земли
И в долгу перед теми,
Что до нас полегли.
Были стойки и ярки,
Может, лучше, чем мы
Эту жизнь, как подарок,
Мы вбираем из тьмы.
Праздник
Мне день рожденья отмечали,
Повсюду ставили сирень,
Но песни грустные звучали
С утра до ночи в этот день.
Он совпадал с такою датой,
Что собиралась вся родня,
И пили «горькую» солдаты
Во славу Вечного огня.
По скатерти скользили блики,
Врывался в окна белый сад,
С тех пор от мала до велика
Картины в памяти стоят.
Отец в медалях при параде.
Перемешались свет и тень:
Война и Мир всё время рядом,
И бесконечно длится день
Звучит молчания минута
Но знают дети за столом,
Что всё закончится салютом
И будет праздник за окном!
Семейный корабль
В день ангела бабушки нашей
У внучки забот полон рот:
Как выбрать вкуснее и краше
В Филипповской будочной торт.
А после семейные сцены:
Знакомство внучат и возня.
Три брата моих три кузена
Вкруг ёлки обводят меня.
Пальто отрясают в передней.
И снова протяжный звонок.
Старушка, не снявши передник,
На детский спешит голосок.
И дед осторожной походкой,
Побрившись, выходит к гостям.
Как день угасающий, кротко,
Он чуть улыбается нам.
Родные и слева, и справа!
Морозная темь за окном
В таком же счастливом составе
Уже не собраться потом.
Команда надёжная в сборе
И можно на вёсла налечь!
Так жутко, так весело в море!
И скрыта до времени течь.
Слово о прасоле
Слово о прасоле
Памяти отца;
По его рассказам.
Дед моего деда был прасолом.
После Успения отправлялся он
С младшим братом в Азовские степи
За жеребятами неокрепшими.
Светлым временем шли,
В непогоду в стога зарывались,
Жгли ночами костры, варили кулеш,
Про житье говорили, а когда уставали
Песни долгие пели и звезды считали.
Солонее и злее ветра становились,
горчило полынью.
Чабана находили и, долго торгуясь,
За четверть цены стригунков выбирали
В отметинах белых и гнали домой.
На ничейной земле паслись жеребята,
Из неокрепших и жалких
Превращались в коней норовистых
И вставали над хлябью весенней
приветные вербы
Значит дом недалече
и милое Марфино1