Сатирик
«Я взмылен весь, но мира не отмыл»
Габдулла Тукай
Я в юности,
как вилами,
преграды все сметал
и, наливаясь силами,
учился и мужал.
Заметив это,
к тридцати
мне вверили журнал.
Редактор «Вил»
высокий пост,
мудрее будь вдвойне!
Коллеги, кто под шестьдесят,
напутствовали мне.
Ты дерзок и небрежен,
подкалывать привык.
А надо ох! придерживать
язвительный язык.
Неровен час, и до беды
тебя он доведёт:
Начальство не одобрит вдруг
или не так поймёт
Но я в советы не вникал,
соломок не стелил.
И в пух и прах через журнал
всё зло наотмашь бил.
Мишенью были бюрократ,
хапуга, рвач и хам,
кто у народа воровал
и жить мешал всем нам.
Чтоб зло под корень извести,
очистить общий дом,
я жизнь САТИРЕ посвятил
и не жалел о том.
Все жилы рвал
Но вот беда
не стало меньше зла.
И дури много, как всегда,
и пакость не ушла.
Наверно,
для такой борьбы
жизнь коротка была
А для чего ж тогда писал,
пороки бичевал?
К чему азартно пестовал
колючий свой журнал?
Как дальше быть?
Такой вопрос
совсем не прост,
к тому же молодым.
А я, устав, как паровоз,
от наставлений и от гроз,
и в шестьдесят
вот парадокс!
не уступаю им.
И шефы лет по тридцати
мне пальчиком грозят.
И слышу вдруг знакомое,
как много лет назад:
Ты без оглядки говоришь,
ты к дерзости привык.
Пора тебе попридержать
язвительный язык!
Но я, махнув рукой опять,
иду своим путём.
Мне жизнь уже не поменять,
гори она огнём!
Когда бы я со слов чужих
указы выполнял,
то сел бы на телегу их,
их песням подпевал.
Своим бы слыл средь них всегда,
твердя себе:
«Нельзя»
Но разве был бы я тогда
САТИРИКОМ,
друзья?!
Неинтересно
(Неинтересное стихотворение юмориста)
Когда подольше поживёшь,
побольше мир наш узнаёшь,
и что-то даже признаёшь
в отличие от юных лет,
то острота уже не та
И интереса НЕТ.
Политик с ловким языком,
без совести и без понтов,
но оседлавший свой предмет,
прельщать без устали готов
неискушённых, молодых
А мне в том интереса НЕТ.
Сменяя прежних паханов,
блатная шустрая братва,
прибрав богатства всей страны,
впадает в праздничный разгул
зевакам праздным на десерт
Но мне в том интереса НЕТ.
Когда в почёте краснобай,
и черноликий стал звездой,
а зло, и глазом не моргнув,
с экранов входит в каждый дом,
вполне оправданный при том,
и рукоплещет дряни свет,
что может нравится кому
Но мне в том интереса НЕТ!
А про остальное
промолчу,
зря надрываться не хочу.
как ЮМОРИСТ и как ПОЭТ,
я понимаю без прикрас,
что людям нынче не до нас
Поскольку ИНТЕРЕСА нет!
Советский человек
Из школы является внук.
С улыбкой его встречаю.
Скажи, говорит он мне вдруг,
СОВОК ты?.. Что означает?
Я и не такое слыхал.
Немало слыхал вопросов.
Ведь нынче кто жизнь не видал,
На прошлое смотрит косо.
Придумали слово лгуны,
Кто землю свою не любит.
«Совки» же Отчизны сыны,
Советские НАШИ люди!
И чтобы Отчизна цвела
Под зноем судьбы, под снегом,
Вершил большие дела,
Кто звался, внук, Человеком.
И радостен был ему ТРУД,
Успех трудовой собрата.
Когда ж стал главенствовать плут
Не стал рвачом вороватым.
Ни гор золотых, ни дворцов
Не нужно!.. Росли бы дети!
Любили бы мам и отцов!
Таких вот сыщи на свете.
А как они были дружны,
Советские люди! Диво!
В любом уголке страны
Был каждый с судьбой счастливой.
Мужчины, храня рубежи
Великой родной державы,
Хотели Отчизне служить,
Не требуя благ и славы.
Высокая, тихая честь
Советским быть человеком.
И в этом судьба наша есть.
Запомни, внучок, навеки.
И, выслушав речь мою, внук
Я это, клянусь, не забуду
Сказал, улыбаясь мне, вдруг:
СОВЕТСКИМ, дедушка, буду!
Ненародный поэт
Советский человек
Из школы является внук.
С улыбкой его встречаю.
Скажи, говорит он мне вдруг,
СОВОК ты?.. Что означает?
Я и не такое слыхал.
Немало слыхал вопросов.
Ведь нынче кто жизнь не видал,
На прошлое смотрит косо.
Придумали слово лгуны,
Кто землю свою не любит.
«Совки» же Отчизны сыны,
Советские НАШИ люди!
И чтобы Отчизна цвела
Под зноем судьбы, под снегом,
Вершил большие дела,
Кто звался, внук, Человеком.
И радостен был ему ТРУД,
Успех трудовой собрата.
Когда ж стал главенствовать плут
Не стал рвачом вороватым.
Ни гор золотых, ни дворцов
Не нужно!.. Росли бы дети!
Любили бы мам и отцов!
Таких вот сыщи на свете.
А как они были дружны,
Советские люди! Диво!
В любом уголке страны
Был каждый с судьбой счастливой.
Мужчины, храня рубежи
Великой родной державы,
Хотели Отчизне служить,
Не требуя благ и славы.
Высокая, тихая честь
Советским быть человеком.
И в этом судьба наша есть.
Запомни, внучок, навеки.
И, выслушав речь мою, внук
Я это, клянусь, не забуду
Сказал, улыбаясь мне, вдруг:
СОВЕТСКИМ, дедушка, буду!
Ненародный поэт
Всем «ненародным» поэтам России,
пишущим для народов страны
Завершался творческий мой вечер.
Я стихи последние прочёл
И уже хотел закончить встречу,
Но одной детали не учёл
Той, что поэтические речи
Могут дать к дискуссии толчок
И парнишка, дерзкий и свободный,
Вдруг спросил: «А вы поэт народный?»
Я всегда был быстрым на ответ
И в карман за шутками не лазил.
Ну, а тут как будто кто-то сглазил
Не могу сказать ни «да», ни «нет».
Тут любой затылок свой почешет:
Если не народный я то чей же,
Чей же я тогда, друзья, поэт?..
Я лишь рот открыл, чтобы ответить,
Что меня пока ещё отметить
Этим званьем не успели, но
Мужичок, невзрачный и немодный,
Закричал: «Да как же не народный,
Если бьётся за народ давно?!»
«Ну и что, что за народ он бьётся?
Что народ? Он только посмеётся,
А вот званьем наделяет власть!»
Так ему ответила сердито
Дама респектабельного вида,
Этот спор подхватывая всласть.
«Это правда! кто-то ей поддакнул.
Власть не всяким делает подарки,
А лишь тем, кто за неё горой!»
«Верно! Верно! зал ответил дружно.
Власти любят тех, кого им нужно,
А не тех, кто их хулит порой».
«Ну какая польза от сатиры?
Ведь сатирой не закроешь дыры,
Что сквозят в бюджете городском.
Хоть и служит наш поэт народу,
Но он власти не напишет оду.
Что ж и ей-то помнить о таком?»
«У него в стихах ни поздравлений,
Ни похвал, ни громких прославлений
Тех, кто нам указывает путь.
А без од и посвящений пышных
Даже самых званий никудышных
Не получишь, хоть Гомером будь!»
«Коль писатель званий не имеет
То писать, как надо, не умеет
И, выходит, виноват он сам,
Что полжизни не тому учился.
Потому такой и получился
Ни властям не мил, ни небесам!»
«Коль его борьба за правду гложет,
То другим он стать уже не сможет,
И ему народным не бывать!
Тут не надо мировых признаний,
Мой земляк собрал уже сто званий
Просто знал, кому и что давать»
Напоследок, улыбаясь мило,
Одна дама нежно попросила,
Сунув в руки мне огромный лист:
«Мой знакомый вымечтал решенье
О «народном» подавать прошенье.
Я скажу, он славный куплетист!
Мне неловко, что просить вас смею,
Но скрепите подписью своею
Вы письмо, что мы пошлём сейчас
В комитет по присвоенью званий»
Я вздохнул: «Ну что поделать с вами?..»
И внезапно в зале свет погас.
И в дрожащем зыбком полусвете
Рядом с ней на сцене я заметил
Пушкина, Тукая, Акмуллу
И других поэтов благородных,
Что пришли за званием «народных»
Сквозь веков седую полумглу.
О, Аллах! Я чуть не задохнулся.
Но пришёл в себя и оглянулся
Никого Всё лишь минутный бред.
Вот народ толпится возле сцены.
Вот белеют в полумраке стены
Ну, а вот опять включили свет.
И, светлея и душой, и ликом,
Понял я, что истинно великим
В этих званьях наших проку нет.
И, как ветер утренний, свободный,
Я поставил подпись:
«НЕНАРОДНЫЙ,
ДЛЯ НАРОДА ПИШУЩИЙ ПОЭТ».