Взлететь собираетесь? неловко пошутил тогда молодой участковый, чем напугал завороженную вращением женщину.
Замерев на минуту, та внимательно посмотрела на улыбавшегося ей человека в форме и, широко открыв рот, засунула в него палец.
Что? растерялся тогда Куруськин и покраснел, не зная, как быть дальше.
А Марфа, быстро сообразив, что в намерениях участкового не было ничего угрожающего, улыбнулась ему беззубым ртом и с упоением вновь начала вращаться.
Каша, прошептала Соболева и, откинув голову назад, тоненько засмеялась: Каша Ешь Вкусно.
Куруськин вслед за Марфой посмотрел в низкое серое небо на лицо упали снежинки.
Каша, причмокнула она и доверчиво потянулась к лейтенанту. Ешь
Изо рта женщины пахнуло гнилью, лейтенант отшатнулся и, не удержавшись, вытер лицо.
Е-е-ешь, снова предложила Марфа Куруськину и, словно в секунду забыв о нем, возобновила свой одинокий танец, передвигаясь к центру двора, то поднимая, то опуская гибкие руки.
Когда лейтенант покидал прилежащую к двадцать четвертому дому территорию, блаженная стояла на детской деревянной карусели, широко расставив ноги и не двигаясь. «Снежинки ловит!» догадался участковый и вспомнил себя за тем же занятием. Воспоминание отбросило его на лет пятнадцать-двадцать назад, в не устающее удивляться первому снегу детство. «Ну уж нет! с усилием выдернул себя из нахлынувших воспоминаний. Где я? А где она, эта сумасшедшая», пробормотал он и решительно встал с лавки, чтобы отправиться к делам насущным и важным.
Именно на них сослался и управдом Гаврилов, кряхтя поднявшийся со скамейки:
Ну, Анатолий Сергеич, делу время, потехе час, произнес он, абсолютно не вдумываясь в истинный смысл приведенной пословицы.
Хороша потеха, буркнул Куруськин, обхохочешься
Я не то имел в виду, покраснел Петр Вениаминович. Намеревался сказать: хватит сидеть на солнышке греться, пора и честь знать. Дел невпроворот.
Куруськину захотелось спросить: «Каких?» но вместо этого участковый расправил плечи, взял под козырек и решительно зашагал в сторону детской площадки, где на краю песочницы расположился выдворенный из Марфиной квартиры бородач.
Заприметив приближающегося милиционера, мужичок вытянул ноги и скрестил руки на впалой груди, приняв позу отрешенного мыслителя, задумавшегося о закономерностях бытия. Весь его вид говорил о том, что все вопросы житейского характера ничто по сравнению с думой, его посетившей.
Документы, протянул руку лейтенант, и в голове пронеслось: «А зачем мне его документы? Спрашивал ведь уже. Все равно не покажет».
В ответ бородач, не меняя позы, поднял на участкового щедро исчерченные красной сосудистой сеткой глаза и с недоумением посмотрел.
Спрашивали уже. Нету. Он почесал заросшую щетиной шею и развел руками.
А были?
Мужичок кивнул.
Ну и куда тогда делись? без протокольной интонации поинтересовался Куруськин, испытав острое желание сесть на край песочницы и вытянуть взопревшие в форменных ботинках ноги.
А кто ж его знает? искренне удивился бородач. Может, Маня взяла. А может, выронил где. Разве ж вспомнишь?!
Участковый переступил с ноги на ногу, но сесть не решился.
Сидай, лейтенант. Чё стоять? В ногах правды нет, доверительно сообщил беспаспортный, словно почувствовав тайное желание Толи Куруськина.
Участковый повертел головой по сторонам, пытаясь определить, как будет воспринят акт его доброй, демократической воли, если он присядет рядышком с тем, кто во всех смыслах нуждается в административной опеке. Похоже, до лейтенанта никому не было дела: управдома Гаврилова и след простыл, а у подъезда Марфы Соболевой, кроме огромной Ждановой, застывшей над оскверненной Петром Вениаминовичем клумбой, никого не наблюдалось.
Давай, мужичок похлопал ладонью по деревянному бортику песочницы. Не бойся, не запачкаешься, пообещал он и со свистом подул на деревяшку, чтобы с той слетели все песчинки. От такого отношения к себе Куруськину стало неловко, и он, подтянув брюки на коленях, аккуратно приземлился рядом с бородатым соседом. Цветков, представился мужичок и протянул милиционеру руку: Аверьян Юрьевич.
Лейтенант Куруськин, представился участковый и хотел было по привычке взять под козырек, но вспомнил, что фуражка под мышкой.
Это, мил-человек, звание у тебя такое «лейтенант», а по-человечески если?
Лейтенант Куруськин, представился участковый и хотел было по привычке взять под козырек, но вспомнил, что фуражка под мышкой.
Это, мил-человек, звание у тебя такое «лейтенант», а по-человечески если?
Что значит «по-человечески», милиционер понял не сразу. Равно как и не сразу определил, что тон в разговоре задает не он сам как представитель власти, а этот с безумным доисторическим именем Аверьян, панибратски протягивающий ему испачканную в масляной краске руку, пожать которую участковый так и не решился. Обладатель всклокоченной бороды с недоумением посмотрел на свою повисшую в пустоте руку и вытер ее об линялое фиолетовое трико.
Это краска, объяснил он, заподозрив, что лейтенант боится испачкаться. Не отмывается. Растворителя нет, Маня куда-то задевала. Вот придет даст.
Не придет. Задрав голову вверх, Куруськин втянул в себя нагретый солнцем воздух.
Приде-о-от! заверил его Цветков и тоже посмотрел вверх. Ничего примечательного там не было: только небо и на нем солнце. Куда денется!
А вы ей, гражданин Цветков, кто? Сожитель?
При слове «сожитель» бородач зажмурился и отрицательно замотал головой.
Тогда, может, родственник? Лейтенант не терял надежды определить степень близости Марфы Соболевой и откопанного в ее квартире найденыша.
В смысле, что родная душа? Тогда родственник. По-другому и не скажешь.
Однако ответ Куруськина не удовлетворил, а поэтому он для окончательного выяснения ситуации вопрос переформулировал:
Что вы делали в квартире Марфы Васильевны Соболевой в то время, пока ее отправляли на принудительное лечение в психиатрическую больницу?
Спал, честно ответил Аверьян Юрьевич. Ты ж видел. Отдыхал после рабочего дня. Вот, протянул он участковому свои перемазанные краской руки. Маня может подтвердить.
Очередное упоминание о Мане ввергло Куруськина в уныние. Он внимательно посмотрел на перевернутые ладони Цветкова, потом строго взглянул в его спрятавшиеся за кустистыми нависающими бровями глаза и заподозрил своего визави в умственной отсталости. Бородач категорически отказывался принимать во внимание многократно повторенную информацию о том, что хозяйка квартиры Марфа Васильевна Соболева, 1938 года рождения, была сегодня, 31 мая 1983 года, отправлена на принудительное лечение в психиатрическую больницу имени Н. М. Карамзина в сопровождении узких, так сказать, специалистов. «Как бы еще раз вызывать не пришлось!» опечалился лейтенант и незаметно отодвинулся от Цветкова в сторону.
Поразительно! Дело не стоило выеденного яйца, а завершить его не получалось: все время что-то мешало. То кошки, то бабы, то неопознанные личности, нарушающие паспортный режим. Участковому стало обидно: об этом ли он мечтал, поступив на заочное отделение юридического института города Кушмынска?! С самого детства Толика Куруськина манил романтический образ благородного следователя по особо важным делам, составленный им по фильмам «Рожденная революцией», «Место встречи изменить нельзя», «Петровка, 38» и другим. Благодаря отечественному кинофонду Анатолий Сергеевич легко представлял себя то в роли пропахшего дымом и кожей Жеглова, стреляющего из окна ревущего «Фердинанда», то в облике дослужившегося до звания генерал-лейтенанта Николая Кондратьева, то в амплуа проницательного майора Костенко. Допросы, очные ставки, погони, благородный риск и стрельба из табельного оружия вот что должно было составлять ежедневный «рацион» Анатолия Сергеевича Куруськина! Но вместо этого молодого участкового ожидали непрекращающиеся кухонные войны, бытовое пьянство, рукоприкладство, нарушение паспортного режима и анонимные послания самого разного толка по поводу и без.
Что, лейтенант, горюешь? как-то очень проникновенно полюбопытствовал Аверьян Цветков, искоса наблюдавший за присевшим рядом представителем власти.
Душно, не глядя на собеседника, ответил Куруськин и оттянул форменный галстук. Показались сизые резинки, сползший вниз узел обнажил пару пуговиц и вернулся в прежнее положение.
Сними гаврилу-то, посоветовал бородач и для пущей убедительности крючковатым пальцем потянул вниз растянутый ворот футболки: показалась покрытая курчавыми волосами впалая грудь.
Не положено, выдавил лейтенант и вытер тыльной стороной ладони покрывшийся испариной лоб.
А ты забудь про то, что положено, делай, как душа просит, продолжал соблазнять участкового Цветков. Вон смотри, ворона ходит, никого не спрашивает, положено не положено.