Ну, разве что, трудно не привести фрагмент из заключительной части повести. Который, считаю, очень хорошо характеризует и авторский замысел, и ту «художественную сверхзадачу», что автор решает в процессе повествования.
«Мы исследуем Марианские впадины, заглядываем в звёздные дыры и в то же время редко совершаем случайные открытия на расстоянии вытянутой руки. Разглядывая ветхий имидж Адама, мы настраиваем приборы на бесконечность и попадаем в ловушку псевдознаний. Тех знаний, у которых нет с нами никаких связей, кроме нашего воображения о них. Мы пытаемся в духовных и физических исследованиях добраться до самого Бога. Но так как расстояние до Бога равно или нулю (случай редкий), или бесконечности, мы описываем Его всегда воображаемо, исходя из прикладных необходимостей. Если бы мы действительно мечтали познать устройство Вселенной, то трепетно примечали признаки Божьего бытия в малом и порою едва заметном»
И здесь едва ли что можно к этому добавить!
Дмитрий Силкан,
ответственный секретарь Творческого объединения поэтов, секретарь Правления МГО Союза писателей России
ЧАСТЬ 1. Лети, голубок!
Предисловие
Если размеренную повседневную жизнь представить как затишье перед боем, многое начинает видеться по-другому. Утлая вереница будней обретает сакральный накопительный смысл!
Вымысел! крикнет поборник распорядка.
А вот и нет! Согласно Основному закону философии (закону перехода количества в качество) всякая перемена к лучшему (или к худшему) вызвана накоплением некоей критической массы. Так?
Ну-у, так
Если долгое время среда пребывает в покое и не разрешается каким-либо превращением (катаклизмом, боем), она заболачивается и переходит в режим самоуничтожения Natura abhorret vacuum1. Так?
Допустим, так.
Остаётся одно будем внимательны: тихие струи бытия таят в себе многие проблемы!
Почему?
Да потому, что так устроена метафизика бытия: слово «задарма» оплачивается дважды!
И ещё.
Стабильность обладает гипнотическим воздействием. Она успокаивает, расслабляет и обнуляет наши врождённые способности к вариативному мышлению. Поэтому выжить в философской «междоусобице» между накопленным количеством и новым качеством нелегко и не каждому по силам!
* * *
Животным проще. Их защищает инстинкт самосохранения. Именно он заставляет лягушку, попавшую в банку с молоком, не взвешивать шансы на выживание, но яростно вытаптывать под собой «коровий прибыток». Вытаптывать его до тех пор, пока в банке не образуется твёрдое масло.
А человек? Будет ли он, попав в беду, совершать бессмысленные на вид действия, услышит ли он голос своего инстинкта самосохранения? Вряд ли. Скорее всего, скажет: «Фатум! Возникли обстоятельства непреодолимой силы».
И лишь немногие, собрав волю в кулак, пойдут в атаку на редут непреодолимых обстоятельств и, быть может, взметнут над головой противника знамя победы.
А может, и не взметнут. Сражённые стрелами врага, они упадут в сырую землю и погибнут как победители. Да-да, как победители! Потому что никакие обстоятельства не смогли заставить их отказаться от штурма.
Вы усмехнётесь: «А если в банке из-под молока окажется простая вода, что тогда станет с лягушкой?»
Отвечу: «Не знаю», но утверждать: «Наверняка утонет» не буду.
1. Пробуждение
Институт атомной энергии им. И. В. Курчатова (или попросту «Курчатник») в 70-е годы прошлого века разительно отличался от прочих секретных заведений демократичностью внутреннего распорядка. Основатель института, один из «отцов» советской атомной бомбы, Игорь Васильевич Курчатов ввёл правило свободного начала и окончания работы. Он приветствовал, если физики после обеда часок-другой поиграют в волейбол или на теннисных кортах погоняют мячик.
Даже благоустройство ведомственной территории Игорь Васильевич решил просто и гениально: распорядился не планировать заранее никаких внутренних делений, а подождать, пока учёная братия сама определит удобные ей направления. И только через пару месяцев, когда стриженые газоны украсили протоптанные сотрудниками дорожки, примятую травку обложили бордюром и заасфальтировали.
Кафедра общей экспериментальной физики Московского инженерно-физического института распределила Егора Дивеева в «Курчатник» на преддипломную практику. Мягкая рабочая дисциплина, контролируемая только совестью учёного и научным результатом, пришлась Егору по душе. Повезло и с научным руководителем практики. Игорь Сергеевич Слесарев, талантливый теоретик и обаятельный человек, повёл юношу в чертоги последних самых смелых теоретических разработок.
Кафедра общей экспериментальной физики Московского инженерно-физического института распределила Егора Дивеева в «Курчатник» на преддипломную практику. Мягкая рабочая дисциплина, контролируемая только совестью учёного и научным результатом, пришлась Егору по душе. Повезло и с научным руководителем практики. Игорь Сергеевич Слесарев, талантливый теоретик и обаятельный человек, повёл юношу в чертоги последних самых смелых теоретических разработок.
С точки зрения фундаментальной науки это было романтическое время! Курчатовский институт приобрёл первую советскую быстродействующую ЭВМ (БЭСМ-6). Этот полупроводниковый реликт (быстродействие порядка миллиона операций в секунду) буквально взорвал методологию традиционного физического расчёта. Учёная братия признала восхитительную БЭСМ-6 музой всех своих физических открытий и творческих инноваций. Забыв про волейбол и теннис, физики спешили в свои лаборатории и там, отгородившись многометровыми лентами распечаток от мирских интересов и соблазнов, анализировали ошибки, выявленные электронным корректором, и строчили новые программные алгоритмы.
Будучи от природы человеком увлекающимся, Егор воспринял «Курчатник» как ответственный подарок судьбы и с головой ушёл в работу. Но произошло нечто, изменившее всю его жизнь.
Много позже, пытаясь разобраться в причинах, побудивших линию судьбы так круто изменить своё направление, Егор размышлял о законе внезапного перехода количества в качество. Однако, анализируя курчатовские годы, полные романтических надежд на возможность прикоснуться к атомной тайне бытия, он не находил даже отзвука будущей метаморфозы, ставшей смыслом всей его дальнейшей жизни.
Как-то утром Егор проснулся в сильном волнении. Наскоро одевшись, он выпорхнул в прихожую и стал торопливо собираться в институт. Он даже не прикоснулся к завтраку, оставленному на кухне его замечательной заботливой мамой.
Так, конспект по последней гидровакуумной прослушке, методичка Слесарева. Так, а где распечатка последней версии программы? Ага, вот она
Затолкав атрибуты дня в новенький, недавно купленный кейс, Гоша направился к двери и
Он почувствовал, что его ноги налились свинцом и буквально вросли в пол. Что за ерунда! Молодой человек привычным окриком «стеганул» их, как норовистых пристяжных, бесполезно, ноги не слушались.
«Так, юноша присел на табурет, будем разбираться». В то время, как его мозг, подобно восхитительной БЭСМ-6, производил миллионы операций в секунду, выясняя причину интеллектуально-двигательного паралича, глаза бесцельно бродили под потолком. Вдруг они увидели нечто.
«Это что такое?» На полке для головных уборов, среди шапок и шляп, лежала увесистая книга. Вспомнил! Мишка занёс неделю назад. «На, сказал, почитай. Сила!» Гоша встал и подошёл к полке. Винсент Ван Гог, «Письма к брату Тео». Ну и что такого? Он раскрыл книгу на произвольной странице
* * *
Когда вечером пришла с работы мама, она застала сына, свернувшегося калачиком на табурете с раскрытой книгой в руках.
Егорушка, что ты читаешь? поинтересовалась она. Ты ел?
Мама, это что-то! кое-как ответил Гоша, не отрывая глаза от чтения.
Ого, кажется, ты не ходил в свой «Курчатник»? мама взглянула на ботинки, нетронутые осенней распутицей, присела на фамильный сундучок возле двери и внимательно посмотрела на сына.
Мама, Гоша прикрыл книгу и заложил пальцем страницу, скажи, я ведь рисовал когда-то?
Да, Егорушка. Другие мальчики читали, гуляли, а ты рисовал. Я не успевала переклеивать обои, ты рисовал везде и на всём. Асфальт вокруг нашего дома ты исчертил мелом так, что все соседи смеялись: «Растёт художник!»
А потом?
Потом, уже в пятом классе, карандаш выпал из твоих рук. Ты увлёкся музыкой, через два года бросил музыку и влюбился в математику. Вот так.
Да, это я помню
Остаток вечера Гоша задумчиво бродил по квартире, подолгу перебирал старые фотографии и поглядывал сквозь чернеющее окно на первые ночные звёзды. Мать с долей тревоги наблюдала за ним, но в разговоры не вовлекала. «Пройдёт, думала она, скоро диплом, он мальчик ответственный, сосредоточится».
* * *
Наутро Егор проснулся затемно. Включил лампу и вновь погрузился в чтение книги. Тем временем рассвело. Мама погремела на кухне и ушла на работу. Почитав какое-то время, Гоша посмотрел на часы, буркнул самому себе: «Пора!», отложил книгу, оделся и вышел из дома, не выпив даже чашки кофе.