Папа, не тяни.
Малый Брун.
У нас не семья, а географический атлас. Маму назвали по реке, меня по притоку, а тебя по острову. Ты говорил, наши предки ссыльные поляки, бабушка с дедушкой тебя назвали в честь своего кумира Джордано Бруно.
Слово «брун» весьма распространено в языке славян. Оно означает колос, звон, броня. Какой смысл вкладывали в название острова поморы, выяснить можно только на месте.
Пиши приказ по экспедиции. Летом отправляемся на Малый Брун. Чур, я единственная в отряде. Всю жизнь мечтала одна пожить на необитаемом острове. Шесть лет многовато, а шести недель мне хватит.
Ты переоцениваешь свои возможности, моя маленькая. Во-первых, их было четверо. Во-вторых, все мужчины, коренные жители, от рождения рыбаки и охотники. А ты дитя цивилизации, лишь немного подготовленное к жизни на лоне природы. Ты даже огонь не добудешь без спичек, а для них пара пустяков. В-третьих, архипелаг Шпицберген омывается Ледовитым океаном, здесь практически весь год зима. Это не благодатный остров в тропиках, куда попал твой любимый герой Робинзон Крузо и жил в окружении коз, попугаев, бананов и винограда. Даже в сибирской тайге одному выжить практически невозможно, тем паче, на острове у Полярного круга.
Но ведь поморы прожили в этих условиях шесть лет и благополучно вернулись.
Отнюдь, один заболел цингой и умер. Правда, самый флегматичный, если не сказать ленивый. Мало двигался, брезговал есть сырое мясо, пить тёплую оленью кровь, не принимал настой кохлеарии. Поморы называли это растение «ложечная трава». Превосходное средство от цинги, но неприятное на вкус.
Папа, ты знаешь траву, о которой я даже не слышала.
В тот вечер они допоздна сидели в гостиной их нового дома, любовались игрой огня в камине, пили чай. Отец рассказывал дочери историю поморов.
Они отправились из Мезени промышлять зверя на ранчине, маленьком парусно-гребном судёнышке. Вся команда 14 человек. К тому времени в мире уже никто не ходил по северным морям на гребных судах с открытой палубой. Только русские со свойственной им бесшабашностью и молитвой Николаю Угоднику, покровителю мореходов, продолжали плавать на своих утлых лодчонках. В первый же приличный шторм волны заплёскивали судно, и оно шло ко дну.
И с навигацией у них было не всё в порядке. Вот и наши поморы правили на Большой Брун, но сбились с курса и попали на Малый. Не очень огорчились. Им всё равно где промышлять, была бы удача.
Возле острова судно затёрло льдами. На берег четверо разведчиков отправились пешком. Предусмотрительно захватили с собой ружьё, двенадцать зарядов, топор, лопату, котелок, муку. Зачем им понадобилась лопата, ума не приложу. Может быть, у поморов имелся перечень предметов, обязательных для выходов в нежилые места, и в него входила лопата. Трут, огниво, гребешок и нож с рукоятью из моржовой кости каждый носил на поясе. У поморов считалось неприличным мужчине быть без ножа.
Остров они знали и высадились в том месте, где на берегу стояла изба, специально срубленная для охотничьих артелей. Изба оказалась в полном порядке. Да и что ей могло сделаться в консервирующем климате Приполярья. Поморы истопили печь, поужинали и легли спать. На твёрдой земле, под надёжной крышей спалось сладко.
Ночью сорвался ветер ураганной силы. Утром островитяне поспешили на берег. Там было пусто ни льдов, ни ранчины. До самого горизонта бесновались волны. Судно вместе с береговыми льдами унесло в океан.
Ни через день, ни через месяц ранчина за артельщиками не вернулась. Отсутствие могла означать только одно судно погибло, и скорого вызволения можно не ждать. Если их будут искать, то на Большом Бруне, куда они собирались. Про их плутания на большой земле ведь никто не знал. Крохотная надежда оставалась на таких, как они, сбившихся с курса мореходов.
Духом они не пали, решили, на всё воля божья. Принялись обустраиваться всерьёз и надолго. По календарю ещё август, но на пороге уже стояла суровая полярная зима. Первым делом отремонтировали избу. Проконопатили стены мхом, поправили крышу, переложили печь. На севере надёжное укрытие от холода и ветра важнейшее дело.
В просторной избе места хватало, вполне можно было зимовать. В поморских сёлах хороший хозяин имеет запас дров на две зимы. Они наготовили на три. Благо, недостатка леса не ощущалось. Море щедро выбрасывало на берег брёвна, обломки кораблей, целые деревья с вершинами и корнями, вынесенными реками в половодье. Оставалось рубить и складывать в поленницы.
Из имевшихся у них зарядов ни один не пропал даром. Они добыли двенадцать оленей и на полгода обеспечили себя мясом. Сразу озаботились изготовлением оружия. Соорудили кузню. Наконечники для стрел и копий ковали из железа, добытого в корабельных обломках. Научились делать луки. Тетиву скручивали из оленьих сухожилий. С копьями ходили на белых медведей. Вчетвером били их свободно. Сала, мяса имели вдоволь. Меха выделывали, бережно хранили, дабы вернуться не с пустыми руками.
Проходил год за годом. Они выделывали кожи, шили одежду, обувь. Наловчились делать настоящие иголки с ушками и шили обновы, как заправские портные.
В поисках новых охотничьих угодий постоянно обследовали остров. Верстах в пятидесяти от зимовья нашли хорошую глину, слепили из неё лампадку, заправили топлёным салом и целых четыре года поддерживали в ней негасимый огонь.
Жили сытно, лишений не терпели, однако по дому тосковали и не теряли надежды вернуться. На берегу в постоянной готовности держали кучи сухого хвороста для сигнальных костров и насаженные на длинные шесты до бела выделанные оленьи шкуры.
Корабль подошёл к острову через шесть лет. Опять же только потому, что сбился с курса, и опять русский. Их приняли на борт вместе с богатой добычей. На прощанье они сняли шапки, поклонились приютившему их острову, могиле товарища. Судно ошвартовалось в Архангельске 28 сентября 1749 года. На том робинзонада по-русски завершилась.
Почему так несправедливо, папа? неожиданно заключила Яна. Про чужеземца Робинзона Крузо в России знает каждый ребёнок, а про подвиг соотечественников, требующий неизмеримо большего мужества не знает никто или считаные единицы.
Ты знаешь, дочь, мудрость, гласящая «нет пророка в своём отечестве», это про нас. Говорю с болью и не унижая достоинства русских, потому что сам до мозга костей русский. Кроме очерка француза читал о поморах повесть Константина Бадигина «Путь на Грумант». Замечательная вещь. Она издавалась несколько раз, но очень скромными тиражами.
Горячее желание Яны немедленно отправиться на остров Малый Брун отец охладил, показав ей карту. Архипелаг Шпицберген отделяла от России прочерченная по линейке государственная граница. Теперь Малый Брун принадлежит Норвегии и по-норвежски называется Эдж.
Не огорчайся, на необитаемый остров ты попадёшь, утешил он дочь. Видишь эту точку в Баренцевом море? Сюда мы с тобой пойдем. Готовься. До отхода судна осталось шесть месяцев.
Я готова, могу отправиться хоть завтра.
Дочь моя, до чего же ты самонадеянна. Только над списком снаряжения надо неделю думать.
Папа, снаряжение не самое главное. Экипироваться можно за две недели. Были бы деньги. Я имею в виду психологическую готовность, чем, наверное, и отличались поморы. Сама жизнь подготовила их переносить любые лишения. Они были глубоко верующими людьми, и для них отказ от борьбы за жизнь равнялся самоубийству, что считалось тяжким грехом. Ни один из них не мог принять такой грех на душу.
Ты права. Православие определяло для поморов нравственное начало. Ещё сохранившееся язычество заставляло принимать природу как данность. Они не боролись с природой и не покоряли её, они к ней разумно приспосабливались.
Папа, я хочу быть похожей на поморов. Пусть я неверующая, но из жизни добровольно не уйду ни за что и никогда. Буду цепляться за малейшую возможность, чтобы жить. Психологически я готова есть мышей, лягушек, пить оленью кровь, запасать дрова, добывать огонь. Одним словом, делать всё, чтобы сохранить дарованную мне жизнь.
Бруно с изумлением слушал дочь и понимал, что она давно уже не ребёнок. Совершенно по-юношески ему захотелось немедленно отправиться в путь, качаться на свинцовых волнах Ледовитого океана и подставлять лицо холодному ветру Арктики.
Весеннюю сессию Яна сдала досрочно, перешла на четвёртый курс. За зиму подготовила себе снаряжение, всерьёз полагая одной высадиться на необитаемый остров. Первым делом купила рюкзак типа поняги. Она не раз её видела в тайге у охотников-промысловиков. Незамысловатое устройство, всего-то доска с лямками. На ней крепится поклажа. Ходить удобно, меньше устаёшь. Секрет в том, что груз равномерно распределяется по спине. В купленном Яной рюкзаке вместо доски использовалась рамка из лёгких дюралевых трубок и натянутых на неё ремней.
Не отказала себе в удовольствии вычистить и смазать свой малокалиберный карабин. Ей приятно было держать его в руках, трогать лакированное ложе, воронёный ствол. С сожалением вернула оружие в плотные пенопластовые ложементы футляра. Отдельное гнёздышко в нём предназначалось для оптического прицела. Футляр вкладывался в невзрачный брезентовый чехол.