Никого нет, кроме нас и его. Она просит соорудить из куска ткани занавеску возле самодельного лежака и он исполняет.
После, Клара мне говорит раздеться догола и лечь на пол на только что устроенную кровать, и я послушно выполняю задание, но стыдливо натягиваю на себя простынку.
Я сжимаюсь, пытаюсь закрыть глаза, но мне чертовски любопытно, что будет происходить.
Только брат сооружает самодельную занавеску, чтобы нас с подружкой не было видно, и выходит из комнаты. Мы остаемся вдвоем с подружкой и меня начинает трусить.
Вот тогда я начинаю сильно бояться.
Клара ложится рядом, сбрасывает простыню, ложится на меня и начинает елозить вперед-назад Мне дико страшно пробивает холодный пот и зыбкие твердые мураши выползают по всему моему телу, но она не останавливается и продолжает делать эти противные жгучие от ее дыхания движения.
Клара старше меня на два года и ходит в третий класс. Я ей доверяю, потому что она старше. Это для меня значит, что она точно отвечает за эту игру.
В соседней комнате спит ее младший брат, совсем малыш.
Из открытого окна раздаются радостные звуки человеческих голосов. Я даже слышу, как поют птицы и начинаю считать тигрят на веселенькой шторке. Делаю все, чтобы не чувствовать, как на моем теле лежит и двигается человек. Так противно и монотонно, что эта игра совершенно не доставляет уже ничего, кроме скуки и желания сбежать во двор, где полно других нормальных ребят, готовых поиграть со мной в интересные мне игры.
Но я остаюсь.
Раз старшие просят, значит, им это надо. А мне нельзя отказывать тем, кто живет на земле дольше меня.
2. Второй
После жирного старого турка мне нужно было успокоить себя.
Тогда я назначила на роль моего мужчины для божественного секса одного парня, с которым мы были мало знакомы.
Для этого требовалось время.
Чтобы убедить себя, что влюблена.
Что он любит. А потом позвала к себе домой.
Он пришел гораздо позже обозначенного времени.
Неловко сунул бутылку дешевого вина и коробку незатейливых конфет (грильяж, всегда их терпеть не могла).
Мы сели на диван и он сразу зажал меня своим телом. Я вспомнила турка, но попыталась отогнать эту мысль. Подумала, что (наверное) все мужчины начинают одинаково.
Я отодвинулась и забилась в угол дивана, но он не отпускал.
И это произошло в точности так, как и в кафе. Две минуты и он отсоединился со словами:
«Прости, я устал. Мне пора домой»
Я накинула на себя халат и заперла за ним дверь. Очнулась уже в ванной, когда смотрела на себя в зеркало.
Мне очень хотелось плакать. Но слезы были в голове. В глазах же, вместо них, танцевала дикая злость и разгоралась ненависть. К мужчинам, которые прикасались ко мне. Зачем они тогда, вообще, нужны, если вместо наслаждения приносят боль?
Мои чувства оставались внутри и так хотелось сбросить это напряжение. Я попыталась погладить себя внизу, но тело резко отбросило руку назад. Отвращение нахлынуло так сильно, что вместо мастурбации я побежала в туалет блевать.
После этого неудачного сближения рвота стала для меня чуть ли не единственным спасением, чтобы утилизировать свои эмоции.
***Однажды дядя Саша отодвинул мои трусики и его пальцы столкнулись с тем, что я резко сжала между ног.
Я хотела закричать от страха, но тепло его руки вдруг обдало меня приятным ощущением.
Он смотрел сквозь меня и все чаще дышал.
Мои глаза, наоборот, уставились вниз, чтобы внимательно рассмотреть, что там происходит.
Становилось больно в нескольких местах.
Особенно, когда дядя Саша щипал и сдавливал то, что нельзя было показывать никому.
С мальчишками нельзя было задирать ноги в платье. Потому что так они увидят твои трусы. А это неприлично, как говорила моя мама.
А с дядей Сашей можно. И мне нравится выпячивать то, что так интересует его. Лежать перед ним и смотреть, какую власть имею я над ним.
Но мне так быстро надоедало то, что делают дядины руки, потому что уже знала: вот сейчас он будет пыхтеть, как паровоз; а вот сейчас грохнется на пол.
Тогда я могу выйти и пойти гулять с подружками.
И даже перед ними я чувствую такую власть и превосходство. Ведь у меня есть тайна.
Такая тайна, которая поднимает меня над всеми другими девочками. У которых этого нет. А у меня есть.
Такая тайна, которая поднимает меня над всеми другими девочками. У которых этого нет. А у меня есть.
И дядя Саша всегда приносил для меня вкусняшки. Родителям было неловко за то, что он меня выделял из всех детей, а я чувствовала себя особенной, единственной, уникальной и ни на кого больше не похожей.
Ведь у меня есть то, что нет больше ни у одного ребенка. И дядя Саша раскрыл во мне это. И я готова была немного потерпеть дяди Сашины движения ради этого сладкого ощущения единственной и сладкой девочки.
После того, как он уходил, я укладывалась на свою кровать, раскладывала батончики шоколадок и прямоугольные пачки жевательных резинок и дышала. Медленно вдыхала аромат каждой вкусняшки.
А потом выбирала одну из них, что посильнее, и засовывала ее себе в трусы, сжимала ноги и начинала высовывать ее из них, изо всех сил удерживая ляжками то, что искало выход.
Мне нравилась эта игра.
Она доставляла столько удовольствия мне, что я теряла счет времени и забывала, что мне страшно одной в квартире.
С этой игрой бояться уже было больше нечего..
3. Третий
Когда вокруг меня собралось достаточное количество поклонников, от которых не только голова кружилась, но и трусы становились мокрыми, я решилась на третьего.
Он удовлетворял мой мозг своими идеальными и потрясающими знаниями о мире и жизни.
Был таким разносторонним и увлекательным человеком, что я ждала нашей переписки уже с вечера.
Он делился фотками из своих путешествий, но свое фото не спешил отправлять. Меня это устраивало.
Ведь в моей голове уже был готовый образ идеального мужчины, с которым у меня будет (наконец) фантастический секс.
Я получала от него столько информационного потока, словно училась на очном отделении крутого университета.
Наконец, мы договорились о встрече.
Он приехал в мой город.
Я сняла гостиницу и оплатила ее (он сказал, что у него проблемы с деньгами, но он обязательно вернет, иначе это ниже его мужского достоинства. Денег я так и не получила, конечно).
Когда увидела его, выходящего из машины, то пришла в тихий ужас.
Передо мной стояло мелкое худое чудовище с безумно выраженным оскалом, словно на его рот у господа не хватило мяса.
И, к тому же, из него потекли слюни при виде меня.
Но я пошла с ним в номер, потому что было неудобно, я же пообещала провести с ним ночь.
Было стыдно развернуться и уйти.
Он закрыл дверь на ключ и положил его под свою подушку, чтобы я не сбежала.
Сразу завалился на меня и сказал:
«Ты знаешь. У меня такой огромный давай, я сам потихонечку введу, чтобы не порвать тебя»
Я сильно испугалась, но даже не пошевелилась.
Только его орган оказался огрызком простого карандаша в моем стакане. Причем, ровно таким же скорострельным, что и у предыдущих моих любовников.
Тогда я поняла, почему он закрыл окна и выключил свет. В этой мгле мне не было его хотя бы, видно и я настроилась представить красивого и сексуального мужчину с достойным членом, который будет играть со мной во взрослую игру так долго, как только я захочу.
Но, вместо этого, я провела бессонную ночь со спящим подростком, который захватил меня обеими руками и поскуливал во сне, как ребенок, который, наконец-то, нашел свою маму.
Это была одна из самых долгих и бесполезных ночей в моей женской жизни. Ночь, в которой я лежу с задранным платьем и спущенными трусами, где в освободившееся пространство вошла рука того, с кем я представляла классный секс, а другая крепко грабастала меня к своему обладателю.
***Лет в десять я поняла, что у моего отца в трусах есть то же, что и у дяди Саши.
Однажды, когда он спал пьяный на диване, то задрал одну ногу и я увидела «это».
«Это» выглядело ужасно.
Я непроизвольно зажала свои ноги, словно хотела убедиться, что там случайно не выросло то, что сейчас выпало из трусов моего отца.
Мне показалось, что я увидела перевернутого индюка с висящим подбородком. Таким же красным, жилистым, сморщенным и жидким.
Я не могла поверить, что между ног у всех мужчин есть такое отвратительное устройство.
Весь день после я ходила и успокаивала себя тем, что просовывала руку себе в трусы, чтобы проверить, не выросло ли у меня нечто подобное.
После, оказалось, что у всех мальчиков, с которыми я играла, было то же самое мерзкое, что и у моего папы, только маленькое.