Святослав Атаманов
Лихие люди
Не шуми, мати зеленая дубровушка,
Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати.
Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос идти
Перед грозного судью, самого царя.
Еще станет государь-царь меня спрашивать:
Ты скажи, скажи, детинушка крестьянский сын,
Уж как с кем ты воровал, с кем разбой держал,
Еще много ли с тобой было товарищей?
Я скажу тебе, надежа православный царь,
Всее правду скажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо:
Еще первый мой товарищ темная ночь,
А второй мой товарищ булатный нож,
А как третий-то товарищ, то мой добрый конь,
А четвертый мой товарищ, то тугой лук,
Что рассыльщики мои, то калены стрелы.
Что возговорит надежа православный царь:
Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,
Что умел ты воровать, умел ответ держать!
Я за то тебя, детинушка, пожалую
Середи поля хоромами высокими,
Что двумя ли столбами с перекладиной.
Русская народная песня
I
Я расскажу вам историю, случившуюся в стародавние времена и совсем не сохранившуюся в памяти людей. Я расскажу вам историю, забытую всеми от князя и боярина, до простого крестьянина. Я расскажу вам историю, о которой не писали в летописях, не слагали былины, не баяли сказители и не пели гусляры.
Однажды, давным-давно, тёмной августовской ночью, по лесу недалеко от Новгорода ехала телега. Телега выглядела довольно-таки сильно нагруженной, хотя и запряжена была в неё всего одна лошадь. На телеге сидели двое и переговаривались:
Холодно что-то. сказал один, поёжившись.
И то. поддержал его второй. Зябко. Будто и не лето сейчас вовсе на дворе.
Так ведь лето-то почти и закончилось.
А всё одно, лето.
На Успенский постился? спросил первый.
Я то? Постился. А ты?
Я нет.
Так ведь грех же.
Бог простит.
Какое-то время ехали молча. Затем один из попутчиков снова завязал разговор:
Когда до Новгорода-то уже доберёмся? Будет ли конец этому лесу, провалиться ему пропадом?!
А тебе-то что за беда? Не ты телегу везёшь, лошадь. Сиди себе да погоняй.
Да я не о том. Лес-то ведь этот не простой. Дурной это лес.
Как это так дурной? не понял его второй.
Да так и дурной. Говорят, люди тут пропадают. Не слышал разве?
В ответ его собеседник громко расхохотался:
Не уж-то веришь ты, в эти бабьи сказки?
Сказки не сказки, а говорили вон один богатый крестьянин тут недавно пропал. Вёз с сыном в Новгород на базар муку да мясо продавать и поминай, как звали. Никого не нашли ни крестьянина, ни сына, ни лошади ни телеги. говоривший, с беспокойством поглядел на тащившую телегу лошадь, будто ставил ей что-то в вину.
Да будет тебе. сказал второй. Всяко в жизни бывает. Ну, мало ли может медведь их задрал.
Медведь? А телегу он тоже съел что ли?
Телега-точто телега? Положим, проезжал кто, увидел, что телега на дороге стоит вот и позарился на чужое добро, да себе забрал.
Объяснение про медведя было, что называется «шито белыми нитками», и не слишком удовлетворило его собеседника. Он насупился и молча стал смотреть на дорогу.
Второй, решив немного развеселить попутчика, весело сказал:
Да будет тебе! Ну что этот лес-то тебе дался? Лес как лес. Да и ночь лунная видно-то как хорошо! Ты лучше о другом думай Новгород-то ведь уже недалече. Скоро мы уже в Новгороде будем. Товар продадим и как загуляяяяем!!! и он похлопал рукой по туго набитым мешкам, лежащим на телеге.
Первый по-прежнему молчал, но казалось, немного повеселел. Деревья стояли тёмной стеной по обеим сторонам дороги, где-то недалеко заухал филин.
Попутчики подъехали к тому месту, где лесная дорога делала крутой поворот. Когда телега преодолела поворот попутчиков так и сковал ледяной, первобытный ужас перед неведомым. Преградив им путь, прямо на дороге стоял великан.
Детина был ростом выше косой сажени, голова его была маленькая, руки непропорционально длинные, а каждый кулак был больше головы обычного человека. Одет он был в красную косоворотку, а в руках он держал бревно, которое было ничем иным, как стволом дерева средних размеров.
Детина глуповато ухмыльнулся, поднял бревно, размахнулся, и со всей силы ударил лошадь промеж ушей. Послышался хруст проломленного черепа и хрип умирающего животного. Лошадь упала на дорогу и стала биться в предсмертной агонии.
В тот же самый момент из леса одна за другой вылетели две стрелы. Стрелок бил без промаха, и уже через несколько мгновений оба попутчика были мертвы.
Из лесу появился человек среднего роста, лет тридцати пяти. У человека была густая рыжая борода, хмурое сосредоточенное лицо, одет он был в кафтан, на голове была надета мурмолка, в руках он держал лук, за плечами у него был колчан со стрелами, а за пояс был заткнут топор.
Эй, Ванька, едрить твою в корень! крикнул рыжебородый великану, который всё ещё стоял возле умирающей лошади. Ты зачем лошадь убил?! Я тебе что сказал чуть-чуть чтобы вдарил, только оглушить!
Детина, которого назвали Ванькой, снова ухмыльнулся, посмотрел на рыжебородого и сказал:
Авось ничаво, атаман! На мясо сойдёт.
«Ничаво»! Всё ему «ничаво»! передразнил Ваньку рыжебородый. Вот теперь на своём горбу и будешь мешки таскать!
Авось ничаво, дотащу. снова осклабился Ванька.
Лошадь всё ещё была жива. Ванька подошёл к ней, одной рукой приподнял её за гриву, другой рукой взял за морду, крутанул и одним движением свернул лошади шею. Сделал он это с такой лёгкостью, будто перед ним не лошадь была, а цыплёнок.
Лошадь упала замертво, и Ванька стал вытаскивать её из хомута. Тем временем рыжебородый, которого Ванька назвал «атаман», подошёл к телеге, и стал осматривать её содержимое. На телеге были навалены мешки, в которых, очевидно, лежало зерно, мука, крупа или соль. Рыжебородый повернулся к лесу и крикнул:
Егор, Селиван, Сысой! Ну вы где там?! Чего застряли? Идите разгружать!
Тут же на его крик из лесу вышли два человека.
Внешность первого из них ничего замечательного собой не представляла, так как был это ещё совсем молодой парень, страшно худой и одетый в бедную крестьянскую одежду. Его безбородое лицо выглядело болезненным и измождённым. В руках, так же как и рыжебородый, он держал лук. Но судя по всему, ни одной стрелы из лука он сегодня не выпустил, и обе были пущены рыжебородым. За плечами у него так же висел колчан.
Второй наоборот был человек уже преклонного возраста, с лысой головой и жидкой серой бородой. Глядя на его лицо было видно, что человек он нрава весёлого и беззаботного, но при этом, не без хитрецы и смекалки. Глаза его, казалось, всё время смеялись, рот тоже был скривлён в некое подобие усмешки. В руках он держал меч.
Сысой, лезь на телегу! тут же скомандовал рыжебородый А мы с тобой, Селиван, принимать будем.
Парнишка тут же полез на телегу. Очевидно, Сысоем звали именно его. А пожилой, которого назвали Селиваном подошёл к телеге ближе.
Эй, Ванька, а ты чего всё там возишься? Иди сюда давай быстрей! крикнул рыжебородый, всё ещё возившемуся с лошадью детине.
Ванька отвлёкся от своего нехитрого занятия, встал и пошёл к телеге.
Сысой стал подавать мешки, остальные принимали. Мешки складывали прямо около телеги. Работа кипела, но мешков всё ещё оставалось много.
Вдруг рыжебородый словно опомнился от чего-то, и посмотрел на Сысоя с Селиваном:
Так, я чего-то не понял а где Егор? Почему вы только вдвоём вышли? Где он?
Не знаю. сказал Сысой, словно в чём-то оправдываясь.
Как это не знаешь? Он же с вами был?
Тут в разговор вступил Селиван:
Да не было с нами Егора. Поначалу рядом стоял, а как ты позвал смотрим, ан его и нет.
А где же он?
Кто его знает В лес наверно опять ушёл. словно размышлял вслух. Селиван.
В какой ещё лес?! Кто ему в лес разрешал уходить?! закричал рыжебородый.
Да разве ж за ним уследишь снова задумчиво протянул Селиван.
Рыжебородый повернулся к лесу, и стал кричать в ночную тьму:
Егор! Эй, Егор! Егор!
Прошло около минуты, и вдруг из лесу вышел ещё один человек.
***
Человек, вышедший из леса, был воистину страшен. Увидевши такого человека впервые, особенно где-нибудь в ночном лесу практически любой пришёл бы в суеверный ужас и бросился бежать без оглядки.
Возраста человек был неясного. Роста был среднего, примерно одного с рыжебородым. Но на этом их сходства заканчивались. Ну, если конечно, не считать за сходство наличие бороды.
Борода у вышедшего из леса была чёрная как смоль, и зарос он ею буквально «по самые уши». При взгляде на него казалось будто не лицо у него, а одна сплошная борода.