Однако все пошло наперекосяк. Клиентка сказала, что нас будет ждать ее домработница, но дома также оказался муж владелицы картины. Он понятия не имел, что его жена продает Матисса, и был категорически против этой сделки. Он настаивал, чтобы я показала ему контракт, а когда я это сделала, сказал, что собирается позвонить своему адвокату. Вместо этого я предложила ему позвонить своей жене.
Все это время телефон не переставал вибрировать у меня в кармане.
Когда я наконец посмотрела на экран, то увидела, что мне звонят с какого-то незнакомого номера.
Диана ОТул?
Это Маргарет Ву из Маунт-Синая
Боюсь, с вашим отцом произошел несчастный случай.
Словно во сне, я покинула дом в Ист-Хэмптоне и, пройдя мимо продолжающего беседовать по телефону со своим адвокатом мужчины и рабочих, ждущих моей отмашки для погрузки картины, села в служебную машину и велела водителю отвезти меня к медицинскому комплексу Маунт-Синай. Я позвонила Финну, с которым встречалась уже несколько месяцев, и объяснила ему ситуацию. Он сказал, что приедет прямо в больницу.
Мой отец упал с лестницы и ударился головой, вследствие чего произошло кровоизлияние в мозг. Его тут же доставили в больницу и отправили на операционный стол. Я хотела быть рядом, держать его за руку. Я хотела сказать ему, что все будет хорошо. Я хотела, чтобы мое лицо было первым, что он увидит, отойдя от наркоза.
На Лонг-Айленде, как всегда в это время, были чудовищные пробки. Обливаясь слезами на заднем сиденье лимузина, я решила заключить с высшей силой сделку: я отдам все на свете за то, чтобы оказаться в больнице прежде, чем мой отец придет в себя.
Финн встретил меня на пороге больницы, прямо у раздвижных стеклянных дверей, я тут же все поняла. Я поняла, что произошло, по выражению его лица и по тому, как быстро и крепко он меня обнял.
Ты ничем не могла ему помочь, прошептал он.
Так я узнала, что мир может измениться в считаные секунды, что жизнь не абсолют, а вечное пари.
Мне разрешили посмотреть на тело моего отца. Какая-то добрая душа обмотала его голову марлей. Казалось, он просто спит, и я взяла его за руку. Она была ледяной, словно мраморная скамья зимой, на которой вы ни за что не просидите дольше пары секунд, как бы ни болели ваши ноги. Я подумала о том, как, должно быть, сжалось его сердце, когда он потерял равновесие. Я подумала о том, было ли последним, что он видел в своей жизни, нарисованное им самим небо?..
Финн крепко держал меня за руку, пока я подписывала документы, стеклянным взглядом смотрела на сотрудников похоронного бюро и отвечала на их вопросы, не понимая, что говорю. Наконец медсестра протянула мне пластиковый пакет с логотипом больницы. Внутри лежал бумажник отца, его очки и обручальное кольцо. Индивидуальность, проницательность и любовь три вещи, которые мы оставляем после себя.
Мы сели в такси и поехали домой. Финн обнял меня одной рукой, я же продолжала прижимать к груди пакет с папиными вещами. Затем я полезла в свою сумочку, достала телефон и нашла последнее полученное от отца сообщение. Он отправил его два дня назад.
Ты занята?
Я не ответила. Потому что была занята. Потому что в выходные решила заехать к нему на ужин. Потому что ему частенько хотелось поболтать в разгар рабочего дня, когда я не могла присесть не то что ответить на звонок. Потому что в моем списке было очень много гораздо более важных дел.
Потому что я никогда не думала, что у меня не будет времени ответить. История нашей жизни представляла собой не разделенные знаками препинания короткие предложения, а не пространные описания, не имеющие почти никакого отношения к основному сюжету.
Ты занята?
Нет, написала я в ответ, а когда нажала «Отправить», то разрыдалась.
Финн полез в карман куртки за носовым платком, однако платка там не оказалось. Я сунула руку в карман своего пальто и достала оттуда распечатку картины Матисса, за упаковкой которой должна была проследить сегодня утром, тысячу лет назад. Я тупо уставилась на обведенные красными кругами царапины и сколы на раме, трещины на холсте, как будто они имели хоть какое-то значение.
Как будто у кого-то из нас нет на душе невидимых шрамов.
Дорогой Финн!
Что ж, здесь по-прежнему очень красиво, и я по-прежнему единственный турист на всем острове. По утрам я бегаю или гуляю, но днем на Исабеле объявлен комендантский час. Подобные меры кажутся излишними, ведь мы и так полностью изолированы от внешнего мира.
Иногда я встречаю морского льва или сажусь на скамейку рядом с игуаной. Меня просто поражает тот факт, что нас не разделяет стена или перегородка и при этом я не чувствую никакой угрозы. Животные первыми населили этот остров, и в каком-то смысле они все еще господствуют над людьми, с которыми теперь делят это пространство. Интересно, каково это не одной восхищаться местной фауной. Ведь островитяне к ней привыкли. Выходит, теперь ее аудитория уменьшилась до одной-единственной женщины, то есть меня.
Правнучка хозяйки моей квартиры говорит по-английски. Она подросток. Разговоры с ней помогают мне не чувствовать себя одинокой. Надеюсь, на нее они действуют так же.
Время от времени телефон ловит сигнал сети, и я получаю очередное твое письмо. Прямо как подарок на Рождество.
Получаешь ли ты мои открытки?
С любовью, Диана
На следующее утро Беатрис вновь показывается на пляже с мешком для мусора в руках одинокий борец за экологию. Я уже поджидаю ее, сидя на берегу и возводя замок из мокрого песка.
Краем глаза я замечаю девочку, но вида не подаю. Я чувствую на себе ее взгляд: она наблюдает, как я беру пригоршню мокрого песка и позволяю ему стечь сквозь пальцы, создавая очередную остроконечную башенку.
Чем это вы занимаетесь? спрашивает Беатрис.
А на что это похоже?
На замок точно не похоже, смеется она.
Ты права. Я тянусь к ее пластиковому пакету. Не возражаешь?
Беатрис протягивает мне мешок для мусора. Помимо пластиковых бутылок из-под воды с китайских рыболовных судов, там лежат проволочные зажимы для пакетов, увитая морскими водорослями сетчатая ткань, кусочки фольги, а также порванный шлепанец, зеленые пластиковые бутылки из-под газировки, красные пластиковые стаканчики. На самом дне я обнаруживаю ярко-синюю сетку от апельсинов и шип от покрышки. Из всего этого добра я делаю флаги, ров и подъемный мост для моего замка.
Это мусор. Скрестив ноги, Беатрис садится рядом со мной.
Я пожимаю плечами:
Мусор для одного это искусство для другого. Есть такой корейский художник Чхве Чжон Хва, который создает свои инсталляции из переработанных отходов. Он сделал огромную рыбу из пластиковых пакетов и построил здание из выброшенных на свалку дверей. А один немец ХА Шульт создал из мусора целую толпу людей в натуральную величину.
Я никогда не слышала ни об одном из них, говорит Беатрис.
Я снимаю ремешок со шлепанца и делаю из него арку.
А что насчет Жоана Миро? спрашиваю я. Последние годы жизни он провел на Майорке и каждое утро гулял по пляжу, собирая мусор, как и ты. Но только потом делал из него скульптуры.
Откуда вы вообще это знаете? интересуется она.
Это моя работа, отвечаю я. Я занимаюсь искусством.
В смысле, типа рисуете?
Нет, я давненько не брала кисти в руки, признаюсь я девочке. Я работаю в аукционном доме. Помогаю людям продавать их коллекции произведений искусства.
Лицо Беатрис внезапно проясняется.
Вы тот человек, который говорит: «Итак, стартовая цена один доллар, кто даст два доллара?» Да?
Я улыбаюсь; пародия на аукциониста получилась отличной.
Нет, я вроде как на подпевках. Аукционисты своего рода рок-звезды нашей индустрии. Я наблюдаю за тем, как Беатрис выстилает ров моего замка крошечными ракушками. Есть один британский аукционист, которого все просто обожают, Найлз Баркли. На аукционах я обычно представляю коллекционеров, которые физически не могут присутствовать на мероприятии, и делаю ставки от их имени. Но однажды меня попросили стать помощницей Найлза. Я стояла рядом с ним и отмечала продажную цену товара в информационном листе, как только озвучивались окончательные цифры, а после подавала ему следующий информационный лист, с которого он зачитывал вслух. В один прекрасный момент наши пальцы соприкоснулись. Я смеюсь, вспоминая тот случай. Он произнес с потрясающим британским акцентом: «Спасибо, Донна». И хотя он назвал меня не тем именем, я подумала: «О боже, он почти угадал!»
Вы сказали, у вас есть парень.
Так и было. В смысле, так и есть, поправляю себя я. Мы с ним решили позволить друг другу одно невинное увлечение. У меня это Найлз Баркли, а у него Джессика Альба. Но никто из нас так и не замутил со своим кумиром. Я смотрю Беатрис прямо в глаза. А что насчет тебя?