В этот момент водное такси отъезжает от причала.
Внезапно меня осеняет: в попытке казаться более храброй, чем я есть на самом деле, я только что осталась совсем одна на незнакомом острове.
На самом деле я ни разу в жизни не путешествовала в одиночку. Когда я была маленькой, то нередко составляла отцу компанию в его командировках в музеи Лос-Анджелеса, Флоренции, Фонтенбло. Когда я училась в колледже, то ездила с соседками по комнате на Багамы во время весенних каникул. Как-то мне пришлось по работе уехать на все лето в Канаду, но и там я жила с друзьями. Я летала с Евой в Лос-Анджелес и Сиэтл, чтобы встретиться с потенциальными клиентами и оценить произведения искусства для аукциона. Мы ездили с Финном в национальный парк Акейдия; летали с ним на Майами на выходные, прихватив пятницу с понедельником, я также была его «плюс одним»[8] на свадьбе в Колорадо. Я знаю женщин, которые упрямо настаивают на том, чтобы самостоятельно путешествовать в наиболее отдаленные места, как будто воинственная самодостаточность еще более инстаграмна, чем иностранные достопримечательности. Но я не такая. Мне нравится делить с кем-то свои воспоминания. Мне нравится, что когда я поворачиваюсь к Финну и говорю: «А помнишь тот случай на горе Кадиллак» то даже заканчивать предложение мне необязательно.
«У тебя приключение», напоминаю я себе.
В конце концов, моя мать спокойно выживала одна в местах, которые были гораздо менее цивилизованными, чем Галапагосы.
Когда я снова оглядываюсь на пирс, девочки на скамейке уже нет.
Я закидываю рюкзак на плечо и бреду прочь от причала. Небольшие здания напоминают мне кусочки головоломки: кирпичные стены с соломенной крышей, свежая ярко-розовая штукатурка, деревянная арка с вывеской «Бар/Ресторан». Все они разные; их объединяют только плотно закрытые двери.
La isla está cerrando.
По песчаной улице, извиваясь, ползут сухопутные игуаны единственные признаки жизни.
Я прохожу мимо farmacia[9], магазина и нескольких hostales[10]. Другой дороги в городе нет, поэтому если я не стану с нее сходить, то рано или поздно непременно найду свой отель.
Я продолжаю идти, пока не замечаю мальчика, которого видела с борта водного такси, он ловил кокосы, которые кидал ему какой-то мужчина.
Hola[11], улыбаюсь ему я и жестом показываю вверх и вниз по дороге. Каса-дель-Сьело?..
Раздается легкий глухой стук оказывается, это позади меня приземляется, спрыгнув с пальмы, тот самый мужчина.
Каса-дель-Сьело, повторяет он. El hotel no está lejos, pero no están abiertos[12].
Мои губы расплываются в широкой улыбке.
Gracias[13], отвечаю я, хотя понятия не имею, что он только что сказал.
Интересно, о чем, черт возьми, я думала, когда решила поехать в страну, языком которой не владею!
Ах да. Точно. Я думала, что поеду с Финном, который им как раз владеет.
Вежливо помахав рукой на прощание, я продолжаю двигаться в указанном мне направлении. Через несколько сот ярдов я замечаю выцветшую деревянную вывеску с вырезанным на ней названием моего отеля.
Я подхожу к двери как раз в тот момент, когда кто-то открывает ее изнутри. Из-за двери показывается пожилая женщина, чье лицо так изборождено морщинами, что напоминает скорее смятую простыню; черные глаза незнакомки блестят. Она кричит тому, кто, по-видимому, остался в здании. Ей отвечают по-испански. На женщине хлопчатобумажное платье с логотипом отеля на левой груди. Она улыбается мне и тут же исчезает из виду, свернув за угол здания.
Следом за первой из отеля выходит вторая женщина помоложе, с длинной копной черных волос, заплетенных в косу. Она держит в руках связку ключей и, выйдя из здания, начинает запирать за собой дверь.
Странное поведение для обслуживающего персонала отеля.
Discúlpame[14], робко начинаю я, это Каса-дель-Сьело?
Она вытягивает шею, словно рассматривает что-то на крыше здания, а затем кивает.
Estamos cerrados, отвечает женщина, переводя взгляд на меня. Закрытые, добавляет она по-английски.
Я моргаю. Может быть, здесь есть что-то вроде сиесты; может быть, все предприятия на острове закрываются я смотрю на часы в 16:30?
Женщина резко дергает дверь и уходит. В панике я бегу за ней, прося ее остановиться. Незнакомка оборачивается, а я принимаюсь рыться в рюкзаке в поисках распечатанного подтверждения брони из отеля доказательства того, что я имею полное право прожить ближайшие две недели здесь, поскольку номер полностью оплачен.
Женщина резко дергает дверь и уходит. В панике я бегу за ней, прося ее остановиться. Незнакомка оборачивается, а я принимаюсь рыться в рюкзаке в поисках распечатанного подтверждения брони из отеля доказательства того, что я имею полное право прожить ближайшие две недели здесь, поскольку номер полностью оплачен.
Женщина берет у меня из рук распечатку и внимательно ее изучает. В очередном потоке испанских слов я различаю лишь одно знакомое мне понятие: «коронавирус».
Когда вы снова откроетесь? спрашиваю я.
Женщина пожимает плечами понятный любому человеку на планете жест, означающий буквально: «Ты влип по полной».
Она садится на велосипед, начинает крутить педали и вскоре оставляет меня одну перед захудалым отелем, оплаченный номер в котором мне не светит, в стране, на языке которой я не говорю, на острове, где мне предстоит прожить две недели. При этом из вещей у меня только зубная щетка и купальник.
Я огибаю отель. Оказывается, его задний фасад обращен к океану. Нежное небо все словно в синяках. Морские игуаны бросаются врассыпную, когда я присаживаюсь на небольшой бугорок, чтобы достать телефон и позвонить Финну.
Но связи нет.
Я закрываю лицо руками.
Я не привыкла путешествовать таким образом. Обычно я заранее бронирую отель, запасаюсь путеводителями и завожу аккаунт на сайте авиалиний, чтобы накапливать мили. Я трижды проверяю, взяла ли с собой права и паспорт. Я крайне организованна. От мысли о том, чтобы бесцельно бродить по городу в поисках отеля со свободными номерами, меня начинает подташнивать.
Как-то раз моя мама фотографировала на Шри-Ланке азиатских буйволов, когда на пляж обрушилось цунами.
Слоны, рассказывала потом она, бросились к холмам еще до того, как кто-либо из нас понял, что происходит. Фламинго сорвались с насиженных мест, чтобы перебраться куда повыше. Собаки отказывались выходить на улицу. Если все движутся в каком-то одном направлении, резюмировала она, обычно на это есть причина.
Я чуть не подпрыгиваю от прикосновения чьей-то руки к своему плечу. Позади себя я обнаруживаю пожилую женщину из отеля. Она улыбается мне беззубой улыбкой, и ее губы повторяют изгиб десен.
Ven conmigo[15], говорит она.
Я не знаю, что это значит, и остаюсь сидеть на месте. Тогда незнакомка протягивает мне костлявую руку и помогает подняться.
Держа за руку, словно маленькую девочку, она ведет меня вниз по песчаной улице Пуэрто-Вильямиля. Я знаю, что позволять незнакомцу увести себя в неизвестном направлении не очень-то разумно. Но пожилая женщина кажется не похожей на серийного убийцу, к тому же у меня нет выбора. Словно во сне, я бреду за ней мимо запертых дверей магазинов, закрытых ресторанов и тихих баров, которые вскоре уступают место маленьким аккуратным жилым домишкам. Некоторые из них выглядят роскошнее остальных, прячась за низкими оштукатуренными стенами с воротами. Рядом с другими валяются ржавые велосипеды. Вокруг третьих имеются палисадники с заборчиком из измельченных морских ракушек.
Женщина сворачивает ко входу в один из домиков. По форме он похож на квадрат и явно сделан из бетона, выкрашенного в бледно-желтый цвет. Ножки колонн на небольшом деревянном крыльце густо увиты буйно цветущими виноградными лозами. Однако, вместо того чтобы подняться на крыльцо, мы обходим вокруг дома оказывается, что его задняя часть спускается к воде. Во внутреннем дворике обнаруживается металлический кофейный столик и веревочный гамак, несколько растений в кадках и пролом в стене высотой по колено, который ведет прямо на пляж. Бьющиеся о берег волны быстро разносят слухи.
Я оборачиваюсь и вижу, как пожилая женщина проходит через раздвижную стеклянную дверь и машет мне, веля следовать за ней. Я вхожу в крошечное помещение, которое выглядит одновременно обжитым и заброшенным. Из мебели здесь есть только потертый, уродливый диван в коричневую клетку, деревянный кофейный столик и шаткий стол довольно большого размера. Прямо посреди стола краснеет раковина, в которую вставлена пачка бумажных салфеток. Повсюду разбросаны тряпичные коврики.
В комнате имеются также холодильник, духовка и плита. Но в шкафах нет книг, на полках нет еды, на стенах нет картин.
Ты, велит мне женщина на ломаном английском, оставаться.
Против воли мои глаза наполняются слезами.
Спасибо, отзываюсь я. Я могу заплатить. Dolares[16].