Против воли мои глаза наполняются слезами.
Спасибо, отзываюсь я. Я могу заплатить. Dolares[16].
Женщина пожимает плечами, как будто это абсолютно нормально предлагать дом выброшенному на улицу путешественнику, не требуя платы. С другой стороны, может быть, на Исабеле это действительно считается чем-то само собой разумеющимся. Женщина улыбается и похлопывает себя по груди.
Абуэла, представляется она.
Я улыбаюсь ей в ответ:
Диана.
Мое жилище представляет собой маленькую загадку. В нем есть неширокая кровать, и я отправляюсь на поиски простынь. В задней части бельевого шкафа под полотенцами оказываются спрятанными три выцветшие футболки из мягкой ткани: одна с незнакомым мне флагом, другая с черным котом, третья с логотипом какой-то компании на груди. Тот же логотип я замечаю на коробке с огромными рекламными открытками их в ней несколько сот, не меньше. Логотип компании «G2 Tours» в окружении различных фотографий вулкана, черепахи, каменистого пляжа и голубоногой олуши с глазами-бусинками. В спальне в побитом жизнью шкафу я нахожу пару огромного размера шлепанцев, а также маску и трубку. В ванной комнате в ящике стола обнаруживаются полупустой тюбик зубной пасты и бутылочка с аналогом ибупрофена. В холодильнике есть пара приправ горчица и табаско и при этом никакой еды.
Вот почему я вынуждена покинуть относительный комфорт своего нового жилища. Мой желудок урчит так громко, что игнорировать его становится опасным, и я отправляюсь на поиски еды и сотовой связи. Я снимаю рубашку, которую ношу уже два дня, и переодеваюсь в футболку с логотипом «G2 Tours», завязывая ее узлом на талии. Затем раздвигаю стеклянные двери, переступаю порог и оказываюсь на краю света.
Океан флиртует с берегом, то набегая на него, то вновь отступая. Какое-то движение привлекает мое внимание: неровный выступ скалы внезапно оживает, однако оказывается, что это всего лишь морские игуаны, решившие искупаться. Я пытаюсь следить за траекторией их движения в волнах, но теряю животных из виду на большой глубине. Я прикрываю глаза рукой и пытаюсь разглядеть на горизонте силуэт еще одного острова, но вижу лишь неясное пятно в том месте, где вода встречается с небом. Теперь я понимаю капитана, который прокладывает курс к этой точке на карте, представляя, как достигнет края земли.
Внезапно я чувствую, что между мной и моей реальной жизнью будто пролегли тысячи миль.
Сначала мне кажется, что на пляже никого, кроме меня, нет, но потом вдалеке я различаю чьи-то силуэты, а сосредоточившись, слышу крики похоже, это резвятся местные дети. Я поворачиваюсь обратно к дому и наверху, за бледной занавеской, замечаю тень вероятно, Абуэлы.
Наверное, я могла бы подняться к ней и жестами объяснить, что хочу есть. Хозяйка дома, скорее всего, усадила бы меня за стол и приготовила еды. Но с моей стороны такое поведение выглядело бы крайне неучтивым, ведь Абуэла уже оказала мне огромную услугу, приютив в своем доме. Однако, насколько мне известно, магазины не работают, ведь я только что сама видела их закрытые двери. Может быть, в другом конце городка есть открытая забегаловка или рынок? Я взываю к своей внутренней Элизабет Гилберт/Амелии Эрхарт/Салли Райд [17] и делаю шаг навстречу неизвестности.
Все та же центральная дорога вьется мимо кактусов, спутанных кустарников и солоноватой воды. Вдалеке розовеют расхаживающие по воде фламинго, и вытянутые петли их шей становятся похожими на выносные элементы букв какого-то секретного послания, когда они ныряют за креветками. В некоторых особо узких местах дорогу окаймляют черные камни. Иногда на ней также можно встретить охапки опавших листьев. Все вокруг выкрашено в зеленое, красное и оранжевое словно на картинах Гогена. На моем телефоне все это время из четырех палочек индикатора связи горит только одна.
Финн с ума сойдет, если не получит от меня вестей. Он, конечно, должен понимать, что на Галапагосах с Wi-Fi могут быть перебои. Я прямым текстом сказала ему об этом еще вчера, перед тем как связь прервалась. К тому же во всех путеводителях туристов предостерегают насчет плохой связи, предлагая выбирать между слабым Wi-Fi в отеле и тем, чтобы просто отключить телефон и наслаждаться отдыхом. Для нас с Финном последнее звучало очень заманчиво. Но ведь тогда мы думали, что окажемся отрезанными от всего мира вместе
Если бы все было наоборот если бы он застрял там, где не было связи, я бы страшно переживала. Я стараюсь не поддаваться панике: он знает, что я благополучно приземлилась; прошел всего день; я придумаю, как связаться с ним завтра.
Минут через двадцать я замечаю, что солнце уже почти село. Растопыренные во все стороны ветви кактусов при слабом освещении превращаются в преследующих меня незнакомцев. Я подпрыгиваю от испуга всякий раз, когда передо мной проносится игуана. Мне следует повернуть назад, пока не стало слишком темно и я не заблудилась. Я уже собираюсь смириться с тем, что лягу спать голодной, когда замечаю впереди небольшое строение. Я прищуриваюсь, но даже это не помогает мне различить, что написано на вывеске.
Подойдя чуть ближе, я наконец читаю написанное, хотя и так уже становится понятно, что это не ресторан и не мини-маркет. «CENTRO DE CRIANZA DE TORTUGAS GIGANTES». На вывеске имеется перевод на английский «ЦЕНТР РАЗВЕДЕНИЯ ГИГАНТСКИХ ЧЕРЕПАХ» и, чтобы у читающего ее не осталось никаких сомнений, внизу нарисована вылупляющаяся из яйца черепаха.
Никаких ворот, ведущих на территорию центра, тут нет, поэтому я спокойно прохожу во внутренний двор. Главное здание закрыто на ночь (или дольше?), но во дворе полукругом расположены вольеры, огороженные бетонной стеной высотой несколько футов, довольно толстой, чтобы я могла на нее облокотиться и заглянуть внутрь, и довольно высокой, чтобы черепахи не могли сбежать.
Я вплотную подхожу к стене и оказываюсь лицом к лицу с доисторического вида черепахой. Ее прищуренные глаза пристально смотрят на меня. Приблизившись ко мне на мягких лапах, она вытягивает шею из своего панциря. Ее голова совсем плоская, кожа как у динозавра, на лапах имеются массивные черные когти, а нос совсем как у Волан-де-Морта. Она открывает рот и высовывает язык.
Я опираюсь на локти и с наслаждением наблюдаю за тем, как животное отворачивается от меня и устремляется к другой черепахе, виднеющейся вдалеке. Неуклюже шевеля лапами, будто рассекая морские волны, мой знакомый взбирается на панцирь второй черепахи, тем самым обездвиживая ее, чтобы они могли спариться. Самец, за которым я наблюдала все это время, наклоняет голову к своей партнерше, натягивая до предела сухожилия на своей шее. Его толстые лапы похожи на покрытые кольчугой руки. Он хрипло ревет за всю жизнь самец может не издать другого звука.
Так держать, приятель, бормочу я и отворачиваюсь, чтобы предоставить животным возможность побыть наедине.
В других вольерах я замечаю сотни черепах всевозможных размеров. Они похожи на нагромождение армейских шлемов. Одни спят, другие, наоборот, копошатся. Третьи, выползающие из какой-то лужи все покрытые водорослями, или четвертые, жующие какие-то стебли, кажутся бесконечно уставшими от этого мира. Даже самые маленькие черепашки напоминают мне стариков с морщинистыми шеями и лысыми макушками.
В одном из вольеров несколько черепах с аппетитом поедают маленькие зеленые яблоки, упавшие с дерева за бетонным забором. Я наблюдаю, как рептилии превращают их в кашу своими мощными челюстями.
У меня урчит в животе, и я перевожу взгляд на яблоню.
Я не из тех, кто ест ягоды с незнакомых кустов. Ради бога, ведь я живу в Нью-Йорке и считаю природу по большей части опасной. Но если черепахи едят эти яблоки, наверняка они и для человека сгодятся, верно?
Но так просто до яблок не дотянуться. Ветви, нависающие над вольером, уже обглоданы жадными черепахами, так что мне приходится взобраться на бетонную стену, чтобы сорвать яблоко.
Cuidado![18]
Я оборачиваюсь и чуть не падаю в вольер для черепах от удивления. Темнота окутала меня, словно сеть, повсюду царит мгла, так что я не вижу, кто меня зовет. Секунду я колеблюсь, но затем вновь поворачиваюсь к яблоне.
Мои пальцы едва касаются кожуры яблока, когда внезапно кто-то срывает меня со стены. Я теряю равновесие, а затем оказываюсь распростертой на пыльной земле. Надо мной нависает незнакомый мужчина. Он кричит что-то на испанском, и я не могу разглядеть его лица в темноте. Он наклоняется ко мне и хватает меня за запястье.
Интересно, почему я решила, что бродить одной в темноте по незнакомой местности безопасно?
Интересно, я не пала жертвой вируса, чтобы пасть жертвой незнакомца здесь, на острове?
Я пытаюсь дать отпор. Я умудряюсь со всей силы ударить обидчика в грудь, он хрюкает и лишь сильнее сжимает меня в своих объятиях.