Основы русской национальной военной доктрины были, есть и останутся. Будучи народом православным, мы смотрим на войну, как на зло, как на моральную болезнь человечества моральное наследие греха прародителей, подобно тому, как болезнь тела является физическим его наследием. Никакими напыщенными словесами, никакими бумажными договорами, никаким прятаньем головы в песок мы этого зла предотвратить не можем. Кровавый след истории завоевания земель США, насильственное объединение европейских территорий не спасли их от грехопадения и войн. Не помогли пергамент Парижского договора 1928 года, «пакт Бриана-Келлога», «Молотова-Риббентропа», «обещания» Горбачёва, не избавили человечества от войны, как намалёванный на дверях дракон не избавит китайца от чумы. А раз это так, то нам надо к этому злу готовиться и закалять организм страны, увеличивать его сопротивляемость. Это дело законодателя и политика, мудрого правителя, способного воспринять через духовность народную силу Божественную.
Военное искусство и военная наука (причём вторая призвана обслуживать первое) имеют строго национальный характер, вытекая из духовных свойств и особенностей данного народа, данной нации. Русского Мольтке не может быть, как не может быть немецкого Суворова. В «суворовском» отношении немцы не пошли и не пойдут дальше Блюхера. В «мольткенском» мы могли дать самое большее Милютина. Наши учителя Румянцов, Суворов, Ушаков и те немногие русские полководцы и деятели, что вдохновлялись их примерами, отнюдь не чуждые нам органические иностранцы. Фош и Мольтке не могут быть нашими учителями они могут быть самое большее лишь репетиторами. Насколько «Наука Побеждать» чище и выше софистики Клаузевица, схоластики Шлиффена, блестящей метафизики фон Зеекта!
В основу организации вооружённой силы русская национальная военная доктрина всегда кладёт принцип качества и принцип отбора («не множеством побеждают»). На идее отбора привлечении в первую очередь дворянства Пётр построил всю армию. Русская армия XVIII века прежде всего, армия отборная, этим и объясняются все её подвиги в тот великий век и блестящие победы, невзирая на противника.
Сама организация Российской вооружённой силы как Великой Тартарии, Московского Государства, так и Петровской Империи была следствием нашей самобытности. «Мы мало сходствуем с другими европейскими народами», писал Румянцов в своих «Мыслях по устройству вооружённой силы». Упадок нашей Армии начался с подражания иностранным образцам при Павле. А любая копия хуже оригинала. Подражая тактике и стратегии немцев и отбросив разработки Г. К. Жукова как академического основоположника антистратегии немцев, мы в 1941 году бежали до Москвы, пока не реорганизовали всё управление и не изменили подходы к ведению войны.
При ведении войны, уже Второй мировой, даже зверства фашистов не заставили русских зверствовать, и мы по-прежнему старались избегать бесчеловечных её форм. Отбросив с отвращением «клаузевицко-ленинскую» теорию интегральной войны на поле боя, партия всё ещё не могла расстаться с её Троцкистско-Бухаринской терроризацией своей армии и населения, выставляя загранотряды, расстреливая, уничтожая собственных пленных и пленных неприятельской страны. Пора вспомнить слова второго (после Лазарева) нашего главнокомандующего на Кавказе, князя Цицианова: «Русские воины имеют за правило бить своего неприятеля, когда нужно, но не разорять его, ибо Россияне не умеют, победивши неприятеля, не присоединить его землю к своему государству и, следовательно, собственность свою каждый обязан сохранять». Если мы эти золотые слова прочтём не телесными, а духовными очами, то поймём весь их вечный смысл. Присоединять неприятельские земли нам не надо (коль скоро они не являются похищенным нашим достоянием) хватит и духовного присоединения иноземцев к нашей культуре. В этом в том числе и выражена Духовность русского государства. А это возможно лишь при отсутствии взаимного озлобления, незаживших ран и непомерных потерь своего войска при взятии территории врага.
Не будучи бесчеловечными к чужим странам, можем ли мы быть зверями в отношении нашей родной матери? Мы должны вести войну, стремясь как можно меньше отягчать, истощать организм страны. Это достигается лишь сохранением на своих местах возможно большего количества специалистов своего дела всё равно, хлебопашцев или железнодорожников, ремесленников или торговцев. Не станем повторять ошибки гипноза полчищами, роковой ошибки 1916 г., страшной братоубийственной Гражданской войны и катастрофы 1941-45 гг., когда большевиками был уничтожен весь цвет русской армии. Когда «Землячка» в Одессе топила русских офицеров баржами, а Троцкий с Дзержинским расстреливали выдающихся русских инженеров и изобретателей оружия только за то, что они были дворянами.
Не будучи бесчеловечными к чужим странам, можем ли мы быть зверями в отношении нашей родной матери? Мы должны вести войну, стремясь как можно меньше отягчать, истощать организм страны. Это достигается лишь сохранением на своих местах возможно большего количества специалистов своего дела всё равно, хлебопашцев или железнодорожников, ремесленников или торговцев. Не станем повторять ошибки гипноза полчищами, роковой ошибки 1916 г., страшной братоубийственной Гражданской войны и катастрофы 1941-45 гг., когда большевиками был уничтожен весь цвет русской армии. Когда «Землячка» в Одессе топила русских офицеров баржами, а Троцкий с Дзержинским расстреливали выдающихся русских инженеров и изобретателей оружия только за то, что они были дворянами.
Но для того, чтоб наша армия могла дать всё, что она способна дать, её нужно и применять соответственно. И русская национальная военная доктрина даёт тому законы. Это, прежде всего, «смотрение на дело в целом». Затем «глазомер, быстрота, натиск». «Не употребляйте команды "стой". А в сражении: "нападай", "руби", "коли", "ура", "барабаны", "музыка"». А. Суворов. Венец же всему победа и притом «победа малой кровью одержанная». (Керсновский А. А. Белград: «Царский вестник», 1939).
Первый российский нобелевский лауреат Иван Бунин незадолго до своей смерти написал: «Я был не из тех, кто был революцией застигнут врасплох, для кого её размеры и зверства были неожиданностью, но всё же действительность превзошла все мои ожидания: во что вскоре превратилась русская революция, не поймёт никто, её не видевший. Зрелище это было сплошным ужасом для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия»
Выкинув и не сохранив этой заповеди «победа малой кровью одержанная», большевики лили русскую кровь и в Гражданскую братоубийственную греховную войну, и во время коллективизации, и во Вторую мировую одержимо и бессмысленно. Вот как описывает в своей книге «Апостол Империи» Фёдор Бармин цели пролетарской революции: «Русофоб Лейба Бронштейн (Троцкий), для которого Россия являлась всего лишь хворостом в пламени перманентной революции, в книге "Перманентная революция", подводя итоги своим идейным изысканиям, писал: "Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной, и завершается на мировой. Таким образом, социалистическая революция становится перманентной в новом, в более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете"». «Мы будем воевать до последнего русского солдата». Ничего не напоминает сегодня в устах английского премьера: «Мы будем воевать с Россией до последнего украинского солдата». «Будучи представителем кочующего этноса, набившего руку в свержении правителей и проведении социальных экспериментов, Лейба Бронштейн всем своим естеством ненавидел "святую Русь", являвшуюся одним из главных препятствий на пути "кочевников революции". Его творчество дореволюционного периода проникнуто откровенной и последовательной русофобией (нацизмом). Лейба Бронштейн был частью масонского заговора, организовавшего убийство наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда, которое стало причиной Первой мировой войны и "перманентной революции". Аарон Симанович, бывший личный секретарь Григория Распутина, приводит слова Лейба Бронштейна о судьбах России, которые, естественно, не были предназначены для широкого потребления: "Мы должны превратить её в пустыню, населённую белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, которая никогда не снилась самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная, ибо мы прольём такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн". И далее: "Мы раздавим Россию: на погребальных обломках укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путём террора, кровавых бань, мы доведём русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния.» С таким наслаждением большевики и комбеды (комитеты бедноты отстой общества) «физически уничтожают русскую интеллигенцию офицеров, академиков, писателей"»
Назначенный председателем Революционного Военного Совета Республики (РВСР), сын арендатора из Херсонской губернии развернулся на полную мощь, став бездушным орудием Большого террора, направленного против русской цивилизации. Кстати, именно Лейба Бронштейн является создателем первых концентрационных лагерей в России. За малейший проступок нарком требовал сурового наказания. «Расстрел был жестоким орудием предостережения другим», прямо говорил он. Это относилось к своим, «красным». Со всеми остальными можно было не церемониться и вовсе. Особенно люто он ненавидел казачество, его вековые традиции, воинский дух и верность православию. Как человек с такими взглядами мог оказаться во главе Советской России, Революции, победившей под лозунгом «Вся Власть советам!»? Русская цивилизация получила смертельный удар, от которого она с трудом оправилась, и только осколки белой эмиграции, разбросанной по всей планете, напоминают человечеству о былом величии Русской Атлантиды.