Пока не начался бой, несколько правил, говорит Тони. Запрещается бегать, чтобы ни в кого и ни во что не врезаться. Запрещается ложиться на пол: вас затопчут. Запрещается физический контакт любого рода, включая тисканье в темноте. Мы все видим.
Я кашляю. Себастьян снова ерзает. Тони завершает инструктаж, запрещая нам бить друг друга фазерами и боже упаси! материться. Пора начинать бой.
В комнате с жилетами царила полутьма, но на привыкание к мраку арены все равно уходит пара секунд. Участники команд выстраиваются вдоль стен, словно выложенных неоновым кирпичом, в центре я замечаю нашу базу. Черные лампы подсвечивают препятствия, но кроме них почти ничего не видно. По арене волной катится звук поочередно активируемых фазеров, включается обратный отсчет.
Пять
Четыре
Три
Два
Один
Пронзительно воет сирена. Я огибаю одну стену, потом другую. Темно настолько, что не видно почти ничего, но перегородки и периметр комнаты помечены текстурированной неоновой краской или полосками цветного света. В углу сияет зеленый танк, перед ним я замечаю вспышку красного и судорожное движение.
Я стреляю, вражеский жилет мигает красным, регистрируя попадание. Когда сворачиваю за угол, мигает мой жилет: подбивают меня. «Цель поражена», сообщает мне фазер. Я «ранен», видимо в плечо, потому что, когда у стены мелькает враг, ружье меня не подводит. Я попадаю в датчик на груди, дезактивируя игроку фазер.
Когда с разных сторон появляются двое Красных, я поворачиваюсь и бегу к базе. На арене жарко и очень душно. Пульс у меня подскакивает, по затылку струится пот. Если закрыть глаза, из-за ритмичной музыки и звуковых эффектов легко представить, что мы на рейв-вечеринке, а не носимся по темной комнате, паля друг в друга из пластмассовых лазерных ружей. Я нейтрализую еще несколько вражеских игроков, беглым огнем обстреливаю красную базу, когда меня снова «ранят», на этот раз в спину.
Возвращаясь обратно тем же путем, я налетаю на Эрика.
У танка пара Красных. Они просто сидят там и караулят пробегающих мимо, сообщает он.
Я киваю в ответ, различая его во тьме только благодаря белой футболке и датчикам на жилете.
Я пойду кружным путем! А ты попробуй подобраться к ним сзади, говорю я, стараясь перекричать музыку.
Эрик хлопает меня по плечу, я бегом огибаю перегородку.
Арена двухъярусный лабиринт с рампами, на которые можно запрыгнуть, спасаясь от выстрела, или залезть, чтобы лучше прицелиться.
«Цель поражена. Цель поражена. Цель поражена», частит мой фазер, жилет мигает. За спиной быстрые шаги. Нужно отстреливаться. Я поднимаю фазер, но он молчит. Мне пробили грудь. Я оглядываюсь по сторонам в поисках нашей базы или укрытия, когда в меня кто-то врезается. Кто-то утаскивает меня в закуток за миг до появления Коула и других Красных.
Какого хр Спасибо! Я вытираю пот со лба.
Не за что.
Сердце замирает. Я почти забыл, что Себастьян здесь. Запыхавшийся, он шумно выдыхает, а у меня по позвоночнику течет горячая волна.
Вокруг слишком шумно не поговорить, а мне не повернуться и не взглянуть на него: мы слишком, до интимного близко. Поэтому я стою смирно и чувствую, как едет крыша.
Себастьян стиснул мне жилет, я спиной прижался к его груди. Прошло меньше десяти секунд столько нужно для перезарядки фазера, но, клянусь, я чувствую каждое тик-так. В ушах шум собственного дыхания. Громкой музыке вопреки, я чувствую свой пульс. Горячее дыхание Себастьяна я тоже чувствую. Так и подмывает потянуться к нему, в темноте коснуться его щеки и на ощупь понять, краснеет ли он.
Остаться бы в этом закутке навсегда, но вот мой фазер перезаряжается. Себастьян не мешкает еще крепче стискивает мой жилет, выталкивает меня из закутка и кричит, чтобы я следовал за ним к базе Красных. Из-за угла выбегает Эрик, мы пересекаем арену и огибаем перегородку.
Огонь! Огонь! кричит Себастьян, и мы дружно палим из фазеров. Хватает нескольких выстрелов вражеская база мигает красным, под потолком звучит механический голос: «База Красных уничтожена. Игра окончена».
Глава четвертая
За все время учебы в средней школе я впервые ориентируюсь в уроках без расписания, прилепленного в шкафчике наклейками с динозаврами. На прошлой неделе семинары Фуджиты были в понедельник, среду и пятницу. На этой неделе они во вторник и в четверг. Так и будет чередоваться до конца года.
Я представляю себе три варианта развития событий.
Первый: я полюблю нечетные недели за три шанса увидеть Себастьяна.
Второй: я возненавижу нечетные недели, потому что шансов увидеть Себастьяна три, а он придет только на одно занятие.
Третий: я возненавижу нечетные недели, потому что шансов увидеть Себастьяна три, он придет на все три занятия, но не станет обращать на меня внимания.
При раскладе номер три я бешусь из-за того, что не могу избавиться от чувств к оголтелому фанатику СПД, топлю свою злость в жареной картошке с сырным соусом, толстею, плохо учусь, теряю шансы поступить в желанные мне колледжи за пределами Юты.
О чем думаешь? Осень подходит сзади и подбородком упирается мне в плечо.
Ни о чем. Я захлопываю шкафчик и застегиваю рюкзак. В реале я не думаю, что справедливо называть Себастьяна оголтелым фанатиком СПД. Не знаю почему, но мне кажется, он куда глубже.
Осень раздраженно ворчит и направляется на семинар по коридору, в котором девятиклассники катают друг друга на закорках. Обогнув их, я нагоняю Осень. Опыт наших отношений подсказывает: сейчас нужно ответить вопросом на вопрос.
А ты о чем думаешь?
По крайней мере ее развернутый ответ не даст мне свихнуться окончательно.
Осень берет меня под руку.
Я думаю о том, как поживает твой сюжет.
Ах да, мой сюжет Черновая заготовка, где конь не валялся.
Все в порядке.
Раз Два Три
Хочешь, посмотрю его до семинара?
Спасибо, Осси, но все правда в порядке, улыбаюсь я.
Она застывает прямо на пороге класса.
Так ты его подготовил?
Что подготовил?
Судя по раздувающимся ноздрям, Осень мечтает убить меня насмерть.
Сюжет.
Перед мысленным взором встает текстовый файл с двумя сиротливыми фразами, которые я не решился бы показать никому на свете: «Юный квир-полуеврей переезжает в рассадник мормонов. Он спит и видит, как бы унести оттуда ноги».
Нет, не подготовил.
Не думаешь, что пора?
В ответ я вскидываю брови.
Сегодня лишь четвертый по счету семинар, этот класс считают литературным святилищем, но мы уже привыкли хулиганить до прихода Фуджиты. Это расслабляет и успокаивает. Дейв-Футболист, не расстающийся с мячом, подкидывает его, поочередно меняя ноги. Дейв-Буррито считает, сколько раз тот подобьет, не уронив мяч на пол. Джули и Маккенна громко обсуждают предстоящий выпускной, Ашер притворяется, что не слушает их. МакАшер, как их называли шипперы, бывшая парочка, но Ашер бесцеремонно бросил девушку, дав нам богатую пищу для сплетен. Осень донимает меня просьбами показать сюжетные наброски, буквально терзает (помните голодную собаку с костью?), но я отвлекаю ее игрой в камень-ножницы-бумагу, потому что в душе мы оба десятилетки.
Класс накрывает тишина. Я поднимаю голову, ожидая увидеть Фуджиту, но заходит Себастьян с папкой в руках. От одного взгляда на него кажется, что граммофонная игла вспарывает мне мозг и скрипит, как по папиной виниловой пластинке на сорок пять оборотов в минуту. Фигура, которую я показываю кистью, напоминает птичью лапу.
Осень стукает меня по руке.
Камень бьет твое неизвестно что.
Привет, ребята! говорит Себастьян и, смеясь, кладет папку на стол.
Единственный человек, не обращающий на него внимания, это Осень, которая готова играть дальше. Но я мысленно вернулся на арену для лазертага и прижимаюсь к Себастьяну. Он обводит нас спокойным, отрешенным взглядом.
Когда я захожу в класс, разговоры прекращать не обязательно.
Маккенна и Джули пытаются продолжить свою болтовню, но получается не очень: легкий эпатаж не идет, когда вокруг тишина, а в присутствии Себастьяна тем более. Его присутствие весьма ощутимо. Да, дело в красоте, но еще у него очень светлая аура, будто он впрямь очень светлый, хороший человек. Это чувствуется с другого конца класса. Себастьян улыбчивый, моя мама похвалила бы его осанку, и я поставлю все свои сбережения на то, что он ни разу, даже мысленно, не употребил мое любимое слово на букву «х».
В голову приходит жуткая мысль, и я поворачиваюсь к Осени.
Думаешь, он носит храмовое белье?
Если Осень удивлена моим интересом к тому, носит ли Себастьян храмовое белье скромный комплект из белой фуфайки и шорт до колен, которое не снимают боговерные взрослые мормоны, то виду не подает.
Такое белье носят только те, кто получил таинство обличения.
Что-что сделал?