Скучно с тобой, старик! зевнул Ананий. Пойду на псарню загляну. Его сиятельство охоту завтра затевают, собак отобрать велено.
Постой-ка, любезный, остановил его Нестор. Есть дело важнее. Нарви гранитоцвета, два букета по пять стеблей. Первый букет отнеси в дом у родника. Отдашь его девице Домне, велишь ей сделать из цветов и листьев отвар, пропитать им чистую тряпицу и на ночь к ране приложить. Другой букет отнеси подальше, к ельнику. Эта улица против леса прямо, а дом стоит, два двора не доходя до околицы.
А жеребёнка посмотреть сперва не хочешь, барин?
Ах, да! Жеребёнок! спохватился Нестор. В конюшне прибрано?
А то! Трое скотников нынче после обеда убирали и лошадей чистили, с гордостью доложил молодой конюх. А жеребёнок в крайнем стойле, так что даже и с порога увидите. Вороной, бархатистый. Любо-дорого поглядеть!
Войдя в конюшню, мы увидели на соломенной подстилке, подле крупной буланой кобылицы маленького и неокрепшего вороного жеребёнка. Детёныш был ещё так мал и слаб, что даже не мог подняться на свои тоненькие ножки.
Какой крошечный! слетело с моих уст, стоило мне только увидеть его.
Напротив, вымахал сверх меры, со знанием дела возразил Ананий. Как только в материнском чреве поместился?
Красавец.. Крупный, здоровый красавец! Погляди, какие у него глаза! восхищённо подметил Нестор.
Жеребёнок повернул ко мне узкую мордочку, и сердце моё затрепетало от умиления.
Как звёздочки! встретившись взглядом с тёмными, но ослепительно сияющими по какому-то волшебству лошадиными глазками, сказала я.
Имя бы дать ему, барин. Сами назвать не решились, признался Варфоломей.
А тут и думать нечего. Ригель, произнёс Нестор, а после подробно обосновал свой необычный выбор. Ригель одна из самых ярких звёзд Ориона, да и всей нашей Галактики. Бело-голубой сверхгигант, который в сто раз ярче Солнца. Древние египтяне связывали Ригель с богом возрождения и царём загробного мира Осирисом.
Мастер ты, барин, по звёздам лошадок называть, восхитился Ананий. Ну что же, за гранитоцветом мне бежать?
Да, но приведи-ка прежде Ориона, попросил Нестор. Я давно не виделся с ним.
Лечу стрелой! сказал Ананий и бросился исполнять приказ.
Он привёл под уздцы высокого и статного, чёрного как самая беззвёздная ночь тонконогого жеребца с густым водопадом блестящей угольной гривы. Когда конь подошёл ближе, Нестор смело подал ему руку. Вытянувший мощную шею жеребец несколько раз ткнулся мордой в раскрытую ладонь, а после громко и радостно заржал.
Узнал, красавец! Молодец, узнал! Знакомься: это мой Орион, представил мне своего коня Нестор, и тут его любимец, раздув ноздри, с любопытством потянулся к моему плечу. Не бойся, он просто хочет обнюхать тебя. Ну что, дружище, ты теперь молодой отец! Сын у тебя. Вот так! А давно ли сам несмышлёным крохой таким был? А потом вырос, но всё капризничал, оседлать себя не давал.
А помнишь ли ты, кому удалось оседлать его, барин? вмешался в разговор Ананий.
Неужели тебе? предположила я.
А что? Разве не похоже, что я могу оседлать коня?
Нет, что ты. Просто ты ещё так молод.
А молодость это, по-твоему, порок? спросил Ананий. Нестору Виссарионовичу всего двадцать годков, а дюжину старых академиков заменит!
Ты преувеличил, любезный, скромничая, не согласился мой суженый и бросил взгляд в небольшое окошко, за которым догорали последние лучи заходящего солнца. Уже смеркается. Время ужинать, сударыня.
Разрешите пригласить вас, барин, обратился к Нестору Варфоломей. Варвара к вечеру отменные обещала пироги: и картофельные, и капустные, и сладкие.
Что ж, я бы с удовольствием отведал твоих пирогов, охотно принял заманчивое приглашение Нестор. А вы что скажете, Юлия Александровна?
И я бы с удовольствием их отведала, сказала я.
А мне что прикажешь делать, барин? спросил Ананий.
Отнеси в деревню лекарства, а после присоединяйся к нам, ответил Нестор.
Я мигом, барин! пообещал Ананий и даже прежде, чем мы вышли из конюшни, скрылся из вида.
Глава 7. Славный вечер у Гавриловых
Мы направились в сторону флигеля Варфоломея, и вскоре нас догнал запыхавшийся крестьянин с конвертом.
Вот, барин! протягивая письмо, сказал он. Посыльный велел передать.
Вот, барин! протягивая письмо, сказал он. Посыльный велел передать.
От кого? поинтересовался Нестор.
Знать не знаю. Я грамоте не разумею. Писано там, стало быть.
Ступай, отпустил его хозяин.
После ухода крестьянина мой любимый не поспешил вскрыть конверт, и я поняла, почему. Перед моими глазами была фраза: «Князю Нестору Виссарионовичу Вяземскому от г-жи Маргариты Оболенской».
Прочтём его вместе? предложил Нестор, и я кивнула.
Он небрежно разорвал конверт. Внутри оказался источающий резкий аромат женских духов лист бумаги с алым отпечатком губ посередине. В послании было написано следующее:
«Здравствуй, мой ненаглядный. Я приняла приглашение твоего отца и верю, что ты будешь рад видеть меня не меньше, чем он.
Я знаю, что у тебя в гостях самонадеянная и наивная девица, которая искренне верит, что ты женишься на ней. Будь добр, потрудись до моего приезда выгнать её. Иначе мне придётся сделать это самой. У нас впереди чудесная ночь, и мешать нам я никому не позволю.
Я буду у тебя после полуночи. О, Мефистофель мой, я вся горю, вспоминая тот день, когда ты стал моим! Твои безумно счастливые и растерянные как у мальчика глаза, сильные руки, безупречное, раскалённое от страсти тело, никому не принадлежавшее прежде! Не упрямься же и покорись своему счастью. Тебе всё равно не сбежать от меня.
Твоя алая камелия»
На этой самоуверенной ноте письмо Маргариты закончилось.
Я подняла глаза на Нестора. Щёки его пламенели от стыда, а горящие как угли зрачки ненавидящим взглядом сжигали напомнивший об ошибке прошлого лист бумаги. Нестор нахмурился и беспощадно скомкал письмо.
Сделай милость, брось это в печь, приказал он Варфоломею.
Слушаю, барин, ответил тот.
Мы покинули хозяйственный двор. К этому времени вернулся из деревни Ананий.
Дело сделано, барин! подскочив к нам неподалёку от флигеля Гавриловых, весело отчитался мальчуган. Всё доставил куда следует!
Как ты управился так быстро? поинтересовался Нестор. Перепоручил кому-то?
Перепоручил. оскорбившись подозрением хозяина, хмуро протянул Ананий. А свои ноги на что?
Да верю я, верю. Знаю, что как на крыльях летаешь. И ветру тебя не догнать. Но довольно уж тебе работать на сегодня. Ужинать пора.
Флигель Варфоломея был двухэтажным: под двускатной крышей виднелось маленькое окошко мансарды. По всему было заметно, что в нём течёт тихая и скромная, но не бедная простыми крестьянскими радостями жизнь. Возле домика, у аккуратной круглой клумбы с осенними цветами стояла выкрашенная белой краской лавочка, а к высокому крепкому дубу недалеко от крыльца были подвешены детские качели. Здесь же виднелся огороженный с четырёх сторон деревянными рейками пригорок светлого песка, на котором кто-то забыл игрушечное ведёрко и лопатку.
Эх, Алёнка, опять всё растеряла. И плачет ведь, небось, подбирая игрушки и отряхивая их, предположил Варфоломей.
Да уж, рёва ещё та. Ты б её видела, сказал Ананий. Четвёртый год уже девке, а как затеет выть, во дворе даже слышно. И хоть бы шлёпнули разок всё терпят. Да и других балуют, лишний раз работать не пошлют. Чуть снежок припорошит на старшую девку шубу надевают, как бы простуда с ней какая не случилась.
Уже и до Акулининого полушубка добрался! Тошно тебе что ли от того, что девочке тепло? возмутился Варфоломей. Будут свои дети будешь сам воспитывать, как хочешь. А пока.
А пока смотри, как я сына своего словно мадемуазельку холю и лелею! Малец ещё, а стариковские фразы твои повторяет. С деревенскими детьми не играет, у материной юбки сидит.
Ну, полно вам в самом-то деле! строго, но дружелюбно примирил Нестор верных слуг. Из-за детских игрушек устроили брань! Варвара наверняка заждалась нас! Пойдёмте!
Окна флигеля не были завешены, как в барском доме, тяжёлыми портьерами: сквозь чистые стёкла виднелись лишь лёгкие голубые занавески. На подоконниках приютились небольшие горшки с бесхитростными, но ухоженными комнатными цветами.
Пожалуйте, барин, гостеприимно открывая дверь, сказал Варфоломей.
Нестор учтиво пропустил меня вперёд, и я несмело зашла в незнакомый дом, который мне очень понравился. Я оказалась в просторной и светлой, в два окошка комнате. Её украшала огромная, точно в сказке, белая печь с полукруглой чугунной заслонкой. На печи были нарисованы красные, жёлтые и синие цветы и зелёные листочки. Посередине стоял длинный стол, накрытый нарядной пёстрой скатертью. На нём золотился пузатый самовар, окружённый десятком фарфоровых чашек. Лакомства в больших глубоких блюдах были прикрыты домоткаными салфетками. В комнате стоял восхитительный аромат свежеиспечённых пирогов. В красном углу виднелось несколько старинных икон, перед которыми горела лампадка.