Валерий Хаагенти
О животных, людях и нелюдях
Каракатица
(Крымскому Джокеру посвящается)
Начало ноября в Крыму выдалось на удивление теплым. Несмотря на пожелтевшие листья, в море можно было даже вдоволь купаться.
К ночи, правда, похолодало, но меня это мало заботило. Наоборот, я еще сильней оголила свою великолепную грудь.
Когда его красивый «Порш» с откидным верхом проехал мимо меня, я изобразила скучающий вид.
«Порш» остановился у ночного клуба «Кокос», но потом дал задний ход.
Привет, милашка! Составишь компанию?
Отлично, подумала я, мои прекрасные сиськи как всегда сработали наповал.
Он не улыбался. Благородное лицо интеллектуала, писателя и убийцы. Просто красавчик, и ростом не сплоховал. Он то был мне и нужен.
Я, не дожидаясь повторного приглашения, села с ним рядом. Машина рванула вперед.
Ты ведь Джокер, известная в Крыму личность, так? спросила я наивным тоном тихой овечки, меня зовут
Запомни, красотка, холодно отчеканил он мне, разговорами, сексом и прокурорским надзором распоряжаюсь здесь я. И обнял меня правой рукой.
Мы заехали в Курортный парк. Машина остановилась. Его сильные руки бесцеремонно стали мять мое тело.
Не торопись, Джокер.
Что ты лепишь, малышка? отпрянув, спросил он хмуро и подозрительно.
Слышала ты считаешь, что секс существует не для любви и взаимной радости двух существ, и даже не для продолжения рода.
Он мгновенно, будто из воздуха, выхватил свой знаменитый кольт со спиленной мушкой.
Мои ноги рефлекторно поджались. И только большим усилием воли я вернула им прежний вид женских, красивых и длинных.
Смотря мне в глаза, он приставил ствол к моей ласточке и нажал несколько раз на спуск.
Моя потрясающей красоты фигура, а точнее низ живота и грудь превратились в кровавое месиво.
Джокер вытер ствол белоснежным платком, а затем перевалил мое тело за борт машины.
Теперь ты просто труп красивой шлюхи с порванной юбкой, сплюнув, сказал он напоследок.
Следующей ночью я встретила его в баре. На мне было шикарное вечернее платье из тонкой серебристо-зеленоватой кожи. Моя грудь, чуть прикрытая низким вырезом платья, выглядела очень эффектно.
Когда он присел рядом у стойки, я повернулась к нему.
Привет, Джокер, сказала я со всей присущей мне нежностью, стараясь не травмировать его ранимую психику.
Он отшатнулся и побледнел. Шок все равно оказался сильным.
У тебя есть близняшка-сестра? спросил он спустя время, облизывая пересохшие губы.
Есть и что? ответила я, пожимая плечами, отчего красавицы-боеголовки в моем декольте игриво заколыхались.
Не хочешь взглянуть на мою машину?
В этот раз мы поехали к Гидрогеологической станции. У лесополосы на краю небольшого живописного обрыва он остановил "Порш".
Джокер ударил меня по лицу так неожиданно, что я потеряла контроль. И моя голова на мгновение приняла свой истинный вид.
Этого хватило, чтобы Джокер выскочил из машины и бросился прочь.
Но он не знал, что от меня невозможно удрать. Выждав полчаса, я вошла в его дом.
Джокер сидел на полу с опустошенной наполовину бутылкой бурбона в левой руке.
В правой руке был кольт, который издал сухой резкий звук.
Пуля попала точно в мой левый глаз, заодно разворотив мне затылок. Я подмигнула ему правым глазом и вырвала у него бутылку бурбона.
Сделав пару глотков и восстановившись, я спокойно сказала:
Слушай сюда, Джокер. Нам не нравится твое отношение к женщинам. Нам не интересно почему с твоей психикой это случилось: мутные гены, трудное детство или ущербное общество, тебя окружавшее. Просто мы тебя любим и желаем, чтобы ты изменился.
Поэтому, сделай со мной то, что ты всегда делаешь с девушками, после того как их убиваешь.
Его обезумевшие глаза налились кровью, он вновь поднял свой кольт и, стреляя в разные части моего тела, опустошил весь барабан.
Раны я залечила почти моментально, но мое шикарное вечернее платье было безнадежно испорчено.
Джокер на полу тихо постанывал.
Так вот, продолжила я, насчет любви
Он проворно метнулся к двери. Допустить, чтобы он дважды сбежал в эту ночь, я не могла. Не мешкая, я выпустила пару своих рук ему вслед и притянула к себе.
И только после этого сообразила, что второпях использовала конечности не в виде человеческих рук, а как свои мохнатые ногощупальца.
Звуки, которые он стал издавать, вызвали у меня некую оторопь. Я отпустила его и стала восстанавливать свой безупречный женственный облик, но из-за спешки перепутала и превратила в женский половой орган свой, ранее упакованный в человеческой голове. Получилось, видимо, только хуже. С досады я решила вынуть кота из мешка, то есть предстать перед ним в своем истинном виде.
Джокер, увидев меня, жалобно зарыдал. Однако, мне было больно смотреть на его страдания, и я стала ласково гладить его.
Снова и снова объясняя, что я обычная репаративная паук-каракатица, что я просто выполняю задание штаба Феминистской Галактической Метрополии.
Снова и снова продолжая говорить ему о том, что я очень люблю его.
Но он почему-то продолжал рыдать взахлеб как ребенок.
Я гладила его очень нежно. А он все рыдал и рыдал, роняя слезы на мои ядовитые жвалы.
***
Козел
(Сказка-быль недетская)
Царь еще раз повертел в руках беременную лягушку.
Ну скажи мне, олух, как? он отбросил жабу на пуфик к коту. Тот моментально сдриснул под лавку и забился в мешок.
Как?! Как у тебя это случилось?!
Оно само собой, как-то, понурившись и шмыгая носом, ответил царевич.
Само собой оно у Мальчика-с-пальчика могло быть, заорал царь, ерзая на троне, или у Карлика Носа, или у Маленького Принца! Или у хоббита-недорослика!
А у тебя здорового лба как статься могло? отдышавшись, он сплюнул и взял чарку. Мигом подлетевший виночерпий наполнил ее медовухой, настоянной на отборных мухоморах и рыжиках.
Царевич еще сильнее зашмыгал носом.
Василиса Премудрая отложила в сторону перо, коим сочиняла конкурсную новогоднюю сказку, и оборотившись к царю, с укоризной сказала:
Ты бы, батюшка, язык свой укоротил. Видишь, наш младшенький не в себе до сих пор.
Иди сюда, Ванечка, я тебе носик вытру, продолжила Василиса.
Иди, дурачок, иди к маменьке, пробурчал царь.
Иван-царевич, малость помявшись, подошел к матери.
Ты вот скажи, свет очей моих, опять обратилась к царю Василиса.
Зачем всех сыновей разогнал? Старшего отправил иди туда, не знаю куда. Среднего принеси то, не знаю что. Что ж ты за изверг такой становишься, когда медовухи своей перепьешь? Сгинули поди наши кровинушки, застонала царица горестно.
Чет они сгинули? Шарятся поди теперь по тьмутараканьским борделям. Ничего им не станется, вот карантины отменют, и вернутся домой наши соколы, насупился царь.
Хорошо хоть Иванушку послал куда Макар телят не гонял, не внимая царю, продолжала горевать Василиса Премудрая. Хоть Черное болото и гиблое место, но нашенское. Слава богу живехонький домой возвратился.
Услышав слова матери, Иван приосанился и даже перестал ковырять грязным сапогом дырку в царском линолеуме. Лягушка на пуфике подбоченилась и с интересом уставилась на царицу.
А уж название того места, прости господи, какое непотребное, даже язык не поворачивается сказать, не останавливалась Василиса.
Тьфу, завелась, досадливо проворчал царь и вновь взялся за чарку, хорош кликушествовать, пусть он лучше расскажет как было.
Дык она Красной Девицей обернулась, а дальше и не помню я, как в тумане все, вновь понурившись, выдавил Иван.
Вот и я говорю, охмурили там нашего Ванечку, на болоте том Черном с грязями колдовскими ихними. Опоили, обкурили, да обесчестили.
Ты, мать, за языком-то тоже следи! царь грохнул кулаком по измятой державе.
Там еще девок много-разно было, да уж эта была больно красивая, протянул Иван, вспоминая, и покрылся нездоровым румянцем.
Точно охмурили бессариды бесстыжие, менады охальные, фурии подлые, вновь затянула матушка.
Там еще Козел был, сказал Иван.
Какой Козел? Сегурский? встрепенулся царь.
Не знамо мне, батя, говорили то ли бардосский, то ль черноморский.
В отряде дядьки Черномора был Козел из поповицких, знавал я одного. Ох и хитрожопый он оказался. Новатор хренов.
Помнишь, царь обратился к жене, я тебе рассказывал. У казенного мушкета мушку спилил, чтобы дулом идеально ровные кругляши для пельменей из теста выдавливать.
Ужо как его только батогами потом и не прикладывали. И по сусалам, и по ребрам. А живучий Козел оказался, отлежался в холодной, да деру задал.
Слышала я, певуче ответила Василиса, что он еще длинные тонкие веревки из теста придумал, лапшой назвал, да лапшовый заводик построил. Только ты, наш царь-батюшка, заводик тот в казну обратил.