Теперь тебе времени надо стотысячно больше,
Стотысячно больше, а силы-то надо неистовой
Шепот
Всего один с отравой кубок
Сведёт с дороги в ночь сведёт.
Один чудовищный поступок
Сто добрых дел перечеркнёт.
Одно бесчувственное слово
О нём твердили столько лет!
И взгляд один во взгляд другого
Испепеляет ваше: «Нет».
Одна забившаяся злоба
Приводит в длительную месть,
И одиночество в ознобе
Одно а кажется, не счесть.
Лишь шепоток во тьме проклятой
И кажется, что далеки
Единственная ласка чья-то
И долгое тепло руки.
* * *И даже в самый страшный вечер
Не забывайте за чертой,
Что хамство вежливостью лечат,
А злобу лечат добротой.
Идеалы
Слишком просто не тот,
Не для яркой и ветреной жизни,
Как на Royal Ascot
Не хватает харизмы.
Слишком сладко зачем?
Иногда обаятельна горечь,
Слишком ярко в луче
Не расплавится горе.
Идеал ну и что?
Зародившийся в будничном склепе,
Идеал в первый шторм
Превращается в пепел.
Слишком громкая речь
Тишина притягательней часто,
Новый друг в ноябре
Слишком поздно для счастья.
Знаю всё, но, любя,
Одного я прошу умоляю!
Бесстандартно тебя
Я из всех выбираю.
Ночь. Луна за занавесками
Ночь. Луна за занавесками,
Белые улыбки роз
И с невидимыми лесками
В небо брошен бисер звёзд.
Тишина. Нева и сумерки,
Сладкий аромат цветов.
Мечты с годами умерли,
И от этого светло.
Это вовсе не бесчувственность
И не чья-нибудь вина.
Я люблю свою задумчивость
И люблю гулять одна.
Грусть
Хватит болеть.
Смотри!
Это тот билет.
Смотри!
Это россыпь та,
Наша майская темнота.
Хватит грустить.
Внутри
Чувство грузить
На страх.
Было, прошло забудь,
Вылечись как-нибудь.
Столица
Я не поверю никогда,
Что есть ревнивей города.
Милей и тише все ревнивцы.
В тревоге, в мыле и в слезах
Сбеги на сутки из столицы:
Её Арбат стоит в глазах.
Вот встали розы, вот музеи,
Вот нищие, на хлеб прося,
Вот умудрённые, как змеи,
Ненастоящие друзья.
И льющиеся звуки вальса
Из-под двери на тротуар.
Всё манит, шепчет: возвращайся!
Твой Ритц и твой Тверской бульвар.
Это чайное платье тебе к лицу
Это чайное платье тебе к лицу,
Только волосы собери слегка.
Хорошо, что открыта по локоть рука,
Что подол расцветает лиловым к концу.
Только серьги сними и колье отложи,
Вместо них предлагаю любовь.
В этом платье с цветами мне видится жизнь,
С этим платьем готов согласиться любой.
Даже тот, кто надменен, кто резок и строг,
Даже самый бездушный и злой
Прочитает твои кружева между строк
И, читая, не сможет браниться с тобой.
Новая встреча
Любила, но не обещала.
А ты опять ревнуешь!
Брось.
Ребром поставлен наш вопрос,
Уже история не шалость.
Ты до того привык к скандалу,
Ты так привык разоблачать!
И наших встреч разбить печать
Всё время силы не хватало.
Всё кончено, забот не надо,
И для тебя не тайна он!
Я с ним! Мы пишем у колонн
Элементарную балладу.
А той, особой, не начну я.
И ты сказал, что всё прошло,
Но смотришь ты местами зло.
Ты с первых встреч любил, ревнуя!
И всё равно у колоннады
Твой взгляд ловлю среди чужих
В нём драма, вечность, крики, жизнь
Я это жду. Мне это надо.
Твой взгляд, любимый взгляд, усталый,
Ты мой порок и мой каприз!
Я провожу то вверх, то вниз
По ножке винного бокала.
Ты замечаешь.
Ближе к ночи
Мы покидаем карнавал.
Ты любишь, ты не забывал.
Хочу того, чего ты хочешь
Рассвет оранжевым рисует.
Ты оживил мечты мои.
Но, стоп! С другой ведь по любви?
Ах да, любви не существует.
Есть центры маленьких вселенных,
И я ещё скажу в конце,
Что ты мой центр.
Любовь и скандалы
Ты в поисках другой, а я другого,
Мы в ссоре уже больше двух недель,
С мартини начинается апрель
И завершать скандал желанья никакого.
У всех свои привычки, и бывает,
Что жить спокойно не предел мечты,
Что каждый день есть кайф сжигать мосты,
Всё строить заново, как только рассветает.
Покой логичен в идеальных парах,
А мы не идеальны что на вид,
Что в глубине души. Скандал бодрит.
Все чувства, всё острей и ярче всё в скандалах.
И сколько лет, сходясь и разлучаясь,
Друг с другом мы не попадаем в такт,
Мы любим так, живём, мы шутим так,
Мы признаёмся так друг другу и скучаем.
Один из тех, кто меня вдохновляет
Не обернувшись, я,
Спеша, о прошлом мыслями горю,
И, может быть, горя,
Я так тебя храню.
Озноб, ветра, метель
Ты жизнь и тепло, ты нужен мне.
Ты Цвейг, ты Рафаэль,
Ты Гёте, ты Моне.
Нет в книгах ничего,
Не существует статуй и картин,
Увы, для одного,
Но пишет сам один.
Литейный проспект
Забудь! Но дело же времени,
Хотя твержу без остатка порой.
Вернётся кто-то один и примет кто-то другой
За этот точно закон могу я требовать премию.
Ищи и встретится лучшая,
Меня красивей в сто раз и нежней.
Ты будешь счастлив, клянусь, в районе месяца с ней,
Но станет скучно потом, и вспомнюсь в Питере я.
Звезда на небе качается,
И очень скоро мосты разведут,
Мы по проспекту пройдём, мы здесь у всех на виду,
Здесь зародилась любовь. Любовь не кончается.
О долгах
Не приставай. Я развлеклась!
Я человек имею право.
Я развлеклась и развелась.
И все твердят: вполне! на славу!
Постыдны страсти без любви,
Пустая блажь пустых агоний.
Кругом долги, долги, долги,
А должника ни одного нет.
Но это ведь не мой закон,
И я тоскую, я страдаю,
Смотрю на римский небосклон,
Жду вечер и всегда сбегаю.
Лихтенштейн
Один сказал: «Я так не в силах больше!»
Он был неглуп, объездил много стран,
Из кожи крокодила чемодан
Имел в шкафу; собрал и дёрнул в Польшу.
Когда приехал, там случился кризис,
Он так рыдал, что слов не нахожу.
«Другие в Мексику теперь вывозят бизнес
Я ничего уже не вывожу!»
Второй жил в Питере он был богатым,
И он извёл прогнозами меня.
Он опасался месяц, как огня,
Того, что финнов принимают в НАТО.
Он говорил, счастливей всех скиталец,
А что случится знает только бог,
И он уехал слухи о Китае
Копить к партнёрам во Владивосток.
Был третий он имел счета в Стамбуле,
Имеет всё-то, только снять нельзя,
И вроде как турецкие друзья
Его не в полном смысле обманули.
Четвёртый человек с отменным вкусом,
Он говорил всегда, и это так:
Костюм задуман свыше как искусство,
И кто не наслаждается дурак.
Он чувствовал сезон, он тренд предвидел,
Он люкс из самых лучших стран возил.
Теперь он третий раз банкротит магазин,
Два первых раза были при ковиде.
И все они твердят: я хорошею,
А отчего мол, не поймёт никто.
Я завтра улетаю в Лихтенштейн,
Читать Мюссе, гулять и пить вино.
Монолог
Стон легкомысленной виолончели
И небо звёздное.
Качели звука готовы разбиться в воздух.
Поздно! Порозовели дворы
Фонарями и зажелтели окнами блёкло.
Парит перед грозой и вот-вот в ливень заблещут стёкла.
Ночь; расплывчатая.
Редкие визги сирен.
Сирень, отцветшая гулко, улыбчато
Я, кстати, помню день
Начала цветения.
Тени, сутуловатые тени-сплетения
Судеб и часовен выученные набаты.
Объятия Толмачевского и Арбата.
А что до ума ума! шепчет, всё скоро кончится.
Да, разумеется, но, господин примат,
Пока-то давай, давай, давай! ночь ведь!
Споём! Время за хвост укусится
Неизбежно, пройдёт, растает,
Станет бабочкой душа-гусеница
И примкнёт к хоропоющей стае,
Но не сегодня! Сегодня веселье,
Сегодня всё пустяково и ничего не страшно.
Сегодня я только в преддверии погребенья под селью
Камня моей вавилонской башни.
Созерцание увядающей розы
Ураган внутри,
Наружный камень.
Заглушая крик,
Развожу руками.
Милый друг, прощай!
Не грусти, что поздно.
Посмотри, в плющах
Увядает роза.
Крошками шипы,
Лист печально скручен,
В чернь растрачен пыл,
В тень рассвечен лучик.
И в её глазах
Ветхость наших вер.
Эта роза прах,