Эта роза прах,
Просто прах теперь.
Мила
Холодный воздух,
Рассвет плыл винно,
Крушилась в воду
Большая льдина.
И видно было,
Как солнце встало,
Как солнце мыло
Песок и скалы.
И чуждо грусти,
Вне зал, вне часно
Мерцали грозди
Смородин красных.
Играла Мила
На фортепьяно.
Твой взгляд ловила
Своим упрямым.
Она любила,
Как ангел в сонме.
Ты помнишь Милу?
Немного помнишь.
Лунный свет в тополях
Звезду за взгляд
И небо за вздох.
Лунный свет в тополях,
Серебрится порог.
Мы одни. Ты пришёл,
Как и в том сентябре.
Ночи призрачный шёлк
Укрывает наш грех.
Розы красно цветут,
Пахнет влажно травой,
И глядит в ровный пруд
Одуванчик седой.
Ты клянёшься всегда
Быть моим в сентябре.
Хлынул ливень вода
Поползла по стене.
И мне кажется вдруг,
Что приду я в свой дом,
И не будет разлук,
И не будет бить гром.
Будет кофе дымить,
Будет ужин стоять,
Будем счастливы мы,
Буду счастлива я.
Будто правда приду
В жизни лучшей, другой,
Где тебя не краду
Вороватой рукой.
Посиделка с вином
Посиделка с вином. Заходи, раз говоришь, что ждал.
Заходи, будем смотреть на полотна нескучные графики гор!
Вести об искусстве (возможно, высоком искусстве) горячий спор
И не заметим, как поползут по стеклу утомлённые капли дождя.
А они поползут! Скользкие и блестящие от красной большой луны,
Многие-многие множество бусин янтарных и золотых,
И в каждой такой окажутся жутко, жестоко погребены
Два силуэта, изломанных и кривых.
Два силуэта на посиделке с вином.
Заходи, раз рассказываешь, как вожделенно ждал.
Может, иной раз встречу с нескучным графиком гор, глядящим в окно
И уже совсем-совсем без дождя.
Цвет-пион, или о первой любви
Сидишь, для себя незаметно, а всё-таки чуть покраснев.
Рассказываешь про «до бессонниц» о всяком таком;
Непрошибаемый снег
За вытянутым окном.
Спрашиваешь, помню ли я.
С трудом на задворках памяти уместишь
Вселенскую глупость! Но, знаешь, сегодняшняя ярь,
Как та, сегодняшняя тишь,
Как та. Тёплый, спокойный вздох.
И каждая клеточка тела пьяна;
Помню. Тот маленький погребок
Первого чувств видения от вина.
Синее небо, радужек глаз в тон,
Плод коллективных мук, плод коллективных скук.
Под «Незнакомку» Блока спрятанный цвет-пион
Мысль, потерянная на скаку.
Беззаботность
Какой огонь во мне способен мрак разжечь!
Когда иду по улице немой я,
Когда играет ветер скрипачом на чёрной хвое
И скалы у морей стоят настороже.
Смотрю на небо я, смотрю на неба рай
И замираю с мыслью тревожной.
Мне, разумеется, взрослеть пора.
И невозможно. Я не могу!
Любовь внутри неся,
Гуляя с беззаботностью по рани,
Хочу
Пора
Пора
Поранить
ся.
Остроконечным расставаньем.
Мёртвый огарок
Мёртвый огарок. Сколько любви в этой графике!
Глазами гуляю от строф к статье.
Долго Вы, друг, на севере Африки
Будете перешивать Cartier?
Чёрствый Вы, чёрствый Вы, вашу матерь,
Вам тонкострунные стоны бред,
Вы стопроцентный предприниматель!
А я поэт.
Встану и, будней ломая склеп,
Там, где по разуму плачет ворон,
Буду в бриллиантах льда на стекле
Ваш силуэт искать чёрный
Снова.
Буду! И пусть станет зарёй распят
В письмах ненужных прошедший вечер.
Разве не слышно, мой признаётся взгляд
Мраком обманут, огнём засвечен!
В том, что куда б Вас ни забросил Бог,
Жертвой ни стали б какой заразы,
Я Вас всегда пущу на порог
И разделю Ваш худший соблазн.
Склеп
Бог на небе задул свечу.
Я смеюсь и до слёз молчу.
Скучно!
В городском пропадаю склепе,
Только розы вдыхаю всласть
Как змея на посох Асклепия,
Тьма на белый храм забралась.
Прогуляться? К кому к нему?
Не хочу. Надоело жутко!
Страх из страха и мука из мук,
Шутка из шуток
Вот! Про любовь. Не так?
Из пустот пустота
Пустейшая!
В ночь шаг, в день шаг
И ведёт не душа,
А ноги (физиология).
Батрак
Ты ведь можешь не знать, насколько ты дорог.
Ты ведь можешь не знать, насколько ты дорог.
Думать, это всё чушь капризы.
А это всё до бессонниц и судорог,
Мигреней и кризов.
Любовь очень коварная штука.
Ничем не взвесишь и не измеришь.
Она иногда сводима к тому, чтоб подали руку
И верить заставили в час, в который не веришь.
Чтобы сказали: «В минуту любого несчастья
Я за тебя бесконечно, милый.
С ложечки буду кормить тебя мыслями страсти!»
И чтоб не врали, и чтоб кормили.
А ты эти мысли чтоб каждый день проглатывал
И старую душу, разуму потакая,
Чтоб пропускал через делающую заплаты
Машинку влюблённого батрака.
Звёзды гаснут
Звёзды гаснут, не то что люди и свечи;
Так задумано было, увы.
И я погасну, и вы погасните,
И, скорее всего, напрасно:
И я, и вы.
Вам однажды наскучит дым, зной,
Перестанете быть резок,
И глаза небо голубизной
Будет вам до судорог резать,
Вам, из железа
Сердце несущему столько лет,
Сколь планеты качают оси!
Наконец, вам носить его станет лень,
Руки чёрство его бросят.
И тогда вы в мою постучитесь дверь,
Скажете громко, ясно:
«Кончилась пытка! Веришь? Верь!»
И рукой оботрётесь красной.
И уйдёте, и как же! вернётесь вы;
Не впущу, ваши слёзы пустяк, отвечу.
Это вы мне прощали, а я не прощу
Ваш, быть может, и не бывший вечер.
Чтобы кто-то спросил: «Пройдёмся?», если рядом тверской
Чтобы кто-то спросил: «Пройдёмся?», если рядом Тверской,
Чтобы кто-то шутил, если сердце в печали,
И всегда рисовался перед тобой,
Даже если его разгадали.
Но не гнусно, а искренне, горячо,
Как хороший артист на хорошем концерте.
Чтобы, если попросишь, подставил плечо
И без просьбы в мирской круговерти.
Чтобы кто-то шепнул: «Ты торопишься?» «Нет!»
Отвечал за тебя, ты была бы согласна,
Чтобы все вас двоих замечали в толпе,
Чтобы было волшебно, прекрасно.
Вертеп у камина
У камина на тумбе поставлен вертеп,
Вдруг заходит она в платье длинном и синем.
Он увидел её и от счастья ослеп,
Он решил, что простит, что прощенье всесильно.
Он сказал, всё прошло, и они обнялись;
Она снова сбежала от слёз, от обмана.
Она кофе пила и сказала, что жизнь
Это язвы, нарывы и мерзкие раны.
И вообще человек очень слаб: существо
В человеке небеспредельно.
Он кивал ей в ответ. Через год Рождество
Эти люди встречали раздельно.
Гоголевская шинель
Ты любишь деньги.
Кольца на руках тебе как дети.
Ты не ищешь цель,
Ты строг с другими, чтоб болтать не смели.
Твои дома, машины как шинель
У Николая Гоголя в «Шинели»
(Отнять умрёшь).
Ты любишь их они тебе как боги,
Твои часы, бриллиантовая брошь.
Они как идолы, но идолы жестоки,
И почитателя они не ставят в грош.
Я не аскет и не люблю аскетов,
Но, я считаю, следует в душе
Знать истинный функционал предметов
И истинную цену для вещей.
За шагом ровный шаг
Как дальше мне дышать, как жить мне, не смотря
В глаза, без чистой музыки которых
Я молча рву листы с календаря
Рукою обокравшего себя,
Рукою обманувшегося вора?
Просчитывать за шагом ровный шаг,
Искать тот самый взгляд среди настолько многих
И повторять: как жить, как верить, как дышать?
Без чувства мы до слёз печальны и убоги,
И в выборе ведущей вдаль дороги
Какой бы ни было! наш неразборчив глаз.
Без чувства мира нет и нету в мире нас.
Высшее предназначенье
Не только дьявол водит нас кругами,
Есть также высшее предназначенье.
Бывает, человек, ища порок годами,
Находит вместе с ним большое отвращенье.
И прозревает вмиг. И вдохновенно
Берётся за развитие таланта,
Который в каждом есть, который непременно
Нуждается в труде весь день и до заката.
Работа у таких идёт серьёзно,
Над ними не довлеет заблужденье,
Что время не пришло, что рано или поздно
Исполнить вечное для них предназначенье.
В поисках личного счастья
Они вроде бы клялись быть в ответе,
Но сломались перед первой бедой.
У него теперь новые дети,
У неё теперь сожитель другой.
Вероятно, что и в будущем ловко
Они сменят ориентиры ведь с кем