Силя. Я всё равно договорю! (Откашливается, после паузы.) Но Средневековье минуло, на пороге Новое время, и Бэкон заявляет, что «знание сила». Я не за элитаризм в образовании, я за отсев, но у меня слабое сердце. Мне жаль человека, но я его ненавижу. (Аккуратно складывает листы.)
В комнату заходит Иннокентий.
Иннокентий. Опять они тебя бросили? А ведь ты старший и должен заботиться о них, воспитывать, в конце концов.
Силя. Я сам не воспитан.
Иннокентий. Марте Владимировне подражаешь? Хамишь?
Силя. Марта Владимировна меня понимает! Она прочитала мою статью, и знаешь, что она сказала? Потом она прочитала мои стихи и сказала то же самое. Она сказала: «Хорошие, Силя, дерзайте, вы молодец». А я ведь чувствую, что всё это пока ещё очень сыро. Я спросил у неё: «Зачем вы меня обманываете?» А она сказала мне: «Это справедливо. Никогда нельзя бить по рукам. Это счастье, когда человек пишет, или пьёт кофе у букета роз, или читает Байрона. Его за это следует похвалить, поцеловать и сказать ему, что он не юродивый и всё делает правильно, что надо работать и быть влюблённым в свой труд. Он ведь таким образом тянется к той самой красоте, под которой я понимаю душу. А лучшим, талантливым, любимым он вряд ли будет для кого-то ещё, кроме вас, скорее всего, не будет. Есть, конечно, редкие исключения, может, это и ваш случай, Сильвестр, но даже если это не так, я люблю вас, и вы можете ко мне приходить». Я чуть не прослезился вернее, я прослезился, но я скрыл это от неё.
Иннокентий. Она умеет только говорить.
Силя. Но она неплохо наговорила, у неё дом на Кипре.
Иннокентий. Юриспруденция это низко. (Поправляет волосы и уходит.)
Силя (садится на кровать). Анатолий! Анатолий, вернись, пожалуйста! Я знаю, что ты уже докурил и не заходишь, потому что я в комнате. (Стучит в окно.) Анатолий!
Анатолий (заглядывает в окно). Силя, ты меня заморишь.
Силя. Анатолий, мне нужен совет.
Анатолий (залазит в окно). Тебе?
Силя. Да.
Анатолий (в комнате). Мой совет?
Силя. Да.
Анатолий. Зачем тебе совет? Ты же отличник.
Силя. Да, я отличник, но это не значит, что я всё знаю.
У меня всегда вопросов больше, чем ответов, и я постоянно в поиске, может, в этом моя вина, что я в поиске. А ты видишь и понимаешь предмет.
Анатолий. Так что у тебя?
Силя. Выслушай! Хотя я знаю, что ты очень плохо относишься к Марте Владимировне, всё-таки выслушай и помоги, ты мой брат, и я никому, кроме тебя, не могу рассказать об этом. (Видит, что Анатолий заинтригован.) Анатолий, в детстве я никогда не думал о том, что Марта Владимировна красивая женщина. Но сейчас детство кончилось, и я подумал. Я не хотел, но я подумал, я понимаю, что это ужасно, я запрещаю себе об этом думать и клянусь, что отрекусь от себя, если подумаю еще хотя бы раз, и я перестаю думать, тогда я вижу сон. Боже! Это как космогонии древних народов.
Анатолий. Какие народы? Силя! Ты извращенец! И ты ещё хочешь совет? Она твоя тётя, Сильвестр!
Силя. Толя! (Хватает его за руки.)
Анатолий (вырывается). Какой кошмар!
Силя. Толя! (Падает на колени.) Что мне делать? Я всё понимаю, ты всё правильно говоришь, но я ничего не могу изменить! Когда я последний раз гостил у Марты Владимировны, я поймал себя на чудовищной мысли. Ты знаешь Максима, с которым она живёт?
Анатолий. Да, он у неё вроде как в добровольном рабстве и рад. Вообще я не хотел бы о нём говорить, он очень странный, мне кажется, что именно за эти странности она его обожает. Он ходит за ней, как слуга, и делает всё, как собака, на это противно смотреть.
Силя. Но она хорошо с ним обращается.
Анатолий. Она извращенка! И она довела тебя до извращения. Я помню, как мы шили тебе костюм на выпускной вечер и она давала рекомендации портному. Тут начнёшь, пожалуй, думать о женщине, когда эта женщина ощупала тебя всего и расхвалила твою талию.
Силя. Это ни при чем. Я уже не помню об этом костюме и о талии, но я ревную её к Максиму. Толя! Я стал бояться оставаться с Мартой Владимировной наедине. Я очень боюсь, что сделаю плохой жест, ты же знаешь, как она любит мою шевелюру! Недавно я заглянул к ней на кофе, чтобы обсудить одну английскую книгу о Пастере и Бешане, это было утром. Когда я вошел, она сидела за столом в кремовом махровом халате, похожем на пальто, и брючной зелёной пижаме. Как всегда, с макияжем, высокой причёской и в украшениях, Толя, ты же знаешь, насколько она красива! Когда она увидела меня, то заулыбалась, пригласила меня сесть на диван, я, конечно, сел там, где она сказала, а она села рядом и, как в детстве, погладила меня по волосам со словами: «Силя, вы Аполлон! Я как-нибудь позову сюда моего скульптура, и моя седьмая садовая статуя будет написана с вас. Вы такой молодой и нежный». Как в детстве, Толя, а я уже не ребёнок. И вот мы сидели на диване и говорили о Пастере и Бешане.
Анатолий. А кто это?
Силя. Какая разница! Толя, что мне делать?
Анатолий. Ты просто переучился.
Силя. Шутник! (Обижается и уходит.)
Анатолий. Подожди! Вернись, я знаю, чем тебя утешить. (Силя неохотно возвращается.) Давай присядем! (Садятся на кровать.) Я серьёзно, давай попросим у папаши море. А? Поехали на Сицилию. Тебе уже девятнадцать, а на меня мы оформим доверенность, Марта Владимировна, кстати, и оформит. Как тебе? Вот, смотри! (Достаёт из-под кровати глянцевую брошюру.) Чефалу, жемчужина Сицилии. (Листает.) Сицилийская кухня! Рисовые зразы «Аранчини», спагетти с морскими ежами, кускус по-трапански, бифштекс по-сицилийски и рыба-меч в томате. Слюнки бегут, а?
Силя. Не очень.
Анатолий. А я захлебываюсь слюной! Я вот люблю покушать, а ты нет, и это плохо на тебе сказывается, ты уже, извини, дошёл до страсти.
Силя. Толя, мне кажется, это не страсть.
Анатолий. Сицилийская кассата, сицилийские трубочки «канноли». Господи, как я хочу такую трубочку и обязательно вприкуску морского ежа! Ты когда-нибудь ел морского ежа? И я нет. Но я буду есть!.. (Убирает брошюру, забирается на стремянку и аккуратно поправляет часы.) У нас такая маленькая комната! Когда я вырасту, у меня будет большой кабинет и я поставлю в нём две позолоченные статуи двух пантер у стола (изображает), а над головой повешу не часы, а картину Каспара Фридриха «Вход на кладбище».
Силя. Каспара Фридриха? Я смотрю, ты порядочно развиваешься.
Анатолий. Развлекаешься, Силя, развлекаешься. Я, между прочим, тоже иногда интересуюсь искусством, но это в утилитарных целях только для женщин.
Силя. Какие женщины, тебе четырнадцать лет!
Анатолий. Для будущих женщин! У меня будет много женщин, а у тебя нет. (Вздыхает.) Поедешь со мной на Сицилию?
Силя. Папаша, наверное, не отпустит и денег не даст. Он жмот.
Анатолий. И не образован.
Явление третье
Крысяткин, Марта Владимировна, Николай Дмитриевич, охранники, официанты, сомелье, швейцар и горничные Крысяткина, вор.
На сцене королевская комната в королевских хоромах Крысяткина. Повсюду стоят роскошные кресла с подушками и изогнутыми подлокотниками. Посередине кофейный столик с тремя ножками. За столиком сидит Крысяткин, перед ним бокал шампанского. За его спиной три молоденькие домработницы в тёмных платьях, ажурных фартуках и чепчиках белого цвета.
Крысяткин (обращаясь к одной из них). Твой лунатизм начинает меня утомлять. Ты опять подметала сегодня ночью?
Домработница. Разве? Не может быть! Я положила у постели мокрое полотенце.
Крысяткин. Тщетно. Полы блестят, а ты моешь и моешь! (Выпивает бокал шампанского.) Разводишь сырость. А я не люблю сырость.
Домработница. Простите, теперь я буду ставить тазик с водой у моей постели.
Крысяткин. С кислотой было бы лучше. (Домработница подходит к столу, наполняет бокал.) Знаешь, на днях я хотел уволить тебя, но ты хорошо поёшь, а я люблю перед сном послушать приятное пение. Музыка облагораживает человека.
В комнату заходят двое охранников и заводят вора.
Первый охранник (держа вора за шиворот). Простите за беспокойство. Эта собака пыталась украсть ваш уличный коврик.
Вор. Отпустите, я ничего не делал! Я ничего не крал!
Второй охранник. Куда его?
Крысяткин. Куда!.. Проводить. Но не калечить.
Охранники удаляются. В комнату заходит швейцар.
Швейцар. Виталий Олегович, Марта Владимировна приехала.
Крысяткин. Это прекрасно! Скажите повару, чтобы поторопился. (Швейцар уходит.)
Марта Владимировна (заходит во фраке и кружевных перчатках). Мои поздравления, дорогой Виталий!
Я очень рада. (Целуются в губы.)
Крысяткин. Присаживайтесь, я вам рад! Шампанского?
Марта Владимировна. Виски.
Крысяткин (официанту). Виски!
Марта Владимировна. Вы молодец, что купили этот остров в Индийском океане, это будет настоящий рай, когда вы его застроите. И вы будете иметь колоссальный доход. (Аккуратно поворачивает голову.) А почему так тихо? Вы любите пошуметь, признаться, именно поэтому я иногда не прихожу, когда вы приглашаете меня на вечер.
Крысяткин. Я знаю, что вы ненавидите шум. Поэтому ради вас я праздную только с вами и Николаем Дмитриевичем, который вот-вот подойдёт.