Бросаю ещё один взгляд через плечо на парочку, чтобы удостовериться. Проверить ещё раз. А вдруг показалось Но нет. Пусто.
Вздыхаю и улыбаюсь сама себе.
Я смогла. Правда смогла. Кто бы мог подумать?
Пью несладкий кофе мелкими глотками, наблюдаю, как по проспекту едут, стоят в пробках, пропускают людей на светофоре автомобили. Пешеходы как муравьи в муравейнике спешат по своим делам. Смеются и улыбаются дети.
Жизнь она такая разная. Где-то теряем, где-то находим.
Любовь тоже разная.
Взаимная и нет.
Сильная и не очень.
Единственная и всеобщая.
Самая большая и совсем маленькая.
Кирилл Морозов больше не любовь всей моей жизни.
Больше нет.
5 Глава
Открываю дверь ключом, трижды проворачивая его в замке.
Раздается характерный щелчок.
Как нас никто не ограбил за эти годы? Или ограбили, а мы и не в курсе?
Дом, в котором находится наша с мамой и отчимом квартира, расположен в старом спальном районе. Место мне очень нравится, в отличие от новых частей города, здесь много зелени, и всё такое родное, что ли. Таких в городе сейчас четыре. Они активно застраиваются многоэтажками и обрастают новыми школами, торговыми центрами и детскими садами.
В этом доме я прожила всю свою жизнь с рождения и до двадцати лет. Классическая панельная девятиэтажка на пять подъездов с аркой посередине. Ничего особенного, но сердце у меня на мгновение замерло, когда я увидела родные и любимые с детства места. Машка жила в соседнем доме, и мы часто зависали на нашей детской площадке после школы.
Раскачивались солнышком и дико визжали. Так моя мама понимала, что я на пути домой.
Улыбаюсь этим воспоминаниям и убираю ключ в карман.
Тяну дверь на себя и с опаской, как воришка, заглядываю внутрь. Несмотря на то, что сейчас всего лишь десять утра, и на улице светит солнце, в коридоре темнота. Воздух затхлый и спëртый. Даже на языке я чувствую привкус пыли.
Захожу и с хлопком закрываю дверь. Бегу по памяти на кухню по длинному коридору, прижав руку к носу, чихаю. Раздвигаю шторы. С них, как снегопад, сыплется пылища! Ещё раз чихаю! Распахиваю окна и жадно глотаю свежий утренний воздух.
Боже!
У нас третий этаж. Я, не боясь, свешиваюсь по пояс и смотрю вниз. Около подъезда посадили новые кусты и разбили клумбу, на которой покачиваются от ветра белые тюльпаны.
Когда мы с Филом ездили на выходные в Нидерланды, он одним утром ускользнул из номера и вернулся с охапкой белых тюльпанов. Буквально засыпал меня ими, пока я нежилась в кровати. Он подарил мне восхитительные моменты в жизни они везде. Навсегда в моей памяти. Как от этого убежать?
Хмурюсь.
Всё и везде напоминает о нём. В этот раз недостаточно сесть в самолет и, закрыв глаза, улететь в другую страну. Больше это так не работает.
Ветки деревьев почти стучатся в окна. Будь я смелее, протянула бы руку и коснулась бы молодых листочков. Но я в какой-то степени трусиха. Очень большая трусиха.
Раньше я любила пить чай, сидя на подоконнике, и смотреть на улицу. Одним из моих самых любимых занятий было выглядывать Морозова Кирилла.
Он жил с родителями через несколько дворов, а дорога к нашей школе проходила как раз мимо моего дома. По привычке смотрю в том направлении. Можно простить, вычеркнуть из жизни, перестать любить его, но вот какие-то такие мелочи, как посмотреть в сторону его бывшего дома, всё еще сидят во мне.
Сбрасываю отцу и Люде сообщения о том, что я на месте. Они хотели поехать вместе со мной, я еле как отбилась. Я могу справиться со всем сама. Я и справляюсь со всем сама.
Сжимаю в руке телефон до побелевших костяшек и, прикрыв глаза, кладу его на подоконник.
Новых сообщений не будет.
Уборка меня отвлекает.
Полезно что-то делать руками, чтобы очистить и разгрузить собственные мозги.
Я спускаюсь в магазин. Покупаю гору чистящих средств, тряпок и мешков для мусора.
Первым делом открываю везде окна и устраиваю сквозняк. Кутаюсь в толстовку и решаю не снимать обувь.
Фил ненавидел разуваться дома. Про тапочки даже слушать не хотел.
У нас маленькая квартира-студия. Белые стены без лишней мебели и всяких мелочей. Полный минимализм. Зато с огромной кроватью. Я скучаю. Не по кровати.
Берусь за дело. Я обещала маме заняться квартирой, пока я тут. Приведу её в надлежащий вид и найду риелтора.
Квартира в России тяготит моих родителей. Она как запасной аэродром. Всегда сидит мысль, что будет куда вернуться если что. А если это если что наступает? Возвращаться есть куда, но ты больше не хочешь быть именно там?
Фил ненавидел разуваться дома. Про тапочки даже слушать не хотел.
У нас маленькая квартира-студия. Белые стены без лишней мебели и всяких мелочей. Полный минимализм. Зато с огромной кроватью. Я скучаю. Не по кровати.
Берусь за дело. Я обещала маме заняться квартирой, пока я тут. Приведу её в надлежащий вид и найду риелтора.
Квартира в России тяготит моих родителей. Она как запасной аэродром. Всегда сидит мысль, что будет куда вернуться если что. А если это если что наступает? Возвращаться есть куда, но ты больше не хочешь быть именно там?
Сначала снимаю везде пыльные шторы и сваливаю их в ванну.
Пару раз чихаю.
Собираю мешающие и падающие на лицо волосы в два нелепых хвоста по бокам и иду в свою детскую комнату.
Здесь тоже кругом призраки прошлого, но они меня больше не пугают. Они действительно остались очень далеко позади.
Вываливаю ящики письменного стола на пол и разбираю. Решаю оставить пару блокнотов и газету, в которой меня как-то напечатали в университетские времена.
Боже какие щёки.
Закатываю глаза, но всё же оставляю её на память. Маме понравится.
Тяну руку и замираю.
Персикового цвета картонная коробка с замком. Это позор всей моей жизни. Мой школьный дневник. Он довольно увесистый и толстый. Листы там в линейку. А почерк у меня был просто закачаешься в то время. Любой врач позавидовал бы. Ничего не разобрать!
Усмехаюсь и отправляю дневник, не открывая, в черный мусорный пакет.
Я помню некоторые страницы дословно. Многие исписаны просто именем Морозова. И миллионы сердец. Везде!
Сердцем писала. Мне казалось, я его так любила так любила, что больше никогда и никого не смогу так полюбить. Он моей вселенной был, хотя я его толком и не знала. Просто мальчишка из школьного коридора. Просто старшеклассник. Я бы тоже от себя шарахалась, ничего удивительного, что он меня избегал.
Качаю головой, закусив губу. Бедный Морозов.
Эй, есть тут кто?
Знакомый голос разносится по коридору и отдает ударной волной мне в грудь. Уши закладывает и волоски встают дыбом. Из рук валятся школьные рисунки и записки, в которых мы переписывались на различные темы с Машкой. Разлетаются разноцветными листами по всему полу. Ветер из окна их подхватывает и несёт в сторону выхода из комнаты.
Сначала я вижу белые кроссовки. Они безжалостно топчут вазу с фруктами которую я нарисовала в третьем классе. Поднимаю глаза выше. Синие джинсы, серая толстовка. Щетина на скуластых щеках и раскосые миндалевидные глаза, которые смотрят на меня с беспокойством.
Что ты здесь делаешь? хрипло спрашиваю я у Кирилла, сидя в центре хаоса, который сама и натворила.
***
Что ты здесь делаешь? повторяю свой вопрос, потому что Морозов явно не спешит с ответом.
Ты не отвечала на звонки.
А ты звонил? вопросительно вздергиваю брови. Не помню, чтобы обменивалась с ним новыми номерами.
Поднимаюсь с колен и отряхиваю от пыли джинсы. Нервными движениями стаскиваю резинки с волос и они рассыпаются, едва касаясь плеч. Кирилл следит за мной, прищурившись и не двигаясь с места.
Зато двигаюсь я.
Подхожу к нему близко-близко и резко наклоняюсь, выдергивая свой рисунок у него из-под ног.
Это моё.
Я
Даша!
Люда врывается в комнату, тесня Кирилла обратно в коридор и картинно хватается за сердце, привалившись к стене.
Ты что творишь вообще?
Я?
Для чего изобрели телефоны? Где он?
Вспоминаю, что оставила его на подоконнике в кухне и ни разу за много часов уборки о нём не вспомнила. А зачем? Тот человек, который интересует меня больше всего, и от которого я жду звонков и сообщений, мне больше не напишет. Пора привыкнуть к этому. Но как?
Я не слышала, бормочу сконфуженно и протискиваюсь мимо Люды и Морозова.
В коридоре встречаю Алёну и Олю, которые, не тратя времени даром, примеряют сваленную в кучу одежду. Там мамины ретро-платья и мои детские вещи, которые долгие годы рука не поднималась выкинуть.
Красотки! бросаю им.
Можно я возьму вот это? спрашивает Оля, пристраивая на голову соломенную шляпу.
Оль!
Бери, конечно. Всё нормально, Кирилл, я всё равно собиралась это кому-нибудь отдать.
Нахожу телефон на кухне. Двадцать два неотвеченных. В основном от папы и Люды, один от мамы и три с неизвестного номера. Новых сообщений нет.
Стираю все пропущенные вызовы и прячу телефон в карман толстовки. Крутанувшись на пятках, складываю руки на груди и опираюсь бедром об пыльный стол.