Мои родители были еще хуже; им бы хотелось, чтобы я ходил пешком, но привозил внуков на трамвае.
К счастью, я мог с ними не общаться.
Не извиняйся, все совершенно верно, он покачал головой. Если бы эта дура вышла куда-нибудь замуж, я бы заставил их разменять квартиру. Выломил бы себе однушку хоть в Деме, никогда бы больше не видел их огородные рожи.
Любовь приятеля к своим родителям не отличалась от моей.
Все-таки мы принадлежали к одному поколению.
Если ты съедешь, мне станет тебя не хватать, сказал я.
Все это еще не скоро. И сейчас дело не в предках.
А в чем?
Видишь ли, Шурец
Денис посмотрел в небо.
Там, высоко-высоко, плавали две хищные птицы, обычные в этих местах.
Мы с ней поспорили.
О чем?
Ну
Он опять помолчал.
Дело непростое вообще-то.
Простых у нас и не бывает, подбодрил я. Давай, рассказывай.
Ты Аньку знаешь, но ее не знаешь.
Что ты имеешь в виду. Как именно я должен ее знать не знать?
У нее пунктик.
Какой?
Наш разговор, состоящий из ультракоротких вопросов и ответов, со стороны, конечно, напоминал беседу слепого с глухим.
Но Денис никогда не болтал не по существу.
Вероятно, его проблема была нешуточной; он просто не знал, как к ней подойти.
Что она некрасивая, никому не нужная, никто на нее второй раз не взглянет и все такое прочее, полный набор.
Ну
Я вздохнул.
Недавно мы с Аней ехали в одном лифте.
Она стояла, прижавшись к стенке кабины, напряженно смотрела в пол, молчала так громко, что у меня звенело в ушах.
За четыре этажа подъема ко мне перетекла странная тоска.
С ней, определенно, что-то было не так.
Красавицей ее, конечно, не назовешь, но разве в красоте суть? я пожал плечами. На самом деле мне ее жалко. Молодая, вся жизнь впереди, а ходит, как тень отца Гамлета.
Вот-вот, я то же самое говорю. Она вон блондинка, натуральная. Другие красятся-красятся, ничего не получается. А у нее все само собой. И тоже недовольна. Твердит, что вот если бы была брюнеткой и с ногами на десять сантиметров длиннее, вот тогда можно было жить. А так
Денис махнул рукой.
Задрала, если честно. При том пальцем не шевельнет, чтобы с кем-то познакомиться, куда-то пойти.
Понимаю, сказал я, хоть не улавливал, к чему ведет разговор.
И ведь не старая дева. Был у нее кто-то, еще в школе. Видно, что-то не сложилось, вот теперь и подыскивает себе монастырь.
Тяжелый случай.
И еще какой.
Так о чем вы с ней поспорили, Дэник? напомнил я.
Даже не знаю, как сказать
Приятель замялся.
Говори, как есть!
Ну, в общем, Шурец С утра Анька завела обычную бодягу, что никому не нужна и никто на нее не смотрит. Пошло слово за слово, я и сказал
Мимо проехала черная, смертельно затонированная «девятка» с прогнившими порогами.
В полном соответствии с принципом «чем дешевле машина, тем громчемузыка», по ушам ударил рэп.
Мы невольно замолчали.
Так что ты сказал? уточнил я, когда гремучая гадость скрылась за углом.
Сказал: «Спорим, любой мужик, взятый наугад, захочет тебятрахнуть!»
Так и сказал?!
Я опешил, не ожидав такого поворота.
Так и сказал. Надоело слушать ее нытье.
Ну ты даешь, Дэник
Сестры у меня не было, даже двоюродной.
Но все-таки я не мог представить, как сказать такое близкому человеку.
Сам от себя не ожидал, если честно. Но достала по самое никуда.
Денис чиркнул себя ладонью по горлу.
Подошел к окну, вижу, ты возишься с машиной. Говорю: «Вот смотри, там Александр, наш сосед, мой друг и хороший человек. Сейчас позову, он поднимется, трахнет тебя, наконец успокоишься.»
Ну ты даешь, повторил я.
А что делать? Говорю же, достала.
Я молчал.
Сказанное приятелем выходило из рамок, казалось диким.
Ты ей, кстати, нравишься, сама говорила.
Я попытался вспомнить, красивы ли у этой Ани ноги и сколь велика ее грудь.
Ни того, ни другого не удалось.
Сестра Дениса даже летом не носила ни юбок, ни легких блузок, всегда была затянута в уродливую куртку мужского покроя, напоминала кожаный мешок в шароварах.
В общем, Шурец, будь другом! Окажи услугу, поднимись и потрахай Аньку!
Прямо сейчас? глупо уточнил я.
Прямо сейчас.
Не находя слов, я покачал головой.
Не находя слов, я покачал головой.
Если честно, ты ведь собирался сегодня кого-то потрахать, разве нет?
Да, признался я. А что еще делать? Я самый обычный человек. Простой технический директор сети магазинов, каких полдюжины в каждом большом городе. Я не готовлюсь к полету на Уран, не пишу роман на премию Букера, не изобретаю суперкомпьютер на жидком азоте. Не выращиваю артишоки, чтобы сдавать их в армянский ресторан. Даже не охочусь и не рыбачу
И не играешь в гольф! подсказал приятель.
И в гольф тоже я вздохнул. Не имею детей и не собираюсь
Правильно.
И даже всерьез не пью. Жизнь куда-то тащится, полозья пока не скрипят. Так что остается из радостей? Трах, трах и только трах, больше ничего.
Ну так вот. Зачем тебе куда-то ехать, кого-то искать, что-то согласовывать. Поднимись к Аньке, без всяких напрягов.
Я потер затылок.
Доводы Дениса было трудно разбить.
Все девушки одинаковы. Одна чем-то хуже, другая чем-то лучше, но в целом разница некритична, разве нет?
Пожалуй, ты прав.
А Анька все-таки не самая страшная крокодилица.
И это верно, согласился я.
Ну так давай.
Все верно, Дэник, повторил я. Все абсолютно верно. Не надо никуда ехать, стыковать круглое с квадратным. Подняться и потрахаться, всего и делов-то.
О чем и говорю! радостно воскликнул приятель.
Но это как-то не по-человечески, заговорил я дальше. Если называть вещи своими именами, ты подкладываешь под меня сестру, как проститутку!
Ты не прав, Шурец, Денис с чувством покачал головой. Моя сестра хуже, чем проститутка. От проститутки есть польза обществу. А Анька ни себе, ни людям. Сама себя погрызает, другим жить не дает. Какая-то язва на теле человечества.
Денисовы слова падали отчаянно.
Я понимал, что он действительно озадачен положением дел.
Мне стало нехорошо от двух минут, проведенных с Аней в одном лифте; можно было представить, какая атмосфера царит у них в семье.
А серьезно, Шурец, у Аньки заклинило резьбу. Надо ее сорвать. А то добром не кончится. Если честно, я вот иногда смотрю на нее и думаю, не спрятать ли ножи
Ладно, креативщик херов, сказал я. Вижу, что никуда от тебя не деться!
Так, так?
И, в самом деле, если твоя сестра подписалась, то от меня, уж точно, ничего не убудет.
Наконец-то слышу здравые слова.
Лицо приятеля осветилось.
Презер нужен? спросил я.
Нет. Я разведал, у Аньки безопасные дни, так что ни о чем не думай.
Хорошо. Согласен.
Подожди три секунды, позвоню ей.
Выудив доисторический кнопочный телефон со сплошными клавишами, Денис отошел в сторону, еле слышно забубнил.
Я ждал, смотрел в небо.
Птицы парили беззвучно, они видали и не такое.
Все, договорился!
Приятель шагнул ко мне.
Анька тебя ждет. Иди. Четвертый этаж, двадцать шестая квартира.
Знаю, сказал я. Двухкомнатная. Как свернешь от лифта, направо в тупике.
Налево. Направо тридцать первая. В общем, неважно, номер на двери есть, отсек не запирается.
Я стоял, не двигаясь с места.
Правильность решения оставалась сомнительной.
На вот, возьми ключи, продолжил Денис. А то еще передумает в последний момент, не отопрет.
Не отвечая, я принял связку, нагревшуюся в кармане.
Я тебя жду.
Садись в мою машину, предложил я. Покатайся пока вокруг квартала.
3
В подъезде стояла вонь, где-то на первом этаже мужской и женский голоса переругивались вялым матом.
Лифт поднимался на удивление долго.
Наконец загремели двери, я увидел на стене знакомое граффити: изображение мужских половых органов и чье-то затертое имя.
Это был мой этаж, я приехал чисто автоматически.
Вероятно, так решила судьба.
Прокатившись туда-сюда, стоило сказать Денису, что я передумал.
Я нажал кнопку первого; лифт снова загудел и весело повалился в шахту.
Вы вверх или вниз?
Я вздрогнул, не ожидав, что двери раскроются на полпути.
На площадке стояла женщина с желтым шпицем подмышкой.
Это какой этаж? спросил я.
Собачка молча лупила круглые черные глазки и, кажется, улыбалась.
Четвертый, ответила хозяйка.
Уже приехал, сказал я и вышел.
Судьба перерешила.
Денисов отсек был освещен полумертвой лампочкой, ключ попал в скважину не с первой попытки.
В передней громоздились коробки, между ними валялась обувь.