Долгое время выходцы из империи стремились сохранить социально-политическую самобытность и избежать принятия американского гражданства. После некоторого периода изоляции многих славянских диаспор здравый смысл восторжествовал экономические и политические выгоды гражданства подтолкнули большинство переступить понятия преданности и любви к покинутой родине.
В целом процесс социально-экономической адаптации российских эмигрантов в странах Северной Америки проходил по-разному. С одной стороны, части выходцев из России удалось найти в Америке работу, связанную с их профессиональной деятельностью, в соответствии с полученными навыками. Однако некоторым эмигрантам для обеспечения достойного существования пришлось вынужденно сменить специальность и призвание [26].
Ещё до революции православная вера в странах Северной Америки являлась важным фактором национальной самоидентификации российской диаспоры. Несмотря на смешанные браки с протестантами и католиками, в США, Канаде и Мексике многие выходцы из России продолжали осознавать себя русскими и православными, хотя часть из них уже утратила знание русского языка и многие традиции предков [27].
В своём письме за 18 марта 1970 года Анна Антоновна напоминает Антону, что на текущей неделе будет православный праздник «Святое Вербное Воскресенье», а также поздравляет со «Светлым Христовым Воскресеньем», исходя из чего можно предположить, что по прошествии многих лет она так и осталась в православной вере. В то же время её дети впоследствии приняли протестантизм (баптизм).
В специальной литературе принято подчёркивать ряд психологических факторов, оказавших мощное воздействие на духовный мир и заметно отразившихся в сознании эмигрантов на американском континенте. В первую очередь это чувство утраты родины и тоски по ней, языковой барьер, разрыв родственных связей, социальная невостребованность личности в обществе, трудность профессиональной самореализации [28]. Данный отрывок из письма Анны, написанного на смеси белорусского, русского и английского языков, местами с ошибками, с применением дореволюционных букв «ер» и «ять», яркое тому подтверждение: «Дарагой братац Антонъ, ужъ долгае врамя, какъ я от тибя письма на получала. Если бы ты зналъ, какъ я скучаю про васъ всахъ. Я думаю, что вы мня позабыли, мой братац. Я каждую минуту про тибя думаю and даже воснѣ тибя вижу. Я завсагда малюсь Богу, что бы онъ продолжил мне время васъ всахъ увидать, и так бартац, чтобы я мела крыла, то я б к вамъ прылятела».
Среднестатистические российские эмигранты трудились, в основном, рабочими строительных фирм, заводов, фабрик, конторскими служащими, шофёрами [29]. В 1912 году 71,5% всех работавших по найму русских в США были заняты неквалифицированным и малоквалифицированным трудом [30]. Судя по документам Национального архива США [31], Антон Бурак, проживая вблизи крупных городов, работал преимущественно в сфере тяжёлого физического труда на крупных промышленных предприятиях. В начале XX века в стране не существовало единого (федерального) для всех штатов трудового законодательства. Предприниматели старались выжать из рабочих все силы [32].
В то же время жизнь в США, по сравнению с таковой в Российской империи, манила своими немыслимыми перспективами, свободой и комфортом, разница в заработках отличалась в 35 раз. К примеру, по данным статистика Ю. Д. Филинова, средний месячный заработок русского чернорабочего в США в 1906 году в переводе на рубли составлял 71 рубль, а в России за такой же труд только 15 рублей, каменщика, соответственно, 205 и 50 рублей, плотника 150 и 50 рублей [33]. Это была действительно хорошая возможность заработать приличные средства и укрепить хозяйство на родине. Однако зарплата русских в сравнении с коренным населением и некоторыми другими приезжими была, как правило, ниже. Но уже в предвоенные годы постепенно ситуация выравнивалась: заработки стали расти, а материальное положение улучшилось, во многом благодаря вовлечению русских рабочих в американское профсоюзное движение [34].
При этом в Штатах в рабочей силе славянского происхождения всегда существовала огромная потребность. Исследователь Борис Курчевский в 1914 году так описывает эту ситуацию в своей книге: «Там, где требуется физическая сила да каторжная выносливость, на русского рабочего везде большой спрос Да оно и понятно. Русского поражает на первых порах неслыханный им американский размах заработной платы, и он с жадностью хватается за первое предложение» [35].
Курчевский также отмечал, что в США русские рабочие имели возможность съедать по 1 фунту мяса в день, тогда как в России такое же количество мяса они имели в неделю, а то и в две.
С 1889 по 1914 год доля женщин среди рассматриваемой группы населения не превышала 15% [36]. Некоторые из них приехали с мужьями и детьми, но больше было незамужних. Первое время молодые крестьянки охотно шли работать в прислугу. Их скромные требования очень устраивали нанимателей. Но постепенно, разобравшись с условиями американского рынка труда, они стали повышать свой социальный статус, связывая профессиональную деятельность со швейным производством в мастерских, на фабриках или с клининговой активностью, со сферой услуг и др. в обслуге отелей и ресторанов. Неработающие жёны иммигрантов, как правило, имели дополнительный доход, пуская в дом и обслуживая долевых квартирантов, так называемых «бордеров». К сожалению, мне неизвестно, чем занималась Анна Бурак в эмиграции, однако описанная модель вполне соотносится с реалиями, с которыми столкнулась семья на новом месте.