Валя кивнула.
Двадцать шесть лет не виделись. Она, правда, говорит, что двенадцать, но я не помню Ладно, не в этом дело. Ты-то не знаешь, а у нас с ней Ну, как это тебе сказать
Господи, засмеялась Валя. Я не знаю?! Да все знали!
Да? вяло удивился Илья Олегович. Вот и она говорит, что все знали. А я ума не приложу Да и не было у нас ничего. Никогда. Могло быть, а не было. Она все так и сказала ты, мол, Илья, струсил, а я тебя любила. Ну, не совсем так сказала, но в этом смысле. И ушла. А меня разбередило. Сначала испугался, потом разбередило. Сплю плохо. Изжога. На сердце тяжесть. Маюсь я, Валентина, хоть помирай.
Вам бы к врачу сказала Валя.
Илья Олегович махнул рукой.
Не надо мне к врачу. Зоя Сергеевна моя участковая в отпуске, а другим не доверяю. И вообще не надо к врачу. В аптеке вот уже был.
Он запнулся. Потом продолжил:
Был в аптеке. Феназепама купил, чтобы спать. Фамотидина купил, от изжоги. А потом нашло что-то. Ох, неудобно мне А посоветоваться-то не с кем
Он допил чай.
Еще налить? спросила Валя.
Нет, спасибо. Ох
Да говорите, Илья Олегович! Свои люди, в конце концов
В общем, Валюша, решился я. Поздно, может быть, но решился. Скорее всего, ничего не выйдет, но не попытаюсь не успокоюсь. Жизнь-то кончается, так хоть разок
Господи, да о чем вы?!
Короче говоря Таблетку я купил. Эту виагру Ох, стыд какой И там, в аптеке, тоже стыд Мало того, что дорогая безумно, так еще и девчонка-фармацевт спрашивает вы, мол, для себя берете? Если для себя, говорит, берите дозировку вот эту. Я прямо куда деваться не знал. За мной в очереди еще женщина какая-то пристроилась, все слышала Уж презерватив покупать не решился. Да и не нужен он, по большому счету Просто там на витрине такие Даже светящиеся Вот и подумал если виагра не поможет, то вот это светящееся возможно, как-то стимулирует Но не решился
Он обессилено откинулся на спинку стула.
С ума сойти, выдавила Валя, не зная, смеяться или плакать. С ума сойти. Не знаю, Илья Олегович раз уж мы о таких вещах говорим поможет ли виагра, просто не знаю. Но если нет то и светящееся оно тоже ничего не даст. Ну, за хризантему спасибо А вот дальше Ну, не знаю, что сказать. Вы меня поразили
В конце концов, подумала она, это даже интересно. Всегда была верной женой, почти всегда мужу изменила только один раз в жизни, как раз когда у Ильи с Анной что-то разворачивалось. Случайный партнер, одноразовый опыт, даже угрызений совести не испытала.
А тут человек, которого любила. Смешно, грустно. И почему-то возбуждает. Даже то, что он на двадцать лет старше тоже возбуждает.
Климакс только-только прошел, а вот поди ж ты. А он-то и вовсе Виагра, говорят, работает без осечек, там чистая физиология
Она отстраненно удивилась собственной деловитости.
Теперь интересно, как он будет дальше себя вести. Подтолкнуть надо Только уже забыла, как это делается.
Боюсь только, прогонит она меня, бесцветно проговорил Илья Олегович.
Кто? не поняла Валя.
Аня, конечно И пятьсот рублей псу под хвост. И вообще Господи
Так вы к ней собрались?!
А к кому?
Глаза у него, как у потерявшейся собаки, подумала Валя.
Илья Олегович Илья Вашей Ане, насколько я помню, под семьдесят. Вы о чем?! Она над вами просто посмеется!
Вот я думаю
Эх, была не была, решилась Валя. Пара часов еще есть до возвращения мужа.
Это мне, тихо сказала она, всего под шестьдесят. Принимайте принимай свою виагру. А я сейчас. Душ приму. А потом и ты прими. И приходи в спальню. Знаешь, где у меня спальня?
Илья Олегович смотрел на нее, приоткрыв рот.
Посмотрим, сказала себе Валя, поднимаясь со стула. Главное не умер бы в процессе. Типун мне на язык.
Вот и дождалась, добавила она про себя.
Когда Валя вышла из ванной, в квартире никого не было. На кухонном столе, рядом с вазочкой, в которой красовалась одинокая хризантема, лежала голубая таблетка.
Валя хотела заплакать и не смогла. Вместо этого засмеялась.
Что ж, позвоню ему вечером, подумала она. Как ни в чем не бывало.
А то жалко старика.
Хромой черт
«Дорогой, любимый и много уважаемый товарищ Леонид Ильич Брежнев!
Разрешите доложить что твориться много безобразий. Особено на железных дорогах которую я как коммунист 40 лет партстажа курирую Казанское направление от Казанского вокзала до станции Голутвин и Черусти. Хотя Голутвин станция по Рязанскому направлению а дорога то одна. А в пригородных электропоездах курят в тамбурах и плюют на таблички что курить строго воспрещается и харкают на пол и нецензурно ругаються на справедливое партийное замечание чтобы не курили и не харкали. А в вагонах играют в карты как будто это игорный дом на колесах а не изба-читальня на колесах потому что партия учит коммунистическому воспитанию трудящихся и тоже ругаються на критику. Как член партии 40 лет стажа предлагаю запретить карты в нашем великом Советском Союзе как пережиток капитализма и для воспитания. Ведь в пригородных поездах едут и курят и шлепают в карты рабочие на смену и студенты на учебу а также дети и женщины.
Разрешите доложить что твориться много безобразий. Особено на железных дорогах которую я как коммунист 40 лет партстажа курирую Казанское направление от Казанского вокзала до станции Голутвин и Черусти. Хотя Голутвин станция по Рязанскому направлению а дорога то одна. А в пригородных электропоездах курят в тамбурах и плюют на таблички что курить строго воспрещается и харкают на пол и нецензурно ругаються на справедливое партийное замечание чтобы не курили и не харкали. А в вагонах играют в карты как будто это игорный дом на колесах а не изба-читальня на колесах потому что партия учит коммунистическому воспитанию трудящихся и тоже ругаються на критику. Как член партии 40 лет стажа предлагаю запретить карты в нашем великом Советском Союзе как пережиток капитализма и для воспитания. Ведь в пригородных поездах едут и курят и шлепают в карты рабочие на смену и студенты на учебу а также дети и женщины.
Разрешите также доложить что мои неоднократные донесения в райком партии и в обком а также в Центральный Комитет и в Комитет Партийного Контроля и в Ревизионную Комисию остались можно сказать без ответа а одни отписки с благодарностью. А я ветеран партии и Великой отечественной войны и мне отписок с благодарностями не надо потому что я курирую по долгу партийного сердца.
Разрешите пожелать вам дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев успехов в борьбе за мир во всем мире.
Член КПСС с 19.. года партбилет номер »
Александр Иванович разборчиво расписался, проставил дату (подпись без даты недействительна!), аккуратно вложил исписанный листок в конверт, вывел адрес Москва, Кремль, Генеральному Секретарю ЦК КПСС тов. Л. И. Брежневу, добавил и свой адрес, обратный, проверил марку, заклеил конверт, спрятал во внутренний карман пиджака, с партбилетом рядом.
Светало. Пора было поторапливаться. Скоро голутвинская пойдет, а не удастся влезть, так через восемь минут с 47-го км, там посвободнее.
Он допил чай, надел пальто, шапку-пирожок, взял палку и двинулся на работу.
Да, в который уже раз сказал себе Александр Иванович, это работа! Трудная работа, не то, что в Совете ветеранов штаны протирать! Нет, там, конечно, тоже нужно, но: каждый на своем месте и каждый все что может! Без остатка!
Неровным своим шагом он дошел до станции. Опустил письмо Генеральному в почтовый ящик, проверил все правильно, ближайшая выемка в восемь, значит, уйдет еще до обеда. Потом проверил, не забыл ли удостоверения: платить-то за билет на электричку это ж никакой пенсии не хватит. Нет, пенсия хорошая, девяносто рублей, да ведь на похороны откладывать от нее надо? Надо. Жены давно нет, детей не нажили, из родни один племянник, да и тот неизвестно, жив ли. А то и, глядишь, в местах лишения свободы, потому что, помнится, выпивать не брезговал и сознательностью никакой не отличался. Совет ветеранов, конечно, похоронит, да только тут уж лучше ни на кого не надеяться, смерть дело такое.
Пенсионное оказалось на месте, удостоверение участника войны тоже, пусть-ка потребует кто-нибудь, чтобы он заплатил за проезд, он свое давно заплатил, а сейчас на работе, все равно как на боевом посту!
Александр Иванович, с трудом покалеченная нога еще не разошлась преодолел пешеходный мост, спустился на платформу. Было людно. В основном, порадовался Александр Иванович, рабочий класс собрался. Потом сообразил: зря радуется, не тот рабочий класс, что прежде, не тот! Вон, донеслось: «Снова хромого черта принесло»
Каждый раз так, ругнул себя Александр Иванович: сперва радуешься, после глянешь на них и отпадает всякая охота радоваться. Стоят, курят, выражаются. Плохо стало, а делается еще хуже. Эх, нету Батьки! Нету Батьки, и нету порядка. Дисциплины нету. А без дисциплины-то, без нее что построишь? Ничего не построишь, одно моральное разложение будет, а особенно бытовое.
Его вдруг передернуло от ненависти: гад лысый, жирный, предатель недорезанный! Это про Хрущева вспомнил Тут же окоротил себя: Леонид-то Ильич правильный. Ошибки исправляет, Батьку снова в кино показывать стали и в газетах пропечатывать. С контрреволюцией в Чехословакии разделались, сионизму отпор даем
Подошла голутвинская электричка, битком забитая. Народ ринулся на штурм, зазвучали матюги. Поняв, что втиснуться не судьба годы, нога, Александр Иванович отступил в сторонку. Придется на следующей ехать. Он огляделся. Влезли не все, но все-таки народу на платформе стало поменьше. Эх, народ-народ