Увидев Рину, отец растерянно и жалко улыбнулся, обрадованно закивал и протянул к ней руки, как будто хотел взять ее на руки, словно маленького ребенка. Так они и замерли друг напротив друга не решаясь ни обняться, ни сблизиться.
Смущенно разглядывая ее, отец восторженно сказал:
Ты у меня красавица, Ир. Всего несколько месяцев тебя не видел. А как ты похорошела! Ну, куда пойдем, дочь? делано радостно спросил он. В кино я тебя не приглашаю, наверняка есть компаньоны получше. А вот в ресторан да! Если ты, конечно, не против, смущенно добавил он.
Рина кивнула не против.
В ресторане пахло духами и пригоревшим мясом. Но скатерти были кипенно-белые, накрахмаленные. И приборы тяжелые, с вензелями.
Она почувствовала, как хочет есть. Было у нее такое свойство заедать свои горести. Ничего хорошего, конечно, но как уж есть. Ну и заказала, не стесняясь, и салат, и борщ с пампушками, и цыпленка табака. И морс клюквенный, и эклер на десерт оторвалась. А кого стесняться? Отца?
Он, кажется, успокоился и тихо посмеивался хороший аппетит, а значит, хорошее здоровье! А об остальном он старался не думать так было легче.
Расспрашивал Рину о школе, о подружках, о планах «на светлое будущее». Отвечала она коротко и скупо все хорошо, в школе нормально, подружки на месте. А что до будущего так время еще есть, размышляет. В общем, говорили о ерунде, как случайно встретившиеся знакомые.
Ну а как у тебя? спросила она, откинувшись на бархатную спинку стула, в упор глядя на отца.
Он стушевался под ее взглядом, отложил нож и вилку и тоже откинулся назад.
У меня все нормально, дочь. И даже хорошо. Я счастлив, Ира. Несмотря ни на что.
«Ни на что» это ты о чем? нагло глядя ему в глаза, уточнила Рина. В дыре жить надоело?
Нет. Совсем даже нет. К тому же это вовсе не дыра, как ты изволила выразиться, а очень милое и симпатичное место. Живописная деревня, среднерусская полоса. Рядом поселок и городок, тихий, зеленый, уютный. И народ там спокойный, не то что ваши москвичи, улыбнулся отец.
Рина фыркнула москвичи ему не по нраву.
Бабушка Маша была права деревенский житель навсегда останется врагом горожанину.
И суеты никакой, продолжал отец, птички поют по утрам. А воздух! Не воздух нектар. Жизнь другая, спокойная жизнь во всем другая, понимаешь? Нет, непростая, конечно, напротив, но другая. И она мне пришлась по душе. Невзирая на мелкие неудобства, отсутствие центрального отопления и теплого сортира. Определенно есть то, что все оправдывает, ты меня понимаешь?
Рина с нескрываемым удивлением покачала головой:
Не-а, не понимаю, прости. Причем совсем. И мне это дико, если по-честному.
Ему так нравится провинциальная жизнь? Ему, давно столичному жителю? Имевшему, между прочим, квартиру, работу в приличном институте. Ему нравится жить с сортиром на улице и топить дом дровами? Ну уж нет, позвольте вам не поверить! Никак не складывается, извините. Или такая, пардон, вас посетила неземная любовь? На вашем горизонте образовалась такая красавица? Ради которой, собственно, и были поломаны копья? Ради которой вы оставили столицу и все остальное? И так, на всякий случай, единственную дочь? Да и жена ваша прежняя тоже пардон не из последних, как говорится. Любимая вами когда-то красавица Шурочка. Сколько кавалеров было у Шурочки! А выбрала она вас, деревенского парня. Умница, красавица Александра на улице оборачиваются. У нее, у нашей Шурочки, идеальная точеная фигура, тонкая девичья талия, стройные ножки. Говорят, что она похожа на Брижит Бардо. И Рина старается у матери многое перенять например походку. Или полуулыбку-полуусмешку в самом уголке рта. И строгий прищур черных, как южная ночь, глаз такой прищур, ух! Даже голос повышать не требуется все и так столбенеют.
А вот вы довольны и очень счастливы в какой-то глуши, за пятьсот верст от Москвы, где случаются перебои с хлебом? Вы счастливы с какой-то провинциальной и некрасивой бабенкой в последнем Рина почему-то была уверена. И это после мамы, после Шурочки, вашей бывшей жены? В чем ты пытаешься меня, отец, убедить? Что ты все сделал правильно? Что твой странный выбор единственно правильный и ты действительно счастлив? Прости, я не верю. Потому, что вижу твои глаза. А в них счастья нет, уж извини.
Все хорошо, Ириш! повторил он. Кроме одного. Он поднял на нее глаза и повторил: Кроме одного, Ирка. Тебя рядом нет.
Все хорошо, Ириш! повторил он. Кроме одного. Он поднял на нее глаза и повторил: Кроме одного, Ирка. Тебя рядом нет.
Она растерялась, смутилась, покраснела и усмехнулась:
Ну папа Это был твой выбор, уж извини. И вообще, она глянула на часы, мне пора. Нет, правда, пора! зачем-то стала оправдываться она. У меня встреча.
Да, да, конечно! забормотал отец. Я все понимаю! Спасибо, что выкроила время!
Сказано это было безо всякой насмешки или подкола видимо, он не рассчитывал, что дочь вообще согласится на встречу.
В гардеробе он отодвинул услужливого гардеробщика и сам осторожно надел на нее пальто.
Гардеробщик, похожий на адмирала в отставке, усмехнулся в густые усы.
Дочка, смущенно буркнул отец. А вы что подумали?
Тот пожал плечами дескать, мне что за дело.
Рина с отцом вышли на улицу. По крышам звонко и радостно барабанила капель, и воздух отчетливо пах долгожданной весной.
Проводить тебя? осторожно спросил отец. Или торопишься?
Тороплюсь, кивнула она, сама доберусь, спасибо.
Отец поежился и приподнял воротник куртки.
Ирка, тихо сказал он, ты Ну, словом Чуть вырастешь и Поймешь меня, я уверен! Не может быть, чтобы не поняла.
Она резко перебила его:
А я уже выросла, папа, только ты не заметил. И она быстро пошла к метро. «Скорее бы домой, билась в голове единственная мысль. Скорее бы! Остаться одной, а уж там, дома, наревусь в полную силу. И слава богу, что мама на работе».
Наревелась, конечно. Потом залезла под горячий душ сильно знобило. «Заболеваю, наверное, с тоской подумала она. А как не хочется!» Выпила горячего чаю, согрелась и немного повеселела так, значит, так. В конце концов, это их, родителей, жизнь. А у нее своя.
Кстати, спустя довольно много лет она узнала от Шурочки, что тогда у отца случились страшные неприятности и на работе: служил он в проектном институте, его лаборатория готовила очень важный проект новаторский, предварительно прошедший кучу инстанций, проверок и получивший отличные рекомендации. Все шумно радовались и не сомневались в успехе. Но кто бы мог подумать? на самой последней инстанции проект был разгромлен и зарублен. Такого никто не ожидал даже самые ярые противники и завистники. Отец, один из главных авторов этого проекта, здорово тогда надломился. Он мотался по комиссиям, отстаивал и настаивал. Никто его не поддержал, над ним уже начали откровенно смеяться и крутить пальцем у виска: против кого прет этот чудила Корсаков? В результате он ушел из института, сказав на собрании коллегам, что вести себя, как они, могут только предатели и саботажники.
Тогда у отца и открылась застарелая язва. Конечно, на нервной почве.
Маме про встречу с отцом она ничего не рассказала зачем? Понимала, что это той неприятно.
Как-то спросила:
Переживаешь?
Шурочка вздрогнула и раздраженно ответила:
Да вот еще! Много чести! Что переживать из-за дурака? Да бог с ним! Плохого я ему не желаю. И хорошего, впрочем, тоже.
«В этом вся мама, подумала Рина. Все понимает, но обида-то есть никуда не делась обида. Еще бы бросить ее, красавицу Шурочку! Ну и правильно, что не страдает. Она молодая женщина, она красавица и, в конце концов, не монашка, готовая прощать все и вся. Не святая ударят по левой щеке, подставь правую. Она обычная живая женщина. И она хочет жить».
* * *Отец приезжал раз в полгода или чуть реже. Конечно, они встречались. Но постепенно Рина поняла, что встречи эти формальные и, скорее всего, никому не нужные ни ей, ни отцу. Она его не простила. Он исполнял свой родительский долг, она свой дочерний. Или у него все-таки было не так?
Со временем говорить им стало особенно не о чем. Рина давала короткий и скупой отчет здорова, учусь, работаю. Точнее подрабатываю. Кавалеры? А как ты думаешь? Разумеется! В общем, в подробности не вдавалась. И про его дела она просто не спрашивала много чести, как говорила мама. Да и о чем она должна была его спрашивать? Как твоя семейная жизнь? Как поживает твоя драгоценная Валентина?
Извини неинтересно.
Да и отец, кажется, окончательно пришел в себя глаза у него были спокойные и даже счастливые. И это было особенно больно значит, там все сложилось. А Рина, если честно, надеялась. Надеялась, что там не сложится, что он опомнится и И вернется. Но вышло не так он спокойно живет без нее, без единственной дочери. Правда, теперь в хорошие рестораны отец ее не приглашал, а приглашал в недорогие кафе. Она знала, что работает он в поселковой школе, преподает математику и геометрию, плюс его нагрузили черчением с учителями в провинциях плохо. Ну и хорошо лишние деньги! «Хотя, усмехался он, какие там деньги! Если бы не хозяйство»