Полная луна встает над забором, отсвечивает золотом. Кудахчут куры, устраиваясь на ночь. Настойчиво перекликаются собаки на разных концах улицы. В доме шум поминок нарастает: кто-то уже смеется, кто-то пытается петь. Жара отступила, и мягкое тепло поднимается от земли вместе с тонким ароматом цветов. Это баба Тоня посадила их здесь у забора, когда еще могла. Говорила: для запаха.
Не умеют нынче ни пить, ни работать! неожиданно произносит Никитич, не ожидая ответа.
Из дома выходит сын деда, мой ровесник Серега. Закуривает, стоя.
Ты вот закрой глаза и представь, вдруг велит Никитич сыну, Нет, ты закрой. Надо, чтобы стало совсем темно. Вот так. Молодца. И не открывай. Представь: ночь, тишина, только костер трещит. Даже воздух будто бы спит. А костер говорит ему можно. Трещит о своем. Пускай. Мамка твоя все трещала. Я любил ее слушать
Дед замолкает, и я уже думаю, что это весь рассказ, но он продолжает своим сухим старческим голосом:
Костер, значит. А ты берешь и наливаешь в кружку чистейший самогон. Он тоненько так, нежно булькает. Ласково и нежно. Ты его хоп быстро выпиваешь. В один глоток. Только костер трещит, ты понимаешь? Не открывай глаза!
Серега и правда попытался их открыть, но теперь сразу захлопывает.
И вот, ты выпиваешь, а костер
Трещииит протягивает Серега.
Да. И ты смотришь в небо. Там звезды. Много звезд. Луна желтеет, вот как сейчас. Крупная, круглая. Звонкая. И ты такой хоп тепло разливается по рукам, ногам и чувствуешь, как растут у тебя крылья. Ты их широко так разводишь, свободно так. Расправляешь и шуууур полетел! К звездам. Они притягивают будто. Ты летишь, а те, что с тобой у костра, зыркают на тебя и думают: как так? И тоже хотят с тобой. И быстро себе наливают. Из бутыли. Чем больше бутыль, тем лучше получается. Из маленькой бутылки пить это не то, не надо. Не пей из бутылки. Не тот эффект! Понял?
Да, понял. Бутыль.
Вот. Бутыль. Большая, хорошая. И вот пока первый взлетел, остальные быстро тоже из бутыли наливают и вверх! Шур, шур, шур все летят! Весь космос наш. По-гагарински.
____
Уезжали мы из деревни светлым и прозрачным весенним днём, когда последний морозец заледенил ажурные ветви берёз, и они просвечивали в яркой синеве неба белоснежным кружевом. Безграничные снежные поля неожиданно розовели свежими проплешинами, а дым над синими домиками поднимался тонкими струйками строго вверх. Строго вверх, как то пламя, когда горел дом соседа.
Я ещё не уехала, но уже хотела вернуться.
Бездонная бочка
Эй, мать, иди принимай бочку!
Петро прогрохотал по двору и поставил большую гулкую жестяную бочку к стене дома. На порог вышла, вытирая руки рушником, полная седеющая женщина. Марийка осмотрела бочку со всех сторон и одобрительно кивнула:
Отож! Оттащи ее в огород, поставь рядом с теплицей буду огурцы поливать отстоянной водой.
И придумала же
Не придумала! Говорю тебе мучнистой росы в этом году у меня не будет. Огурцы не любят воду из-под крана! Зинаида в прошлом лете так делала, ни один огурчик не пропал!
Поглядим
Петро работал на шахте всю жизнь. Терриконы и тоннели вот его ландшафт и пейзаж. Утром жена собирала ему тормозок четвертинку хлеба, луковицу, крутое яйцо и кусок сала. Тратить время и силы на выход из забоя, чтобы пообедать в столовой, у шахтеров не принято. То ли дело присесть на отвал породы и закусить своим домашним. Главное, чтоб крысы твой тормозок не оприходовали до обеда. Но тут уж у каждого свои приемы, как защититься от грызунов.
Петро не был героем или энтузиастом, не стремился к рекордам, он просто рубил и рубил породу спокойно и упорно, изо дня в день. И неожиданно перевыполнил норму без малого в два раза. Чуть не получил от своих Орден Сутулова мужики вырезают его из старого рештака* и крепят на спину. Но никто не решился на эту шутку, уж больно силен был Петро, несмотря на свой возраст. Когда кто-то из молодняка заикнулся было об этом, старик посмотрел на него своим тяжелым взглядом, сплюнул и выдохнул:
Понабирали пингвинов* в шахту. У меня нах прогулов больше, чем у тебя стажа.
Полученную премию он отметил так же, как и каждую получку пил молча и много, а потом встал и на ровных ногах дошел до дома, упал на койку и тут же отключился на ночь и весь следующий день. Марийка смирилась с таким ежемесячным ритуалом и давно уже не скандалила, тем более что Петро никогда не пропивал больше четверти всех денег, а получал прилично.
Понабирали пингвинов* в шахту. У меня нах прогулов больше, чем у тебя стажа.
Полученную премию он отметил так же, как и каждую получку пил молча и много, а потом встал и на ровных ногах дошел до дома, упал на койку и тут же отключился на ночь и весь следующий день. Марийка смирилась с таким ежемесячным ритуалом и давно уже не скандалила, тем более что Петро никогда не пропивал больше четверти всех денег, а получал прилично.
От же бездонная бочка! приговаривала она, снимая с бесчувственного мужа сапоги и штаны.
Старшая дочь давно не жила с родителями, да и вообще уехала с мужем после окончания Медуниверситета. Любочке было три годика, когда Таня привезла ее к бабушке и дедушке и оставила на целый месяц. Девочка оказалась смешливой и понятливой никогда не лезла без толку под руки, но зато сразу приходила со старым стетоскопом и целым набором пластиковых шприцев, чтобы «обследовать деду», когда он ложился вечером на диван в большой комнате. Она внимательно слушала ему грудь, качала головой и серьезно говорила:
Хрипы в легких! Но вы не расстраивайтесь. Сейчас сделаем вам укольчик, и будете, как новенький! и доставала самый большой шприц со стертыми мерными делениями на боку, набирала в него воду из пузырька, прицеливалась в потолок и выпускала воздух со струйкой жидкости. В чудодейственную силу горчичников девочка не верила:
Понимаете, пользы от них нет. Но и вреда тоже. Если только у вас нет аллергии. Так что, если настаиваете, я могу поставить.
Такая разумная! восхищенно рассказывал дед своим товарищам, когда они добирались на бабе лене на-гора*. И в кого такая? Марийка-то у меня простая.
А Танька? Танька, вишь, ученая у тебя, врач!
Да, Танька сурьезная баба.
Однажды Любочка заболела рвота, понос, температура под сорок. За день она сдулась, как воздушный шарик из пышечки превратилась в белесую тряпочку. Весь день в забое дед не находил себе места, а вечером едва успел помыться и переодеться, и бегом домой. Любочка была еще слаба, но уже обрадовалась деду, обняла его за шею и прошептала:
Сегодня ты будешь меня лечить.
Петро достал из кармана припасенный стетоскоп и приладил его к ушам. Руки подрагивали от напряжения, когда он аккуратно касался холодным металлом разгоряченного тельца.
Ну как? Хрипы есть? Жесткое дыхание? голосок у девочки был слабенький, еле слышный.
Дед сосредоточенно помотал головой.
Все в норме, твердо сказал он. И внучка выздоровела.
По утрам в свой выходной дед любил набрать Любочке ковшик клубники или малины на огороде и смотреть, как она жмурится от удовольствия, сжимая во рту красную сочную ягоду.
Вкуусно! А ты хочешь? и протягивала ковшик.
Не, не люблю я. Баловство одно. И молоком запивай! Это самое оно, советовал дед.
Внучка улыбалась и послушно отпивала глоточек парного молока. Щечки у нее розовели.
Размяк батя с Любкой-то, говорил Серега матери, осторожно посмеиваясь.
Отож, размяк. А чего не размякнуть? соглашалась Марийка, раскатывая тесто на пельмени.
С нами, небось, не возился. Меня-то знай порол только.
И мало порол, вскидывалась мать, Ишь! Не зубоскаль тут. Положь булку-то, нечего кусочничать! Сейчас обедать будем.
И гнала его из кухни, как ту назойливую муху.
Сын Серега у Петро, в отличие от дочки Тани, всегда был шалопаем предводителем уличных банд. Через пень-колоду окончил школу и загремел в армию. А после дембеля остепенился. Устроился на работу автомехаником, надумал жениться. И то сказать, девочка ждала его все это время, писала письма и даже один раз ездила к нему в отпуск. Красивая, умная. Училась в педагогическом.
Свадьбу, как водится, сделали деревенскую: во дворе накрыли столы, Марийка наварила самогонки, Петро заколол порося. Танька на свадьбу не приехала у нее отпуск начинался на следующий день, поэтому ждали ее утром после гулянки.
Любочку нарядили, как принцессу. Марийка целый день шила белое кружевное платье из нового отреза тюли. Серегина невеста в шутку позавидовала:
Кто на свете всех милее?
А Любочка обняла ее и радостно уверила:
Ты! Ты самая красивая!
Свадьба была шумной и веселой, как и положено. С песнями и плясками. Гостей набилось столько, что пришлось выносить из дома круглый прабабкин стол и ставить его отдельно для детей. Малыши часам к одиннадцати утомились и заснули, где пришлось. Любочка привыкла на ночь беседовать с дедом, подошла к нему и удивилась перемене: Петро смотрел в одну точку невидящим взором и молчал на все ее уговоры пойти с ней.