Не знаю, что у вас здесь сейчас произошло, заключил жандарм, когда Алексас стал фигуркой вдалеке, но у меня руки так и чешутся дать тебе в морду, дорогой. Просто повезло, что я при исполнении.
Да уж, действительно, большая удача, фармацевт покрутил часы в руках и снова спрятал в карман бежевой жилетки. Он не маленький ребенок. Вы не сможете быть рядом с ним вечно. Только если не подохнете в один день. Впрочем, хорошего вам денечка! И расследования, само собой или его замятия. В следующий раз, кстати, загляните в мою аптеку все равно постоянно бегаете к Алексасу, как мальчик-лакей.
Хочешь травануть меня, да, дорогой?
Что вы! Лука театрально подался назад, замахав руками. Каштановые волосы, собранные в конский хвост, поддались воле ветра со стороны канала и пошли легкой рябью резинка затянута не слишком туго. Просто найду вам таблетки от старческого слабоумия.
Нет, подумал вахмистр Говорухин, глядя вслед Луке Лицедееву, вразвалочку шагавшему прочь, точно когда-нибудь надо будет набить ему морду. Но потом, когда все решится потому что сейчас вырисовывался чересчур интересный пазл.
Такс, прошептал Виктор, повернувшись к бывшему «Золоту Египта», вокруг которого все еще кипела жизнь. Значит, говорите, анубисат. Анубисат
Темнота будто покусывала его губы; впивалась колючками мерзкого репейника и обжигала муравьиным ядом. Голос, совершенно невозможный в этом месте просто потому, что чужой, разворошил тени, нарушил гармонию.
Чего ты хочешь? спросил голос до того, как тьма зашевелилась.
Он хотел молчать. Хотел игнорировать, не замечать, не поворачиваться. Но все же обернулся и в густой тьме различил лишь колыхающийся силуэт собеседника, невесть откуда здесь взявшегося, а еще блики наглых песчинок света, все же просочившихся сюда. Блики на маске с длинной бородой, раздвоенной книзу змеиным языком и словно бы испещренной зигзагами.
Это имеет значение? прошептал он в ответ.
Незнакомец усмехнулся.
Иначе я бы не нашел тебя. И не пришел к тебе сам. Обычно все происходит равно наоборот.
Ему не хотелось продолжать беседу. Но давно потерянный, похороненный под тонной мыслей и сомнений инстинкт подсказывал, что начатый разговор ведет к много большему как длинный фитиль к пороховой бочке.
Смерть, только и сказал он. Тени насторожились. Он будто бы распробовал сказанное слово, повторив: Смерть. Я хочу, чтобы они перестали думать о смерти.
Незнакомец в маске рассмеялся раскатисто, но приглушенно, как далекий гром среди пока что ясного неба.
Так вот оно что. Понятно, незнакомец цокнул. Тогда это просто отлично. То, что нужно.
Он не стал задавать встречных вопросов. Сам не понял, как, но увидел ухмылку незнакомца сквозь завесу теней и даже маску.
Что же, в этом плане Мы можем быть друг другу очень полезны. Предвосхищая возможные вопросы у наших интересов есть точки соприкосновения.
И в чем же наши интересы?
Всему свое время, незнакомец повернул голову. Я, и те, кто со мной, могут облегчить тебе жизнь. Упростить то, что ты обдумываешь здесь, во маке. То, к чему уже приступил как красиво оно горело!
Мне тяжело поверить, он потер набухшие вены на правой руке, что тот, кто живет в ожидании, во власти смерти, может хотя бы просто понять меня. Даже попытаться.
Незнакомец снова рассмеялся.
Знаешь то, во что я верю, в отличие от всех остальных, как раз прекрасно вписывается в твои идеи. Позволяет смотреть куда дальше своего носа. В моей картине мира смерть последнее, о чем ты станешь думать. Жуткое место Моя вера дает мне знания, недоступные другим впрочем, это уже нюансы. Так, мелочи, но мелочи невероятно полезные. Как там нынче говорят? Сет в деталях?
И почему же ваши желания пересекаются с моими? Уж расскажите, раз пришли. Не верю, что просто так. Подразнить.
Незнакомец молчал. Он не видел, но чувствовал его ухмылку.
Скажем так Мы хотим воплотить нашу картину мира в жизнь. Так, чтобы другие не смогли избежать этого. И если нам удастся поверьте, людям точно станет не до смерти. Голодная и холодная бездна для всех и каждого вместо блаженных Полей Тростника. Звучит не так привлекательно, не думаешь?
Он задумался. Это звучало слишком правильно слишком органично, чтобы вписаться в его желания. Но, думал он, давно стало понятно, что на пути к его личной цели все средства хороши, так почему бы не воспользоваться еще и этим?
Он задумался. Это звучало слишком правильно слишком органично, чтобы вписаться в его желания. Но, думал он, давно стало понятно, что на пути к его личной цели все средства хороши, так почему бы не воспользоваться еще и этим?
Чтобы все они перестали жить в плену смерти ничего не жалко. И никого не жалко.
Допустим, прошептал он, мы договорились.
Он опять увидел, не видя при этом ровным счетом ничего, как незнакомец улыбнулся.
Прекрасно. Мне нужно будет обсудить этот вопрос с даже не знаю, как сказать. Пусть будет с единомышленниками. Не переживай, я сам найду тебя, а пока делай, что знаешь, и, как там говорят? Будь что будет. Тем более, действия твои не особо изменятся. Я имею в виду, потом. Просто станут куда проще и масштабней.
Кто вы такой?
Зови меня, как все остальные Саргон. Просто Саргон. Точнее пока просто Саргон. А ты представишься?
Он помолчал. Тени на губах стали сладковатыми на вкус, будто черничное варенье всегда любил его, густое, бездонно-черное, как космические своды подземного мира Дуата Только потом, избавившись от мимолетного наваждения, сказал:
Алистер Пламень. Меня зовут Алистер Пламень.
Солнце светило так непривычно ярко, что на безоблачном и голубом, будто атласная лента, небе, казалось пятном лимонного сока, пролившегося из ненароком опрокинутого на скатерть стакана. Весенний ветер нес тепло и непомерную свежесть, разбавленную, будто горьким тоником, морским воздухом таким явственным и плотным, что соль, казалось, оседала на губах.
Гранд-губернатор, прищурившись, поправил темные очки с зеленоватыми стеклами причмокнул, ощущая ту самую фантомную соль на губах. Велимир стоял на крыше Зимнего Дворца, пока вокруг суетился народ, и разглядывал то далекие деревья, слишком рано позеленевшие в этом году, будто бы специально к Пасхе, то соседние серебряные шпили на крышах домов. Забавно, думал гранд-губернатор, он ведь помнит, как несколько лет назад лично приказывал установить последние. Сам до конца не понимал, зачем, но указ сверху есть указ сверху: серебро то ли притягивало магические потоки, не давая дирижаблям упасть, то ли богам так было проще контактировать со жрецами. А может все сразу гранд-губернатор в подробности не вдавался.
Зато Велимир знал, какую роль может сыграть серебро. Слишком хорошо знал.
Кости его серебро, подумал гранд-губернатор и тут же нервно дернулся. Во рту причудился вкус отвратительной настойки, которой поил его Парсонс. Гранд-губернатору так часто хотелось прекратить принимать эту гадость, но поделать он ничего не мог: сам захотел теперь терпи.
Сэр? врач в темно-зеленом фраке словно по волшебству возник за спиной Велимира. Не отвлекаю, сэр?
Ну как тебе сказать, буркнул гранд-губернатор.
Время принимать лекарство, сэр.
О боги, взмолился Велимир, снимая темные очки и пряча в карман пиджака. И почему оно не может быть вкуснее
Гранд-губернатор шагнул от края крыши. Точнее, сначала шаг сделал запах: приторный, пенящий сознание аромат кокосовых духов, которыми Велимир душился так активно, что сам будто бы становился сгустком этого парфюма, тенью, сотканной из запаха. Аромат духов выдавал гранд-губернатора за версту, так что чиновники всегда успевали подготовиться перед появлением Велимира, обычно за последнюю минуту.
Но это не просто пижонская причуда. В едком парфюме тоже был смысл. Смысл важный, даже критический.
Как и в настойке.
Схватив с подноса тот, как всегда, покоился в правой руке Парсонса граненый стакан, Велимир залпом выпил микстуру-настойку, поморщился, потом как следует проморгался и оглядел крышу Зимнего Дворца.
Ладно, подумал он. Хоть тут почти закончили
Практически все вокруг: самые видные горожане, купцы, кучеры, священники, мальчишки-газетчики и даже сам император (да будет он жив, здоров и могуч!) сошлись на том, что пребывание Сердца Анубиса стоит обеспечить с иголочки помпезно, необычно.
Роскошному экспонату роскошные условия.
Велимир, даже если захотел бы спорить, не стал бы. Куда уж там! Но он и не хотел, тоже считал, что здесь идеальная локация. Тем более, одно дело, если бы идея использовать крышу для такого рода мероприятий пришла в голову ему впервые возни было бы невпроворот, не суматоха, а сущий ужас. Но еще двадцать лет назад, когда боги Египта явили себя, об этом позаботились все-таки, думал Велимир, хорошо, когда предшественники думают о потомках. Ради того, чтобы хотя бы номинально стать ближе к богам, тут провели торжество по случаю коронации нового императора. И тут же планировали отметить тридцатилетие его правления, когда император Александр II (да будет он жив, здоров и могуч!) установит обелиск на Дворцовой Площади. Дань уважения древней традиции фараонов, празднику Хеб-сед.