Папаша, впрочем, постоянно пребывая в состоянии лёгкого подпития, наглых щенков сдавать в ментовку, не спешил. Пусть резвятся, волчата дерзкие. Бывший сиделец прекрасно понимал, для чего парочке ушлых лоботрясов понадобилась неприметная машина. Кого сейчас удивишь таратайкой-развалюхой неопределенного окраса и потрёпанной наружности? Пруд-пруди подобных машин. Пусть щенки промышляют, а своё с них струсить, Пузило всегда сумеет.
И Пашка с Ванькой закрутились. Пробовали они, было, грабить ларьки и прочие торговые точки, но делом это оказалось опасным. Куда проще показалось гоп -стопничать, да пенсионеров обирать, благо, одиноких дедов и бабок полным-полно, успевай лишь круги наматывать по просёлочным дорогам.
Разумеется, их начали искать, но бравые парни, пока что, удачно избегали неприятных встреч с разгневанными родственниками разобиженных стариков и с представителями правоохранительных органов, тем более, что карту второстепенных и третьестепенных дорог области, изучили достаточно хорошо.
Они собирались покинуть этот, ставший слишком негостеприимным, регион прошвырнуться по стране и поискать чего плохо лежит. На самом-то деле, мест таких полно, нужно лишь пойти и взять не робея.
Работать честно парни не желали категорически. Работа это для тупых, ленивых и трусов, а они, вон какие смелые и предприимчивые.
Сорвать хороший куш мечталось и Пашке, и Ваньке стрясти бабла и рвануть куда-нибудь, на юга, где тепло даже зимой.
Кстати они прослышали про Гадюкино.
Пощипать пугливых пенсионеров, из которых уже даже не песок, а костная мука, сыплется плёвое дельце, ну а девчонка смазливая, так, приятный бонус. Не побежит же эта мокрощелка жаловаться в полицию? Нет. Не побежит. Не захочет огласки, а они, как раз, приятно проведут время перед дальней дорогой.
Крохотный «Матиз», сиротливо притулившийся к зарослям ивняка, они отыскали уже в сумерках. Машинка стояла, вся такая одинокая, маленькая, жалкая. Пашка аж сплюнул западло что-то тырить с такого убожества.
Девка в деревню усвистала, зуб даю. Ванька с неприязнью посматривал на хлипкий мостик. На машине, точняк, не проедем. Свалимся и утопнем, а пёхом стрёмно как-то.
Ничё, не стрёмно. возразил подельнику нетерпеливый Пашка, которому уже мнились прелести темноглазой девчонки в яркой курточке. Подумаешь, прогуляемся малёхо. Разомнёмся. Полезно даже. Говорят, парень цыкнул, сплевывая горькую, после сигареты, слюну. быстрая ходьба развивает половые органы. Гы-гы..
У меня с этим всё в порядке. Ванька натянул чёрную шапочку на лысую голову. Всё давно развито. Ещё никто не жаловался.
Более высокий Павел, на лице которого так и застыла предвкушающая ухмылка, первым ступил на скрипучий мостик и, ничего. Прошёл спокойно, в воду не рухнул, не заметил и сам, как на противоположном берегу оказался. Он пока не спешил натягивать шапку ветер трепал рыжеватые лохмы, а водянисто-серые глаза смотрели на подельника с неприкрытой насмешкой.
Долго ещё яйца мять собираешься? хмыкнул он насмешливо, подтрунивая над нерешительностью брата. Давай, Ванька, вечереет. Я по ночам по оврагам бегать не подряжался.
Иван нехотя зашагал вперёд не смотря, на то, что идея пуститься в погоню за смуглянкой в яркой курточке, принадлежала ему, парня начали терзать смутные сомнения. Вот не нравились ему ни эта речка, ни овраг, ни подозрительно темнеющий, лесок, мимо которого они пронеслись с таким шиком. Но отставать от подельника он намерения не имел и, сунув руки в карманы, сохраняя независимый вид, потрусил по мостику, стараясь не заострять своего внимания на тёмных водах неширокой речушки.
Под мостом что-то шумно возилось, дышало и ёрзало. Ваньке стало страшно. Но не признаваться же в том зубоскалу Пашке? Засмеёт, урод конопатый!
Самому Ивану от щедрот природы при рождении перепало мало и, если братан Пашка лицом уродился в мать, рослую, грудастую тётку с роскошными рыжими волосами на которые и купился сиделец Пузило, то сам Ванька больше походил на отца тощий, чернявый, с широким проёмом посреди передних средних верхних зубов. Зубы во рту торчали крупные, вызывающе выступали вперёд, от чего и заимел Ванька непритязательную кликуху «Крол». Кличка ему не нравилась и всякому, обозвавшему таковским именем Ивана, грозили неприятности, потому как, махать кулаками парень любил и не боялся, зная о том, что за спиной всегда маячит, куда более крупная, фигура сродного брата.
Шли молча. Овраг пробежали рысью, пугливо озираясь по сторонам. Земляные стены глубокого провала в земле, поросшие кустами и деревьями, дышали сыростью, где-то влажно хлюпало и шлёпало, в зарослях кто-то шумно шуршал и копался, и даже чавкал. Кто и зачем бродит по колючкам и осенней грязи, парней волновало мало. Это на улицах города или посёлка, они чувствовали себя привычно и вольготно. А здесь, на просторах, среди полей и лесополос, становилось страшно, до усрачки. Сразу же вспоминались дурные фильмы про зомби и вурдалаков и прочих нелюдей, и от этого мурашки не просто бежали по телу они прыгали и скакали, отбивая чечётку и заставляя парочку подонков ускорять шаг.
Когда вдалеке показались тёмные силуэты каких-то невзрачных хибар и Пашка, и Ванька разом выдохнули, радуясь тому, что штаны остались сухими.
Гадюкино, что ль? Пашка привычно почесал растопыренной пятернёй затылок и натянул на лоб такую же шапочку, как у брата. Где нам искать эту шалаву? И бабку ту, столетнюю?
Где свет горит, там и сыщем. уверенно изрёк Ванька, шаря жадным взглядом по тёмным избам. Вон, тама, гляди, вроде светится что-то.
Парни припустили вперёд по унылой, пустой улочке где-то впереди и впрямь светился огонёк.
Бабки, они, в это время, завсегда очками телевизор протирают. фыркнул старший из братьев, Павел. Новости глядят, старые перечницы. Им брешут, они и рады. Иль, на придурка какого, ведущего, пялятся, затаив дыхание. Про звёзд каких, аль ещё про муть какую, выслушивают брехню. Одной ногой в могиле стоят, а туда же подавай им сказки про красивую жизнь и неземную любовь.
Пожрать бы. тоскливо сглотнул Иван, слушая, как в животе жалобно квакает. С утра не жрамши. Надо было хоть чебурек в той забегаловке сожрать. Жирные там чебуреки, пахнут хорошо и зажаристые.
Я собачатину не жру. с достоинством произнёс Павел, натягивая на руки чёрные, нитяные перчатки. И тебе не советую. Видал, какая рожа у того хмыря продувная? Зуб даю собачатина в том чебуреке. Чего хуже кошатина.
Ванька недоверчиво скорчился, вспомнив, что жрать им приходилось и не такое, по причине хронического безденежья. Мамка, помнится, и кашей с шашелем попотчевать могла и сосиски, просроченные, им варила и ничего вон, какими бугаями они с Пашкой выросли. Пашка, тот, здоровее конечно, наверно, сосисок, гад, в своё время, больше чем Ванька слопал. Объедал, зараза, мелкого и нерасторопного брата.
Гляди. Пашка шаг замедлил и прижал брата к скособоченному забору. Чего это там?
А, «там», виднелось странное и непонятное по тёмной улочке, тонкой вереницей плыли зелёные огоньки. Сами по себе плыли, ни к чему не привязанные. Медленно так, печально. Плыли, значится, по улице тёмной и растворялись среди деревьев, что по обочинам дороги росли.
И, тишина. Только мёртвых с косами не хватает.
Чего это было-то? трусоватый Ванька ухватил рослого брата за плечо. Вон, то плыло и мигало?
Пашка, которого пробрало непонятное зрелище не хуже семидесятиградусного самогона, на брата взглянул диковато нашёл о чём спросить! Он ему что, доктор?
Кто его знает? Пашка, поёжившись, подумал о том, что в деревеньке, поименованной «Гадюкино», хорошего, по определению, быть не может. Разве что, пенсия у бабки? Те, которым за восемьдесят, хорошо получают, а те, которым за сотню Пашка призадумался чего много так прожила, кошелка старая? Люди, вон, стока не живут.
Не знаю. легкомысленно отмахнулся он от, заданного братом, вопроса. Газы там какие или волки?
Волки? обмер Ванька, сразу же представив себе зубастую тварь, размером с легковой автомобиль. Думаешь, на самом деле, волки?
Волков Ванька как-то видел, в зоопарке передвижном. Они туда с Павлом влезли, отыскав лаз между неплотно стоящими автофургонами. Волк сидел в клетке, старый, облезлый и жалкий. Злобно скалился на любопытных мальчишек. Пашка ему, помнится, кинул что-то то ли, хот-дог, куском, то ли, пирожок, сейчас уж и не вспомнить точно. Сожрал подачку волчара позорный, лишь глаза в полутьме клетки яростно сверкнули. А руку бы засунул Ванька по глупости меж прутьев, то и руку бы ту волк отгрыз, не побрезговал.
Говорят, они с гор спускаются, пожал плечами Павел, в тайне посмеиваясь над трусоватым братцем. с Чечни идут, стаями. Воют и овец режут, ну и людей, коли те по домам не сидят, а шляются, где не попадя.
Шутишь всё. хмуро буркнул Иван, поняв, что брательник изволит потешаться над легковерным спутником. Ну-ну.