Флойд был рок-н-рольщиком и бунтарем. Он познакомил меня с кожаными шмотками, революцией и музыкой, которую прежде я никогда не слышал. И у него была огромная коллекция пластинок. Новое, старое абсолютно все. Сначала он включил мне блюз Би Би Кинга, Папу Чарли Джексона, Мадди Уотерса Что это было? Какое-то Вуду? Боль, слезы, смех, радость все эмоции в одном круглом черном куске пластика. Далее еще одна поросль артистов Литтл Ричард, Чак Берри, братья Эверли и Элвис. Настоящий рок-н-ролл. Элвис уже набрал невероятную популярность. По телевизору я видел, как он двигается на сцене, и мне были знакомы его хиты, но только теперь, услышав благодаря Флойду другие коллективы, я осознал истинное музыкальное «происхождение» Элвиса. Вот ведь как бывает!
И однажды дома у Флойда я встретился с Элвисом. Или по крайней мере кем-то очень похожим на него. Он держал гитару, и на голове этого парня она, безусловно, выглядела как помпадур Короля. Звали его Ники Пантас. Он играл на гитаре. Классно выглядел. Был рок-н-рольщиком. Я хотел быть как он.
Ники был меня на год старше, и хоть мы и ходили в одну и ту же школу, до этого ни разу там не виделись, поскольку разные классы старались держаться друг от друга подальше за исключением, разумеется, подкатов старшеклассников к нашим девчонкам. Ник играл в бейсбольной команде питчером-левшой. Элвис умел закручивать мяч? Ничего себе! А чего-нибудь этот парень не умел?
В тот день в доме Флойда мы втроем болтали, мечтали и строили планы, при этом опустошили отцовский бар, выпили и вырубились, потом нас тошнило, и мы поклялись, что больше этого не повторится. Еще ни одного аккорда не сыграли, а уже считали себя группой.
Еще нам с Флойдом нравилось играть в «Мафию». Может быть, нам хотелось такие же крутые имена, как у тех героев. Может быть, хотелось быть крутыми хладнокровными парнями, которых прославляли по телевизору и в фильмах, и которые высмеивали авторитеты, как реальные, так и вымышленные. Мафиози были бунтарями со своими принципами, которые мы, честно говоря, не понимали, но для юных американских детишек итальянского происхождения в 1950-х эти манящие бандиты казались семейным полицейским подразделением. Когда Флойд сказал, что мне нужно сменить имя «Невозможно стать звездой с фамилией Падавона!» насмехался он надо мой я решил вдохновиться различными мафиози. Мы хотели придумать фамилию из нескольких букв и, очевидно, итальянского происхождения. А потом меня осенило Дио!
Я не был уверен на сто процентов, но хотел стать звездой и чтобы друзья поучаствовали в этой безумной авантюре, поэтому выбрал это новое имя и приготовился к битве. Ронни Дио: мафиозный музыкант.
Мы собирались стать группой, но по-прежнему приходилось посещать школу, делать уроки и каждый день по четыре часа играть на трубе. Поиски остальных музыкантов и совместные репетиции уходили на второй план, и в основном все сводилось лишь к разговорам, надеждам, желаниям и мольбам о том, что когда-нибудь все сбудется.
Однажды вечером мы завернули за угол на Дрим-стрит, и в YMCA[1] проходили танцы. Играла молодая группа из соседнего Бингемтона, называвшая себя The Rickettes[2]. Мы с Ники приехали пораньше, чтобы заценить их выступление. Держали дистанцию, прикидываясь равнодушными. Но у этих ребят было все: гитары, электрический бас, усилители и звуковая система. Когда они взбодрились и приступили к музыке, это было круто. Больше мы не могли притворяться, что нам все равно, и мы стояли, широко раскрыв глаза, отчаянно желая быть как эти парни.
В кружащейся в танце толпе мы стали тщательно искать ребят, с которыми можно сколотить группу. Это оказалось несложно. Музыкантов всегда находят, когда «присматриваются», восхищаясь или же ненавидя себе подобных. А выбрать было из кого несколько барабанщиков, басист, пианист и саксофонист. С барабанщиком оказалось легче всего. Среди кандидатов была девушка, и все мы знали правила. Никаких телок! Поэтому заговорили с парнем по имени Томми Роджерс и к радости своей обнаружили, что у него есть барабаны и подвал, где можно репетировать.
Следующим мы взяли в оборот Джона Алкорна он играл на басу, но доступ у него имелся лишь к одному из тех больших контрабасов, на которых играли джазмены. По крайней мере Джон умел играть, поэтому мы были ему рады и пригласили в группу. Последним взяли молодого парня по имени Джон Кейн. Джон, которого также называли Джеком, был саксофонистом и уже успел выступить живьем; солировал как ненормальный. И вдруг оказалось, что это не просто разговор. У нас действительно есть группа. Только я сомневался, что мы действительно что-то можем.
Услышав The Rickettes и их мощный звук, мы поняли, что нужны усилители более высокого качества, но поскольку деньги были проблемой, мы довольствовались старым усилком и принялись его чинить. Мой дядюшка Джонни неплохо разбирался в телевизионной электронике, поэтому мы втянули его в эту авантюру. Он чего-то покрутил внутри этой штуковины, а потом заявил, что все готово и можно проверять. Выключатель был поднят, и маленький красный огонек, мигавший и продолжавший ярко гореть, сигнализировал о первом признаке успеха. Сыграли гитарный аккорд, и трясущейся рукой Ники подрубил этого зверя. Звуки, получившиеся в тот день, безусловно, мало походили на музыку, но боже! Было громко! Есть контакт! А как мощно!
Моя роль заключалась не только в том, чтобы играть на трубе. Гитарист у нас был всего один, и я бы в любом случае не потянул. Список песен состоял исключительно из инструментальных композиций. О вокале мы стали думать только когда поняли, что не сможем составить конкуренцию ни одному из коллективов на музыкальной сцене, пока не появится певец.
Как только появлялось свободное время, мы с Ники садились на его велосипед и, держа между собой гитарный кофр, мчали домой к Томми. Там внимательно изучали его записи, чтобы подобрать правильные аккорды к песням, которые хотели исполнять. Репетиции оказались бесценными. Поскольку мы, честно говоря, не знали, что делаем, пришлось придумывать собственные музыкальные методы, позже сформировавшие наше фирменное звучание. Родители Томми очень нас поддерживали. Никогда не жаловались на шум, а шумели мы иногда здорово.
Это был для меня переломный момент момент, когда к музыке я стал относиться с большей страстью, нежели к спорту. Ни о чем другом и думать не мог лишь о том, как сочинять этот новый вид музыки, свободный и лишенный ограничений. Это здорово отличалось от суровой дисциплины, которую от меня требовали в школе. Я не отвергал более формальный подход, просто пытался их объединить. Меня по-прежнему поражали классические произведения, которые мы исполняли в школьной группе в Кортленде. Нашим дирижером был Бёртон Стэнли, известный всем как «Профи». Он был замечательным человеком: порядочным, терпеливым, упертым, когда это требовалось, понимающим и превосходным учителем. Но максимум, чего добились его студенты в плане «популярной музыки» это местная танцевальная группа, известная как Stardusters.
Но даже у танцевальной группы был потенциал. Когда один из трубачей Stardusters окончил школу, Профи взял на место этого парня меня. Я этим чертовски гордился. Еще лучше, что лидером группы являлся бывший выпускник школы Кортленда по имени Фил Натоли, который на тот момент являлся моим кумиром среди трубачей. Фил ушел из выпускного класса, чтобы пойти в армию США, где быстро дослужился до сержанта и стал первым трубачом в армейском джаз-бэнде. Фил был настолько крут, что ему поступало множество предложений играть профессионально и гастролировать по миру. Но после армии он вернулся домой и женился на Аните любимая его дождалась.
Теперь же мне довелось воочию увидеть, как он играет. И некоторое время я не знал, сдамся ли я после такого или же наоборот воспряну духом и покажу себя как музыканта. Мне ведь ни разу не приходилось быть «на гастролях», и большинство из одиннадцати других парней в Stardusters были на пять или шесть лет меня старше, да еще и при машинах. Не то чтобы мы чего-то добились обычно это были единичные выступления на местных свадьбах или школьных балах. Но поскольку машину я не водил, то ехал с тем, кто оставался со мной в тот вечер.
Некоторые из парней приводили своих девушек, и всю дорогу те чувствовали себя зажато и некомфортно, поскольку я сидел на заднем сиденье, пытаясь быть незаметным. Но такого никогда не было, когда ты ехал с Джо Феррисом. У Джо были скоростные тачки, и водил он как гонщик, а еще у него была Конни выглядела она сногсшибательно. Наши совместные поездки были словно фиеста. Они врубали радио, курили сигареты, пили пиво, постоянно обжимались и целовались взасос, и мое присутствие, похоже, их совершенно не смущало. А мне это нравилось! Играла отличная музыка, и можно было мельком увидеть пикантные места Конни.
Джо рассказывал одну гастрольную историю за другой, а мне все было мало. Хотелось, чтобы и у меня были истории, опыт гастрольной жизни и все пикантные места Конни.
Единственным разочарованием было то, что мое участие в Stardusters мешало мне прогрессировать с еще не получившей название группой. Но я не мог отказаться от девяти долларов, трубя в рог и любуясь Конни. Поэтому мы репетировали с группой, когда получалось, и наконец нашли время сочинять под своим именем.