Хорошо, допустим, подняла брови девушка. И я тоже была в этом сне?
Все, кто есть в этой комнате. На следующее утро ко мне пришёл Тымнэвакат. Мы сердечно поговорили и отправились на другой конец страны, разыскивать вас.
Просто взял и пришёл? Вы же были незнакомы. Как ты нашёл отца Арсения? спросила она у Тымнэваката сурово, как у ребёнка, который без спросу утащил конфетку.
Как-как, тюлень подсказала! важно проговорил Тым.
Кто?
Сначала шаман объяснял, объяснял, языком молол моя ничего не понял. Говорил, мол, луна поест солнце и большая медведь придёт за медвежонком. Говорил, человеки станут слабыми, как младенцы. Потом шаман усни, дети дома усни, жена усни. Моя взял мешок с едой и пошёл. Слушал ветер ничего не сказал. Слушал море ничего не сказал. Слушал чайку она сказал, что не хочет летать, хочет сидеть в гнезде весь день. Слушал собаку она сказал, что не будет лаять на меня, потому что всё равно не догонит. На переправе взял лодку. В заливе вынулась тюлений башка. Что, говорю, плавать не хочешь, рыбу ловить не хочешь давай угощу. Кинул башке рыбки. Тюлень ко мне подплыла и залопотала: «Иди в Порфирьевский монастырь, что на материке, и найди там монаха по имени Ануфрий». Моя так и сделал.
Кира закрыла глаза.
И давно вы понимаете язык животных? пытаясь то ли не рассмеяться, то ли не разрыдаться, выдавила она.
Давно бы понимал не брал мясо и шкуру, ответил Тым. И улыбнулся во все зубы.
Логарифм тяжело опустился на сиденье.
Нам всем нужен врач. Желательно психиатр.
Его мы обязательно встретим, ласково проговорил монах. Он тоже мне снился.
Беркутов хлопнул себя по ляжкам, подскочил.
Так. Ясно. Давайте выясним, что мы можем сделать. Вы, отец Ануфрий, насколько я помню, бывший пилот.
Монах кивнул.
Частным самолётом управлять сможете?
Думаю, да. Мне приходилось летать и на военных истребителях, и на пассажирских лайнерах, и на аэропланах. Но я всё же за то, чтобы дождаться остальных.
Давайте хотя бы посмотрим, что у нас есть. Может, и лететь не на чем? Мы уже сутки торчим в этом аэропорту и ничего толком не исследовали.
А вам лишь бы исследовать что-нибудь! съязвила Кира.
Маленькая моя, процедил Логарифм. Ты даже не успела устроиться на кафедру младшим научным сотрудником, а уже изводишь меня своими капризульками.
Да у вас и кафедры-то не было, когда я пришла. Так, одни развалины!
Хватит, рявкнул кто-то. И все синхронно повернулись к Роману Вешникову, бывшему сомнологу, а ныне ещё и бывшему бариста кофейни «Письма», вялому кулёме и молчуну, от которого никто не ожидал крика.
Вешников неловко потоптался на месте. Пустая чашечка кофе и блюдечко в его руках напоминали игрушечный щит и меч. Но при всей комичности его позы, никто не вымолвил ни слова.
Моя жена, продолжил сомнолог, сорвавшись на визг, лежит сейчас в соседнем зале. Ваши родители, Кира, на постели в питерской квартире не могут проснуться и позвать на помощь. У Тымнэваката в юрте остались жена и дочь, а мы ходим тут, спорим, занимаемся какой-то фигнёй! Может быть, остальным нечего терять? Но нам просто нельзя сидеть на месте!
Отец Ануфрий отложил журнал, подошёл к Вешникову, тихо и коротко бросил:
Идёмте.
Аллилуйя! буркнул Логарифм и закатил глаза.
Они быстро, без особых препятствий минули зону регистрации со столбиками и разделительными лентами, которым некого было теперь разделять. Доцент и сомнолог шли первыми, за ними, негромко переговариваясь, ступали отец Ануфрий и Тым, Кира чуть отстала, разглядывая брошенный то здесь, то там багаж, словно пассажиры просто исчезли, испарились. В пустом зале аэропорта шаги неспящих с гулким эхом разлетались под куполом. У Киры бежали мурашки от этой гробовой тишины. Молчали ресторанчики быстрого питания, сувенирные лавки, магазины с фирменными чемоданами и сумками. Застыли багажные ленты, а сквозь рамку металлоискателя можно было пройти хоть в стальных доспехах ничто бы не пикнуло.
Интересно, что заставило людей бросить вещи и бежать без оглядки? Возможно, тот самый дождь из самолётов, летящих на автопилоте, о котором говорил монах. Некоторые из них падали недалеко от аэропорта, другие там, где заканчивалось топливо. В предыдущие ночи Кира не раз просыпалась от неясного грохота взрывов и слабой вибрации. Кто знает, может, это был очередной упавший самолёт, полный спящих пассажиров, или атомная станция, отжившая своё. Что, если радиация уже давно распространилась по городу, проникла им в кости и сейчас убивает?
Счётчик Гейгера, произнесла она вслух.
Уже, не оборачиваясь, откликнулся Логарифм.
И что?
Норма, ответил он, выдержав театральную паузу.
У вас он что, всегда с собой?
В моём чемоданчике, доцент сделал рукой жест, как будто что-то несёт.
Кира вздохнула.
Можете вы хоть раз ответить по-человечески?
В некоторых аэропортах есть приборы, позволяющие вести радиационный контроль, задумчиво проговорил отец Ануфрий. Возможно, наш уважаемый учёный нашёл такой и воспользовался. Только вот ума не приложу, как он это сделал без электричества.
Вы не поверите, подмигнул «наш уважаемый учёный». Но я использовал батарейки. На холоде они быстро разряжаются, но годные ещё можно найти.
Они дошли до застывшего эскалатора, с грохотом затопали наверх по стальным ступеням.
Не понимаю, нахмурилась Кира. Вы сказали, что атомные станции должны были уже взорваться. Что-то там про охлаждающую жидкость Почему тогда этого не случилось?
Вопрос не ко мне, а к монаху, небрежно бросил Логарифм. Чудеса по его части.
Отец Ануфрий покачал головой.
Вешников наклонился к Логарифму:
А другие варианты?
Эколог пожал плечами, зловеще прищурился.
Слабо верится в группу добрячков-энтузиастов, ездящих от станции к станции и запускающих систему охлаждения. К тому же они должны хотя бы немного разбираться в атомной инженерии. Возможно, защитные системы ещё действуют или кто-то заинтересован в том, чтобы станции не рванули.
Кто?
Логарифм обвёл спутников своим тяжёлым фирменным взглядом исподлобья:
Паразиты. В многообразии живых организмов они всегда занимали громадную нишу. Существа, которые не желают добывать ресурсы самостоятельно и предпочитают использовать энергию хозяина.
Не понимаю, нервно моргнул Вешников.
Среди выживших есть те, кто спит сном Белоснежки, их аккумуляторные батареи приближаются к нулю. Есть бродяги вроде нас. Они влачат своё жалкое существование и никак не могут понять, для чего избраны. И наконец, есть те, кто питается бодрствующими и спящими, подсасывают жизненные силы, вроде энергетических вампиров, в которых верят суеверные девы, начитавшиеся эзотерических книжек. Если представить, что человечество единый живой организм, паразитам есть чем поживиться. Но убивать всех хозяев сразу значит остаться без дармовщины.
По-вашему, это они контролируют работу атомных станций?
Я сказал: возможно. Они могут проявлять заботу о нас, как муравьи, доящие тлю.
Кто они? не выдержала Кира. Бездушные зомби? Каннибалы? Нетопыри с кожаными крыльями?
Наркоманы, оборвал её монах, и все повернули головы на звук его голоса. Ануфрий неловко потупился: Вы единственная, Кира, кто с ними ещё не встречался лично. Да, вы и ещё наш друг сомнолог.
Наркоманы? рассеянно повторила девушка.
Да. Только их наркотик не героин и ему подобные вещества, а наша с вами жизненная энергия. Ибрагим прав: они вроде вампиров, сосут её из нас. И для этого им не требуется делать проколов на шее.
Откуда вы это знаете?
Отец Ануфрий через силу улыбнулся, кривая морщинка изрезала ровный лоб.
Рыбак рыбака видит издалека. Между жизнью пилота и жизнью монаха была ещё одна жизнь, которую я плохо помню. В ней было маловато смысла, но кое-что полезное я вынес: научился отличать людей, зависимых от дозы, от всех остальных. Под дозой я разумею и такие наркотики, как власть и сила.
Значит, по-вашему, они всё-таки люди?
Больные люди, жестоко страдающие от своей зависимости.
Проходя через стойки паспортного контроля, их группа разделилась, затем поспешно собралась воедино.
Здесь я не соглашусь с нашим великим молитвенником, объявил Логарифм, косясь на отца Ануфрия. Наши нетопыри вполне разумны, они осознанно причиняют вред другим, но остановиться, увы, не могут. Слишком велик соблазн.
Это и есть зависимость, пожал плечами монах.
К какому терминалу пойдём? перебил их Вешников.
Без разницы.
Хорошо бы посмотреть в окно и выбрать подходящий самолётик
Коридор резко повернул. Сомнолог запнулся.
Кира вскрикнула и зажала ладонью рот.
Посреди прохода, прислонившись спиной к колонне, сидела стюардесса. Её голова лежала на груди, пилотка едва держалась на макушке, ноги в остроносых красных туфельках разъехались.