Таблетки? Я не смог убрать из голоса брезгливость, получилось слишком выразительно, но зато это очень обрадовало Станиславского, он даже поднял вверх большие пальцы.
Скорее всего, да. Психиатр, кажется, не заметил моих интонаций либо специально не стал заострять на них внимание. Нужно облегчить приступ как минимум.
Ясно.
Но тут все зависит от вас. Если хотите лечиться, то я расскажу о дальнейших действиях, если нет то нет смысла продолжать разговор.
Тут он несколько слукавил. Он не может меня отпустить, я ему конкретный план самоубийства рассказал и довольно четко дал понять, что все время об этом думаю. С другой стороны, он и не сказал, что отпустит меня домой. Сказал, нет смысла продолжать разговор. Если я соберусь уйти позовет санитаров. Вынужден.
Я посмотрел на Станиславского. Тот показал мне жест «ОК». Я победил.
Ну, я же за этим и пришел. Лечиться.
Хорошо. Сейчас распечатаю пару бумажек, почитайте внимательно. Он взялся за мышку и стал неторопливо клацать, глядя в монитор.
Его лицо сделалось сосредоточенным. Прищурился, лоб наморщил. Я подумал, что доктор явно не привык работать за компьютером. Вероятно, выписывать направления должен кто-то другой, но что-то пошло не так.
Что за бумажки?
Согласие на лечение и вся сопутствующая информация.
Какое-то время он клацал, потом зажужжал принтер. Психиатр вынул еще теплый лист бумаги и протянул мне. Я стал читать, делая вид, что не знаком с текстом. Стандартный бланк. Информированное добровольное согласие и все такое. Я, конечно, нашел его в интернете и изучил заранее.
А чем вы занимаетесь? вдруг поинтересовался врач, пристально глядя в монитор.
«Анкету, наверное, какую-то заполняет», подумал я.
Писатель.
Интересно. Он отвлекся от компьютера и посмотрел на меня. И как сейчас обстоят дела в русской литературе?
Я широко развел руками и окинул себя взглядом:
Это вы мне скажите. Литература у вас на приеме.
Доктор сдержанно усмехнулся.
Литература в надежных руках, заверил он меня, все еще улыбаясь.
Психиатра, добавил я одно важное слово к его реплике.
Это лучше, чем гробовщика, например. Тут он вроде бы пошутил, но я заметил, как его взгляд внимательно скользнул по мне.
Я успел немножко скривить уголки губ, будто эта черная шутка меня как-то задела. Страшные люди эти психиатры. Нельзя расслабляться ни на секунду.
Вам нужно предупредить кого-нибудь? В отделении мобильный телефон придется сдать.
Нет, я уже предупредил всех, возвращая бумагу с подписью, ответил я.
Теперь уже нет смысла что-то изображать, своего я добился.
Хм Похвальная какая Он задумался.
Предусмотрительность, подсказал я.
Да. Хорошее слово, предусмотрительность. Давайте я вас провожу в отделение.
Он встал из-за стола и указал рукой на дверь. Почему-то получилось очень по-доброму, если не сказать по-родному, наверное, репетировал это движение. Я тоже встал, взял свою сумку, кивнул Станиславскому в знак благодарности и вышел из кабинета. Психиатр с картонной папкой под мышкой вышел за мной и снова указал направление.
Сейчас мы оформим вас в боксированное отделение, это что-то вроде
Карантина. Не то чтобы он нуждался в подсказке, скорее я просто перебил его.
Что-то общее есть, да. Сначала вы сдадите общие анализы, плюс вас периодически будет опрашивать доктор. Назначит лечение. Потом уже переведем в общую палату, а там в зависимости от динамики.
Ясно.
Мы шли по длинному коридору с бежевыми стенами. Я внимательно смотрел по сторонам, стараясь не упустить ни одной детали. Я здесь именно для этого. Цвета, звуки, запахи важно все. Лампы дневного света, двери без ручек, линолеум, шестьдесят шагов от кабинета, что еще можно ухватить?
Мы уперлись в закрытую дверь. Я замер в предвкушении. Сейчас он достанет из кармана халата железку, похожую на торцевой гаечный ключ. Это так называемая гранка, исполняющая роль ручки для всех дверей в больнице.
Но, увы, доктор достал из кармана халата банальную пластиковую карточку, которые каждый человек хоть раз наблюдал в офисе, и приложил ее к считывателю. Загорелась зеленая лампочка. Вот тебе и гранка.
Мы вошли в примерно такой же коридор, как тот, по которому шли сюда. Единственное отличие сестринский пост по левую руку. Эдакая регистратура.
Ольга, добрый день. Психиатр улыбнулся серьезной женщине на посту. Принимайте новенького.
Женщина что-то спросила, но я не расслышал.
Да, вот. Психиатр сунул бумаги в окошко. Самоход.
А что случилось? Кажется, этот вопрос она задала мне, но ответил доктор:
Тяжело человеку. Жить не хочется.
Сестра покачала головой, но никак вслух не прокомментировала. Хотя бегущая строка на ее лбу гласила: «А ведь такой молодой, красивый, что ж делается-то?» Но скорее для проформы. Чтобы я понял, что мне сочувствуют. Вряд ли ее можно чем-то подобным удивить.
Всего доброго, попрощался психиатр.
Удачи. Я улыбнулся в ответ.
Он вышел из отделения и закрыл за собой дверь.
Давайте вашу сумку посмотрим. Сестра взяла мой багаж и приступила к досмотру.
Я уловил запах больничной еды пюре и рыбные котлеты и вдруг осознал, что морщусь. Да и в целом почему-то все лицо напряжено.
Сестра тем временем раскрыла сумку и стала доставать содержимое. Первое, что ей попалось, упаковка туалетной бумаги.
Предусмотрительно, но у нас сейчас с этим нет проблем, слава богу, сказала она и отложила бумагу в сторону, собираясь продолжить досмотр.
Нельзя оставить? уточнил я.
Можно, но Можно, конечно. Она придвинула упаковку ближе ко мне. Не распечатывая.
Четырехслойная, поиграв бровями, сказал я. С запахом лаванды.
Сестра сдержанно улыбнулась и вернулась к досмотру.
Лаванда, горная лаванда пропел я себе под нос.
Сестра усмехнулась и покачала головой. Достала из сумки флакон духов.
К сожалению, нельзя, покачала она головой.
Почему? удивился я.
Потенциально опасно. Ей удивительным образом удалось совместить абсолютно протокольную фразу с личным отношением, что вообще-то невозможно.
Я сделал вид, что очень огорчился, что совсем не подумал о том, что раз я заехал по суицидальной статье, то у меня заберут все хоть сколько-нибудь, по их мнению, опасное. Даже то, что нормальным психам вполне бы разрешили. На самом деле, конечно, я был готов к такому повороту. Даже рассчитывал на него. Это отвлекающий маневр. Я с трудом сдержал улыбку. Как я хорош, как мощны мои лапищи!
Что это? Сестра вертела в руках красную пластиковую баночку.
Мастика для волос.
Она странно посмотрела на меня, задержала взгляд на моей прическе, потом открыла банку и заглянула внутрь.
Нельзя.
Интересно, а зачем вообще было спрашивать, что это такое, если ничего нельзя? Сестра достала второй флакон и с удивлением взглянула на меня.
Духи, подтвердил я.
Еще одни?
Ну, тот аромат вечерний, а это так Повседневный, домашний.
Она улыбнулась, покачала головой и отложила флакон влево. К другим духам и мастике. Туда же без вопросов отправилась расческа.
Ну хотя бы расческу взмолился я.
Нельзя, решительно отрезала сестра, снова оценив взглядом мою прическу.
Ну тогда хоть щетку для волос! Она мягкая, почти резиновая.
Сестра как раз достала ее из сумки. Недоверчиво покрутила в руках. Помяла. Нашла ее небезопасной и положила к прочей запрещенке.
Вам тут не перед кем красоваться, не переживайте.
Ну, перед собой же
Бритва, конечно, фейсконтроль не прошла, а за ее отсутствием мне и гель не понадобился.
Бриться можете под присмотром санитара. Попросите сестру все организуют. Станок будет тут, на посту.
Она проверила карманы обоих спортивных костюмов, заглянула в тапочки и даже распечатала картонные упаковки носков и трусов. Последнее, что она извлекла из сумки, книги.
Она поочередно раскрыла их, видимо, проверяя на наличие тайников, после чего отложила. Книги можно. Потом все-таки обратила внимание на обложку одной из них и задумалась. Оливия Лэнг «Почему писатели пьют».
Сестра размышляла, я не мешал. В конечном счете победило разумное, доброе и вечное. Книги сестра мне оставила.
Телефон, документы, украшения? поинтересовалась она тоном таможенника.
Оружие и запрещенные препараты, кивнул я.
Что? не поняла сестра.
Вот, говорю, держите.
Я послушно сдал все. Замер на секунду, глядя на пачку сигарет. С одной стороны, мысли о предстоящей ломке нагоняли тоску, с другой стороны я был даже рад. Когда нет соблазна, то и бросать легче. Нет сигарет и нет.
Переодевайтесь, приказала сестра.
Прямо тут? растерялся я.