Валентина Осколкова
Семнадцать мгновений июня
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф
Владимир Высоцкий
Пролог
Хоть мой рассказ пойдёт не совсем обо мне, я не могу начать его иначе, кроме как с самого что ни на есть чистосердечного признания в любви.
Я люблю этот город с его порога. Опустевшие в столь поздний час прилавки, глухой железнодорожный забор за пышными кустами, небо с проклёвывающимся звёздами запах пельменей из ближайшего распахнутого окна и прилипчивый мотивчик, доносящийся от круглосуточного магазина неподалёку.
Люблю куда больше Москвы конечно, и в ней есть свои прелести, но зато здесь тихо, зелено и нет, разумеется, не скучно.
Просто надо глубоко вздохнуть и ни-ку-да не торопиться.
В вечер моего прибытия на автостанции было безлюдно последним рейсом возвращались человек пять из Москвы после рабочего дня, а кто их тут будет встречать? Спрыгнув на асфальт, я поправил на плече ремень спортивной сумки, огляделся и, присев на край бетонной клумбы, расшнуровался. Разувшись же, с удовольствием пошевелил пальцами ног, связал кеды шнурками и повесил их себе на плечо, чтобы не занимать руки.
После долгой разлуки в любимый город стоит входить, чувствуя босыми ногами тепло нагретого за день шершавого асфальта и ловя щекой летний ночной ветерок. Ну а напороться пяткой на осколок не велика беда.
Эгей, Холин! Глазам не верю, кто вернулся!
Меня догнали и с размаху хлопнули по плечу даже в локте отдалось.
Чего молчал-то, партизан московский? Свалился как снег на голову!
Привет, Сань! Я обернулся и крепко прихватил ладонь вынырнувшего словно из ниоткуда друга. Да уж, снег в июне
Метеорологи в шоке, ага! продолжал расплёскивать незамутнённую радость Саня по прозвищу Шумахер. Недолго же ты выдержал в этом вашем Москвабаде.
Ну вот так уж судьба сложилась.
Тоже мне «недолго» По мне так сущую вечность.
Похоже, московские периоды всё короче? ухмыльнулся Саня, и в свете уличного фонаря я отметил новый скол на верхнем резце и свежевыбритые виски. А вот чёлка ещё отросла с прошлой встречи, натуральный чуб.
Да надоело, Сань. Так что всё, в этот раз документы из московской школы уже забрал, сообщил я со вздохом. Опять с тобой за одной партой торчать придётся. Как буду готовиться к поступлению не представляю
А я хорошо представляю: бабуля твоя на тебя насядет и тут-то ты всё, что там тебе знать надо, наизусть вызубришь! И всю литературу до кучи, от Пушкина и до кто там у нас самый поздний?
Я честно попытался припомнить.
Хм до Бродского?
А он чё там написал? «Отца и дети»?
С выразительным вздохом я закатил глаза Шумахер неисправим. Машину починит с закрытыми глазами, двигатель внутреннего сгорания по памяти нарисует, маршрут через весь город не хуже навигатора проложит, а вот всё, что касается высокого мира искусства уже за пределами его понимания.
Но мы всё равно дружим почти всю жизнь.
Он поэт вообще-то. «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку», помнишь?
А-а, ну вот, видишь, ты и так уже всё знаешь!
Под этот бессмысленный трёп мы прошагали мимо всех автобусов и остановились на краю освещённого последними фонарями-прожекторами круга. Дальше уличная темнота.
Литература полдела, терпеливо объяснял я. Ты бы видел список фильмов, которые мне надо будет отсмотреть И никаких сериалов, представь себе, сплошная чёрно-белая классика.
А тот с Суперменом, который в чёрно-белой версии вышел, не прокатит?
Увы.
Да ладно тебе, расслабься! У нас ещё два года впереди, ты что-то раньше времени панику наводишь.
Я только покачал головой. Сане легко говорить он ещё даже не решил, куда поступать будет. А у меня план на два года расписан
Потому что родители в этом точно никак мне не помогут всё в моих руках.
А ты здесь какими путями? поспешил сменить тему я.
Да батю встречаю на колёсах, друг кивнул в сторону своей нивы, белый бок которой подпирал с понимающе улыбкой её формальный хозяин, Санин отец. Ну да, я мог бы догадаться, вместе же с ним ехали от МКАДа. Подкинуть тебя?
Задумавшись на секунду, я отклонил гостеприимное предложение.
Саня всколыхнул в душе слишком много, от былого лиричного настроения остались жалкие крохи
Неспешная прогулка до дома займёт минут тридцать как говорится, то, что доктор прописал для соскучившегося по родному городу меня.
Саня не стал разубеждать кивнул не то чтобы с пониманием, но с уважением к моему выбора, распрощался, ещё раз сверкнул щербатой улыбкой и с диким рёвом, более приличествующим танку на марше, белая нива умчалась прочь. А я остался, нелепо улыбаясь вслед.
Хотелось закрыть на секунду глаза и вобрать в себя это мгновенье, бережно сложить в памяти, чтобы потом вспоминать его и снова так же нелепо улыбаться.
А лучше собрать целую коллекцию таких мгновений, одно за другим, как мозаику этого июня. Одного бесконечного летнего дня.
Может, подумалось мне, пока я шагал по тёмной улице, пусть родители и дальше строят личную жизнь то ли каждый свою, то ли опять общую. А я Своим домом я считаю старую «двушку» на первом этаже, с окнами на тихий зелёный двор, где время словно застыло всё так же полощется на ветру бельё, скрипят единственные качели, а в квартире с порога пахнет дедушкиным коронным блюдом «Я вам тут суп сварил, ну как из чего, что в холодильнике было, с тем и сварил!», и повсюду разбросаны выкройки кукол и листочки с бесконечными школьными сочинениями.
Годы проходят, а бабуля всё так же сидит над ними по вечерам, задумчиво катая по столу красную ручку.
Это был мой дом, где я жил по-настоящему жил, дышал и был счастлив, а не «существовал», как в Москве. Так было с самого дошкольного детства и пусть так и будет дальше Я слишком люблю этот город за нашу «двушку», за застывший во времени двор, за Шумахера с его белой нивой, ребят-роллеров в парке, за всё то, что делает Энск Энском.
За спиной басовито гавкнула собака, зарычала, срываясь в скулёж, кто-то на кого-то «наезжал», нецензурно через слово, а я лишь усмехнулся и зашагал быстрее. Я даже такие разборки люблю пока они меня не касаются, разумеется.
Там, позади, что-то брякнуло, падая на асфальт, со звуком холостого выстрела захлопнулось окно, но я не придал этому значения. Наверное, зря, но откуда мне было знать, согласитесь?
Отойдя уже метров на сто от того места, я остановился, хлопнув себя по лбу. Являться домой без гостинцев после трёх месяцев отсутствия как-то негоже Пришлось возвращаться к автостанции, а точнее к призывно светящему витриной магазину. Разумеется, умещающийся в срок годности торт с кремовыми розочками там ночью не раздобыть, но и дураку понятно, что к чаю лучше банка моих любимых консервированных персиков и кулёк конфет, чем вовсе ничего.
Торопясь, я впотьмах налетел ногой на что-то острое, глухо звякнувшее, откатываясь прочь, и зашипел сквозь зубы не самые приличные слова. Но разыскивать таинственную железяку не стал, легкомысленно выбрасывая этот досадный эпизод из головы.
И вновь зря.
Глава 1. Близнецы из зазеркалья
Мгновение первое
Та история, о которой я хотел бы рассказать отвлёкшись на Энск и моё сюда возвращение, началась на следующий день после приезда, в булочной. Самой обычной, притулившейся на углу номерного проезда и Советской улицы булочной, где хлеб первые полчаса пахнет так притягательно, что невозможно дойти до дома, не сгрызя горбушку по треть батона.
Лизу я там заметил с порога и сразу понял Москва. И дело было не в одежде, скорее уж в том, как она смотрела по сторонам, как нервно сжимала кошелёк с белым брелком-котёнком, как обращалась к продавщице, отвлекая ту от ежедневных кроссвордов. Другой ритм, другие манеры, другие отношения одним словом, столица.
Моей гордостью всегда было то, что Энску я свой. Не приезжий, а наоборот, загостившийся где-то и наконец вернувшийся «блудный сын».
В этот момент Лиза обернулась, почувствовав взгляд.
Она смотрелась моей ровесницей или чуть младше; короткая косичка, едва достающая кисточкой до лопаток того цвета, который бабушка зовёт «рыжий в золото», моего цвета! дополнялась внимательными серыми глазами, прямым строгим носом и настороженной, чуть мальчуковой улыбкой. Пожалуй, только жители крупных городов могут так улыбаться обозначая вежливо-напряжённую улыбку самым краешком губ.
Я прошёл мимо девчонки, звонко ссыпал горсть мелочи в тарелку у кассы и педантично уточнил у продавщицы:
Здрасьте, ТамарВасильна, хлеб-то свежий?
Вопрос был ритуальным. Продавщица подняла на меня голову и улыбнулась, узнавая.
Утром завезли, столь же ритуально отозвалась она. Вернулся, значит? Что там тебе батон и бородинский в нарезку?