Я сам поразился, как быстро задор и смелость взяли верх над вечно затравленным состоянием и ажитацией.
Ты другие джинсы не хочешь? обратилась ко мне Стелла, стоявшая по ту сторону занавески я не пускал ее в кабинку.
Не-а, капризно сболтнул мой язык, и я слишком поздно осознал, что все будет в точности, как с феном.
А если подумать?
Я застегнул ширинку и одернул футболку. Нет, пусть руки тощие и в ссадинах но в остальном определенно что-то есть!
Сквозь щель в занавеске вдруг пролезла кисть, держащая джинсы.
Меряй!
Как только я забрал вещь из ее пальцев, случайно коснувшись кожи, рука спряталась, и ее торопливые удаляющиеся шаги возвестили о том, что мне не кому предъявить претензии.
Ну хорошо, пусть будут эти
Стелла так резво управлялась с констультантами, почуявшими благодатную почву, услужливо выполнявшими все указания, что я задумался: мне даже не известно, кем она работает сто процентов, над кем-то доминирует!
Пс-с, посмотреть можно? шепнула она через занавеску, уже вернувшись ко мне, и я еле сдержал смешок.
Секунду, выдохнул я, почему-то начиная стесняться своих голых рук, выпрямляя спину, чтобы выглядеть хоть чуть-чуть презентабельнее. Вот теперь можно.
Женщина оказалась со мной в одной кабинке нам не должно было быть тесно, но мне почему-то стало не хватать воздуха, а спина мгновенно покрылась испариной.
О, улыбнулась она, многозначно кивая. Шикарно.
Я только сейчас понял, что она держит в руках три вешалки с рубашками черной, темно-синей и светло-синей. Все три того самого бренда, в бутик которого я отказался накануне идти.
Предупреждая все мои возражения, она замотала головой, цепляя одежду на свободные настенные крючки.
Отказ не принимается. Хочу тебя в рубашке, изрекла она и скрылась за занавеской, а я молча хлопал ресницами, уставившись на свое отражение.
Слава богу, я один такой испорченный услышал пошлость в ее фразе.
Все три мне идеально подошли, все три мне понравились. С самой последней, черной, я пожелал повозиться подольше, тщательно застегивая все пуговицы, в том числе и на манжетах.
То ли от волнения, то ли рукожопости, я никак не мог справиться с рядом на рукавах, а мне нужно было сделать все идеально.
Я опять тебя спрошу можно посмотреть? раздался голос за занавеской.
Скрипя зубами от досады, я рыкнул, намного грубее, чем хотел, мгновенно смутившись сам себя:
Да!
Когда я поднял голову, Стелла, проникнув внутрь, смотрела на меня широко распахнутыми глазами, осторожно приближаясь на расстояние вытянутой руки.
Что с тобой? деликатно поинтересовалась она.
Не получается, как-то жалобно отозвался я, отводя взгляд.
Что не получается?
Но мне не нужно было отвечать: она уже поднимала мою правую кисть вверх на уровень глаз, ловко справившись с двумя противными пуговицами. То же самое она проделала со второй рукой.
Красивый, улыбнулась она, прикасаясь к ряду фурнитуры, застегнутой на груди ниже ключиц, а я приоткрыл рот в растерянности.
Сердце было готово выпрыгнуть из грудной клетки от ее странного действия, и меня опять бросило в жар. Я встретился с ней взглядом, и она была так близко, что начинала кружиться голова.
Я замер, чувствуя, как она убирает мне волосы с лица, так и не притронувшись ладонью к коже, и бредовее момента в моей жизни не было.
Я вдруг подумал, что она меня поцелует и уже был готов ко всему, что угодно, но она быстро отстранилась, как ни в чем не бывало, мягко улыбаясь и разглядывая меня с ног до головы.
Я правильно поняла ты уже устал? прервала она тягостное молчание.
Я кивнул, нервно одергивая полы рубашки.
Можешь пойти прямо так, тебе очень идет. Мы берем все, что тебе понравилось?
Я снова согласился, желая побыстрее выйти из этой несчастной примерочной.
Далее мы, уже с пакетами, отправились за обувью.
Ботинки Эрика были мне велики в его четырнадцатом размере я ощущал себя как в лыжах, но не жаловался мои старые драные кроссовки тоже были далеко не под мою ногу.
Я даже не знал свой размер, да я и никогда не покупал обувь вообще странно, что мне выпал невероятный шанс пройтись по магазинам. Даже если я когда-то себе представлял шопинг, то явно не такой, как сегодня.
Я был доволен я даже боялся признаться, насколько а еще я был благодарен. Это редкость к такому отношению я не привык.
Я был доволен я даже боялся признаться, насколько а еще я был благодарен. Это редкость к такому отношению я не привык.
Почему ты не купишь ничего себе? спросил я, равнодушно оглядывая ассортимент очередного бутика с мужской обувью. В смысле, не здесь, я оглянулся, а вообще.
Незнакомка прикоснулась к моему локтю, указывая тонким пальцем в ботинки на толстой подошве с высоким голенищем, а я пожал одним плечом.
Мне редко что нравится, говорила она тем самым тембром, который будоражил каждую клеточку, но уж если нравится оно обязательно от меня никуда не уйдет. Не переживай я просто пока не увидела ничего интересного.
Хорошо, если так, я попытался улыбнуться.
Будьте добры вот эти, женщина уделила внимание продавцу, ожидавшему, когда же она, наконец, молвит слово, и вот эти. Надо с чего-то начинать. Какой у тебя размер десятый?
Я неуверенно кивнул ей, пожалуй, даже виднее.
Когда выберем ботинки, сделаем перерыв на кофе, успокоила она меня.
Я закатил глаза, но уселся на пуф.
Два магазина спустя мы все же выбрали то, что пришлось по душе нам обоим. Даже две пары. Да и с размером она угадала я бы сам точно так навскидку не сказал.
Передвигаться в новой обуви было куда приятнее, и я даже начал чувствовать себя лучше. Тем более, что она обещала угостить меня кофе.
Забросив вещи в машину, мы добежали до приглянувшейся кофейни, и оба без верхней одежды я в новой рубашке и джинсах (уже без бирок), а она в тонкой свободной блузке, заправленной в высокие брюки, с крохотной сумкой через плечо уселись за столик в уютном уголке, словно порхающая молодая парочка.
Как странно и непривычно с другого ракурса наблюдать мир. Это ведь тот же Нью-Йорк. Тот же самый циничный, грязный, лживый; красочный, как заманивающий фантик для пустой, отвратительной на вкус, конфеты.
Когда я очнулся от своих дум, то обнаружил, что официант и Стелла выжидающе на меня уставились.
Не сразу сообразив, что нужно сделать незнакомка, как всегда, дала мне мнимую идею свободы, я проблеял:
Латте.
И капучино, добавила женщина, одарив официанта улыбкой.
Тот все понял и ретировался.
Я вновь спрятался за упавшими на лицо волосами, ощущая, как она на меня пристально смотрит. Я почти привык к ее взгляду, но непоседливая натура так и подмывала все испортить.
Я тут думаю, медленно начал я, несмотря на то, что ты меня отмыла и одела, я остаюсь таким же, какой и был.
Она сложила ладони поверх стола, чуть наклонившись вперед ко мне. Два кольца сверкнули на тонком безымянном пальце.
А каким ты был?
Она всегда задает вопросы, на которые мне нечего ответить или слишком сложно, или почти невозможно!
А то вы сами не знаете, о чем я, пробурчал я, жалея, что вообще начал этот бессмысленный разговор.
Я дурак, каких еще свет не видывал.
Да пойми же ты, наконец: я не собираюсь тебя ломать! Стелла еще больше перегнулась через столик, пытаясь встретиться со мной взглядом.
Я фыркнул, до крови кусая губы.
Посмотри на меня, попросила она.
Я упрямо молчал, отвернувшись.
Пожалуйста, посмотри на меня.
Только потому что я различил дрожь в ее ласковом голосе, я поднял на нее глаза. Она была бледная наверное, почти как я, и очень обеспокоенная. Мне стало тошно от себя самого.
Ты же знаешь, ты все прекрасно знаешь я все испорчу. Все бесполезно я не способен ни на что хорошее! запальчиво говорил я, а она еще больше пугалась. Ты зря все это затеяла я не буду домашним мальчиком, я ничем тебе не помогу!
Я нервно отбросил волосы назад рукой, и незнакомка схватила меня за запястье, оказавшееся теперь над столом.
Я не могу дать тебе то, что ты хочешь, выдохнул я.
Ты понятия не имеешь, чего я хочу, качала головой она.
А ты не знаешь, чего хочу я!
Потому что ты сам этого не знаешь!
Вновь проглотив поражение в словесной баталии, я резко выпрямился, и она отпустила мою руку, когда я откинулся на спинку стула.
Глаза сами устало прикрывались, и я из-под опущенных ресниц наблюдал, как официант ставит с подноса на стол наш кофе.
После того, как Стелла пригубила напиток, я пошевелился. Положив четыре куска в чашку, я терпеливо размешивал сахар левой рукой, а женщина не сводила глаз с моих пальцев.