Спасибо за Ваши поздравления, практически не умея отвечать на тосты, только и односложно сказал смущенный таким к нему вниманием пытливый художник.
Все подняли давно, наполненные теперь уже болгарской плиской алюминиевые кружки и, выпили всё до самого дна, а сам Кирилл Васильевич не закусывая, вышел в свой приземистый домик и минут через пять вынес, завернутую в летнюю оленью шкуру картину «У озера» размером примерно 30 на 40 см. Валентин Яковлевич эту работу я только не давно закончил писать и дарю Вам в благодарность за ту большую помощь, чтобы здесь появилась на свет моя долгожданная дочь. Полагаю, что всегда, когда Вы будете смотреть на эту картину Вы легко будете вспоминать и эти сказочные наши места, даже у себя в Москве или еще где-то, и эти теплые октябрьские деньки. Возьмите, правда, я не сделал еще рамки, так как ходил к директору совхоза, но он мне ничем не помог. Думаю, что там у Вас в Тиличиках Вы сможете сами сделать из дерева рамочку.
Да, у них там три столярки в совхозе «Тиличикский», и в РСУ, и еще в Корфе в СМУ и доски любой не меряно, пояснял дяде Кириллу Уягинский Юрий. Я вон зимой на своем тракторе за углем езжу и знаю.
Спасибо, Кирилл Васильевич, да и не моя заслуга, что появилась Ваша дочь. Это больше ведь ваша с Дарьей заслуга и та не вероятная ниспосланная с самих Вам небес божественная благодать, которая дает Вам ведь силы и такое вдохновение вот здесь в такой можно сказать глуши творить и еще каждодневно созидать. Вон лучше Игорь Александровича благодарите, который наблюдал её все 9 месяцев и всех нас сюда привез, отвечал врач.
Я не согласен, что у нас здесь глушь. Я, уважаемый Валентин Яковлевич, когда выхожу в тундру, столько разных звуков слышу и, столько всего разного вижу, что и многие в городе этого за всю свою жизнь ведь не видят. Вот Вы видели на берегу тополь с дуплом. А, вот посмотрите мою картину, давно приготовленную на выставку в Дрезден. Правда, я её не окончил. Думаю «Вынры» у нее будет название. Камчатский музей мне её заказал, если бы медведь не съел накануне краску уже всю и закончил бы. Вот посмотрите. Разве в городе такое можно увидеть или написать. А все это я увидел во сне.
И, Валентин Яковлевич, повернув полотно к солнцу, начал внимательно рассматривать тонкие коричневатые мазки. Он сразу узнал тот раскидистый старый вековой тополь, который он видел на берегу, и то его просторное дупло из которого выглядывал сам здешний сказочный филин. И, сначала сюжетная линия картины ему показалась, каким-то алкогольным бредом одинокого человека, а затем он понял, что это вероятно его особое видение мира. Это и есть, настоящее понимание художником нашего мироздания после очередного кусочка здешнего мухомора, которые у того в изобилии висели под крышей его самодельного домика и, давно были приготовлены им на длинную зиму, а еще и в дар гостям оленеводам, которые любили и часто приходили к нему в гости. Да и геологи зачасти и не прочь были пообщаться с самобытным здешним художником, благо здесь они базировались не далеко в районе Ледяного ручья и в пойме ручья Левтырининваяма они там искали свои драгоценные камешки и хвастались, что есть признаки и хвосты, и они, вероятно скоро найдут хорошее месторождение драгоценных металлов, а каких они не в своих разговорах распространялись, даже когда изрядно и выпьют здесь в домике художника то помалкивали.
Следующее посещение Хаилино для Валентина Яковлевича Пшеничного было не менее, а вероятно еще более памятным, когда он буквально через два года прибыл на самолете АН-2 в село Хаилино для посещения оленеводческого звена, для продолжения своего исследования здоровья оленеводов в естественной среде их обитания на здешнем теперь ему уже родном Камчатском полуострове. В аэропорту села Хаилино, как всегда борт вертолета АН-2 встречает разношерстная толпа сельских зрителей, уставших от здешнего белого зимнего однообразия, от мало числа народа, от особой сельской северной размеренности здешней жизни. Кто-то из них ждет своего давнишнего друга. Кому-то позвонили и передали запчасти к лодочному мотору, а сейчас рунный ход красной рыбы. Кому-то нужна самая свежая почта и новые журналы, и «Конструктор моделист», и «Наука и жизнь», а кто журнал «Природу» давно выписывал, и еще ждали другие журналы в которых были, и предлагались такие нетривиальные решения многих проблем или новых конструктивных решений.
Ну, а дети? спросите Вы.
Дети везде одинаково любопытны. Они облепят высокий забор и наблюдают, выгрузку с самолета или с вертолета пассажиров, их багажа и даже груза. Да, всматриваются еще не прилетел ли их знакомые в толпе, что только, что сошли с трапа самолета или вертолета.
Для Хаилинских детей день прилета самолета, а также и вертолета это ведь целый особый давно не ими и, заведенный ритуал. Кто из детей не мечтал в детстве, что сам сядет за штурвал самолета и вот он уже мысленно несется по ровной здешней взлетной полосе, уверенно добавляя на акселераторе газа, придавая винтам такое быстрое вращение, что фантазия их затем уносит далеко от этой земли, в неведомые затем заоблачные пространства, делая из них здесь на хаилинской земле из той мечты настоящих людей. И, многие из них загоревшись в детстве самой может для кого-то покажется дерзкой мечтой, затем легко её воплощают в свою жизнь и в свою судьбу, кто поступив в Иркутское авиационное училище или даже, отправившись в другие военные летные училища, которых было довольно много в тогдашнем СССР.
Встречал Валентина Пшеничного Колесников Виктор Степанович парторг оленесовхоза «Корфский». Директор совхоза Тен Виктор Иванович, с, которым Валентин знаком уже 7 лет, в это время еще спит, у него особый директорский им же заведенный режим: с 13 до 16 обед и послеобеденный сон, как у тех солдат Петра Первого, и никакой самолет не потревожит его послеобеденный по самим для себя уже давно, установленному расписанию сон.
У него затем с 16 до 17 обход совхоза, а в 1700 для бригадиров и начальников участков производственная планерка, на которой те получали от него задания на следующий рабочий день, а может и на целую неделю.
После приземления Валентин Пшеничный планировал сразу же найти Виктора Ивановича в 1600, чтобы договориться с ним по поводу лодки или вездехода для выезда в оленеводческое звено.
Договорились на среду на вечер для отплытия, покуда заменят запчасти у рульмотора и подождут, должны со звеньев придти оленеводы, по рации об этом диспетчеру сообщили из звена 4.
Когда они на веранде не то обедали, не то ужинали, а было около 5 вечера у парторга Колесникова затрезвонил как всегда не вовремя телефон.
Валентин Яковлевич, это Вас из участковой больницы, фельдшер Абашева Галина Максимовна.
Да, это Валентин Яковлевич, ответил на звонок прибывший врач из Олюторской ЦРБ.
На том конце провода, фельдшер Галина Максимовна:
Валентин Яковлевич, здесь к нам привезли Килпалина Кирилла, его медведь его медведь задрал, скальп снял, но еще жив, было слышно волнение за своего соплеменника в голосе дневного фельдшера.
Виктор Степанович, там в больнице нужна помощь Килпалину, я ж побегу, потом если можно продолжим наш разговор, спасибо за вкусный обед.
От дома парторга до участковой больницы примерно метров 800, а то и весь километр. Добежал трусцой Валентин Яковлевич быстро, так как еще и молод, и сердечко его не так еще натружено.
Что Вы ему вводили? первый же вопрос и взгляд на процедурный стол, где были разбитые ампулы и использованные стеклянные шприцы.
Фельдшер Галина Максимовна Абашева сразу же ответила:
Сделали омнопон 1% 2 мл подкожно, и баралгина 5 мл внутримышечно.
Врач Валентин Яковлевич помыл быстро руки, и попросил дать ему перчатки для осмотра пациента.
Больной в сознании? и, не дождавшись ответа фельдшера, Валентин Яковлевич услышал:
Да уберите Вы комара у меня с плеча, это Кирилл Килпалин, просил фельдшера ему помочь.
Валентин Яковлевич с удивлением посмотрел на оголенное левое плечо художника. И, действительно маленький, едва заметный комарик, наполнивший свое брюшко красной кровью, сидел слегка то поднимая, а то опуская от удовлетворения свое отяжелевшее от чужой крови брюшко и это только вызывало удивление, как врача, так и фельдшера, что после такой дозы обезболивающего, Кирилл не говорит о своей ране на его голове и боли в ней, а чувствует прикосновение такого маленького насекомого.
На его черепе, кожа шлема на участке примерно 10х10см. была завернута и обнажала белые теменные кости, в области теменной кости сзади и слева было отверстие диаметром около 1112 миллиметров под, которым ясно видна была пульсирующая от его крови твердая мозговая оболочка с ритмично, пульсирующими его сосудами. К искреннему удивлению врача Валентина Яковлевича, оставшиеся на голове края участков, разорванной медведем кожи практически уже и не кровили, а были покрыты только красными сгустками крови и еще веточками ягеля, давно ставшими красными, как и его кровь, которые вероятно и способствовали быстрой её остановке, или может быть это было связано с их сосудов сильным перерастяжением, после ловкого удара жестких лап и когтей крупного и не вероятно сильного бурого здешнего камчатского медведя. Верхняя губа с кончиком носа у того была также оторвана и, завернута на лоб, открывая его белые, как у актера ровные короткие верхние зубы. В скальпированной ране также были коричневые листья и легко, ломающиеся веточки мха ягеля.