На его черепе, кожа шлема на участке примерно 10х10см. была завернута и обнажала белые теменные кости, в области теменной кости сзади и слева было отверстие диаметром около 1112 миллиметров под, которым ясно видна была пульсирующая от его крови твердая мозговая оболочка с ритмично, пульсирующими его сосудами. К искреннему удивлению врача Валентина Яковлевича, оставшиеся на голове края участков, разорванной медведем кожи практически уже и не кровили, а были покрыты только красными сгустками крови и еще веточками ягеля, давно ставшими красными, как и его кровь, которые вероятно и способствовали быстрой её остановке, или может быть это было связано с их сосудов сильным перерастяжением, после ловкого удара жестких лап и когтей крупного и не вероятно сильного бурого здешнего камчатского медведя. Верхняя губа с кончиком носа у того была также оторвана и, завернута на лоб, открывая его белые, как у актера ровные короткие верхние зубы. В скальпированной ране также были коричневые листья и легко, ломающиеся веточки мха ягеля.
Анна Максимовна, сделайте еще ему 1 мл 2% омнопона, скомандовал Валентин Яковлевич.
Дайте мне, перекись водорода 0,5% и стерильную воду или фурацилин, если у Вас здесь есть, продолжит и потребовал Валентин Яковлевич.
Взяв тампон, врач тщательно промывал скальпированные раны в области лица и его теменной области, пытаясь оставшимися тканями прикрыть участки, обнажавшие белые кости его черепа и, оставшиеся без защиты его кожи.
Надо срочно вызвать вертолет по санзаданию, потребовал врач.
Мы уже позвонили Вере Вениаминовне Дубровой, фельдшеру санавиации и районному хирургу Юрию Спиридоновичу Мельникову.
Как ваше самочувствие, Кирилл Васильевич? участливо того спросил врач.
Да, сильная боль уже почти прошла, вот только правым глазом ничего до сих пор не вижу. Это мне, вероятно, отомстила, Умка Большая, за то, что я её прошлым летом слегка подранил для острастки.
Почему так? спросил его Валентин Яковлевич.
Д а, я хотел её попугать, когда она близко подошла к моей землянке и вот не рассчитал тогда ранил её в левый глаз, и еще в левое ухо мелкой дробью два нуля.
И повременив, продолжил не быстрые свои пояснения.
Скажу теперь уже честно, как мне кажется и не в этом вся причина. Я давно уже свое в этой жизни от природы всё разрешенное верхними людьми взял. И, мне нельзя было идти еще в этот раз на охоту. Надо было приемного сына Олега, направить, на охоту, а самому надо было его только подстраховать. Уже ведь и глаз не тот, да и слух притупился, и не тот, что раньше. Да и старенький слуховой-то аппарат из-за давно севшей батарейки вторую неделю не работает у меня.
Буквально через полтора часа прибыл вертолет из Тиличики и, прибежавшие знакомые и родные на носилках быстро донесли Кирилла Васильевича до вертолета, а врач, прервав запланированную творческую поездку, возвратился в райцентр Тиличики с раненным художником, продолжая внутривенно капать ему противошоковый раствор прямо на борту вертолета.
А в это время на такой далекой Тополевке
Осиротевшие в октябре Вех и Олелей, с большим трудом перезимовали в маминой берлоге, только, прижимаясь, друг к другу и, согревая оставшимся жирком, который им удалось с большим трудом этим летом накопить к октябрю на берегах ручья. Им еще повезло, что их заботливая мать Умка Большая, всё лето старалась и по-медвежьи, и по-матерински заботилась о них, старалась поймать побольше да пожирнее рыбы, старалась их еще малых накормить, старалась показать им лучшие морошечные места и места с витаминной голубикой, а также постоянно оберегала их от острых зубов Турлы, который не раз на них довольно зло рычал, добиваясь её теперь полной взаимности.
А затем?
Затем в августе она и показала им те места, где много старого кедрача и те южные, прогреваемые ранней весной склоны, где много таких вкусных шишек, и именно это именно то, что она не жалея сил, помогло им все таки уже и без неё за сентябрь и октябрь подготовиться и, затем выжить длинной зимой.
Наступившая довольно рано весна для них была тяжелая. Ни должного опыта, а снега зимой было мало и он быстро открыл тундру, а вот лёд на реках стоял довольно таки толстый и они бродили по иссушенной ранневесенней тундре, они вдвоем по-сиротски бродили по голым каменистым осыпающимся сопкам, принюхиваясь, спустились по реке Вывенке чуть ли не до Ветроваяма постоянно, принюхивались искали норы еще спящих глубоко под мерзлою землею еврашек, которые были с хорошим запасом калорийных колосочков здешних злаковых Нашли даже пару нор лисиц, разрыли их, ломая свои еще не окрепшие когти, а там только перья от съеденных ими этой зимой куропаток.
Наступившая довольно рано весна для них была тяжелая. Ни должного опыта, а снега зимой было мало и он быстро открыл тундру, а вот лёд на реках стоял довольно таки толстый и они бродили по иссушенной ранневесенней тундре, они вдвоем по-сиротски бродили по голым каменистым осыпающимся сопкам, принюхиваясь, спустились по реке Вывенке чуть ли не до Ветроваяма постоянно, принюхивались искали норы еще спящих глубоко под мерзлою землею еврашек, которые были с хорошим запасом калорийных колосочков здешних злаковых Нашли даже пару нор лисиц, разрыли их, ломая свои еще не окрепшие когти, а там только перья от съеденных ими этой зимой куропаток.
Удалось найти пару старых черных ворон, еще зимой замерзших на морозе, а по льду вышли на пару лунок, оставленных рыбаками и, только привлекательный запах гольчиков, увезенных ими на своих таких быстрых и, так сильно на крутом подъеме рычащих снегоходах «Ямаха», «Буран», «Айкидо».
У её брата Веха, так сильно подтянуло живот от голода, что он готов был съесть уж даже и свою сестренку, перемещаясь несколько дней безрезультатно по берегу реки Вывенки.
Он всё время шел первым, свернул по узкому ручейку в распадок и в одно из мгновений Олелей увидела, что тело Веха обхватывает какая-то черная струна и, натягиваясь Вех увлекает за собой ствол каменной березы, а та как-то по особому гнется, но никак не отпускает своего пленника, корнями увязнув в мерзлом здешнем грунте. Вех от той боли, с какой сжала его заднюю лапу эта веревка или трос начал еще сильнее пятиться назад, всё затягивая и, затягивая самозатягивающуюся ту петлю. Через какое-то время, подергав натянутый трос, боль в его правой ноге отозвалась в его голове таким жаром, что он так грозно зарычал:
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
И еще не раз повторил он свой рык, оскалив свои острые и ровные зубы:
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Олелей от страха, от такой его злости растерянно остановилась и не могла понять, почему же её брат Вех так громко рычит и, попыталась подойти к нему поближе, но тот от злости, от полного бессилия, от не возможности, что-либо сделать, сел на траву и, только пытался дергать давно, натянувшийся, как струна скрученный стальной трос и продолжал от боли грозно рычать, готовый в этот момент любого здесь разорвать в клочья, лишь бы самому освободиться от этой западни в которую он теперь попал. И снова громко зарыча:
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
И вновь:
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Олелей слыша такое его раздражение, вопросительно окликнула его своим еще полудетским:
Ри-Риу-Ры!?!? как бы спрашивая, в чем было дело.
Вех оглянулся и, с не вероятной злостью дернул свою правую заднюю лапу и снова острая, и эта нестерпимая боль пронзила всё его тело.
Рр-ГРы-ЗРыу!!!
Олелей расположилась в кустах невдалеке и покорно не покидала его и ждала когда Вех начнет движение. Но, он только выбиваясь из сил, дергал и дергал плетенный стальной трос и его злость только нарастала, и теперь уж на самого себя, что он так не осторожно поставил лапу и со злостью на свою младшую сестренку Олелей, которая могла здесь рядом с ним свободно передвигаться, но никак не могла ему помочь и так не понимала в чем же здесь её роль и в чем её задача.
Он пытался грызть тонкий черный трос, но тот был стальной и его зубы только легко скользили по тросу никак, не освобождая его от затянувшейся мертвой хваткой удавки. Два дня они с ней просидели на одном месте. Начал порошить весенний снежок, обоих их забросало снегом и они лежали, как под покрывалом, слегка дрожа от холода.
Олелей стало холодно, её живот был абсолютно пустой и она поняла, что надо сейчас идти на поиск пищи, так как от холода, который пронизывал и её обессилившее тело, и еще тело Веха, она могла бы с ним здесь к утру и замерзнуть.
Отряхнув свою шкуру от крупных снежинок, Олелей вышла из под куста и ей так стало грустно, одиноко, ей так стало так обидно, что рядом нет её любимой и заботливой мамы Умки Большой, что её отец такой грозный Турла, где-то остался в топольнике в Хаилино и, что вот какая-то не ведомая сила, удерживает её родного брата Веха и не отпускает его вместе с ней.
Но голод и холод ей подсказывали, что если она сегодня и сейчас не найдет пищу, то она сама и её брат легко замерзнут здесь на этом бугорке, не далеко у такой богатой рыбой реки. Но сейчас-то широкая река вся скована толстым льдом И она, спустившись вниз направилась на береговой припай, чтобы там поискать еду и медленно шла по узкой тропинке и в кустах наткнулась на большую деревянную бочку, которая была прикрыта ветками кедрача и частично присыпана снегом. Она начала принюхиваться и, учуяв привлекательный запах тухлой рыбы, обрадовано вдыхала такой пьянящий сейчас её аромат и резво направилась к бочке, не думая о своей теперешней безопасности, даже не посмотрев по сторонам, будучи поглощенной этим пленительным тухлым тонким запашком, теперь при приближении ощущаемый как какой-то их спасительный корабль Теперь она знала, что они с Вехом уж наверняка теперь от голода и от холода не погибнут. Так когда ты не голоден, тебе в твоей природной шубе нисколько не страшно и не холодно, так как съеденная пища обладает такой энергетикой, что тебе её вполне хватает, чтобы покрывать естественные твои здесь теплопотери, разве с дыханием или через твой черный кончик носа, который всегда почему-то и у медведей, да и у здешних собак такой холодный. То ли от всегдашнего камчатского ветра, то ли от испарения влаги?