Принцесса-рыцарь 6: Сокровищница Малит
СветЛана Павлова
© СветЛана Павлова, 2022
Если бы наши тайные внутренние помыслы, даже самые невинные, были легко осуществимы, то человечество превратилось бы в монстров.
СветЛана Павлова
1
Очень-очень давно. Где-то в горах Шотландии.
Он сидел на вершине самой неприступной горы и ярким взором зелёных глаз осматривал предрассветное пространство и утреннюю тишь.
Далеко внизу копошились люди, занимаясь своими повседневными делами. Он всегда любил наблюдать за ними, особенно за простыми: крестьянами, плотниками, кузнецами. Они расскажут о себе многое, даже не разговаривая с ними вовсе. Уметь вырастить урожай, построить дом, или сковать оружие это дорогого стоит. А вот их «хозяев» он недолюбливал: высмеивал их ханжество, трусость и глупость, ненавидел их злобность и воинственность.
А женщин, особенно мам, он ставил в пример. Кто, как не женщина, лучше всех знает, как проявляется в этот мир новая жизнь. Были конечно и исключения, например, мелочные «кукушки».
И детишек он любил самая достойная и преданная публика. С ними можно было откровенно покуражиться, показывая фокусы и чудеса, или рассказывая увлекательные истории о дальних странах и таинственных островах. И пусть их родители считают его балаболом и пустобрёхом, хотя когда-то сами искренне верили в подобные истории, строили замки из песка и мелких камушков, надевали на голову мамину длинную юбку, размахивая ею, как крыльями, и возвещая всем о прилёте великого дракона.
Природа никогда никого не обманывает, никогда никого не предаёт. Она требует только того, в чём совершенна сама. Но человек, увы, её не слышит, не понимает, игнорирует. Но сказки воспринимают всерьёз даже взрослые умы, пусть и полупьяные, в каком-нибудь кабаке, или на постоялом дворе, куда по вечерам сходились многие, чтобы отдохнуть после трудового дня, и выпить одну-пять кружечек чего-нибудь горячительного.
Держи от меня кружку эля, менестрель. Потешил. Было бы всё так, как ты говоришь жить стало б легче.
Не веришь? улыбаясь спросил рыжеволосый круглолицый юноша, осматривая крестьянина.
Можно бы и поверить, засмеялся тот. Но одними рассказами сыт не будешь. Иди-ка ты к нашему графу. Побольше нальют и монетами заплатят. Потом расскажешь, как у них там. А мне завтра урожай собирать и дань платить.
Как раз иду, кивнул менестрель. Дочка у него на выданье, граф женихов собрал на смотрины.
Любил он добряков и люд простой больше, чем напыщенных вельмож. И помогал как мог, но так, чтобы не заметили. И когда на следующее утро, этот крестьянин монетки на своём поле нашёл, хоть и скрыл от всех, благодаря за это полевиков, и отнеся им в дар кружку молока, то смог наконец с долгами расплатиться. А полевики в действительности и помогли, хоть и не без помощи менестреля.
Он тоже был другим. Природа наделила его многим, но и многого лишила. Если бы кто-то узнал его истинную личность, то неминуемая смерть от людской идеологии ему была гарантирована.
Он научился пользоваться своим даром. Но всего не скрыть, всего не переделать. И не забыть.
Возможно, он был один в этом мире, а возможно и нет. Он больше скрывался, чем старался искать себе подобных, которых ловили и убивали под радостные победные крики.
Жестоко? Да. Но от природы не уйти, от магии не избавиться, от своей сути не отказаться. Осталось только приспосабливаться в мире, который зарастал смехотворными догмами с такой быстротой, что тошнило на каждом шагу.
Он съел бы их всех! Уничтожил в два счёта!
Ну и?.. А дальше-то что?..
Придут другие, ещё более жестокие, наглые и алчные, готовые занести в статус неугодных всех, кто не такие, как они.
А жить-то хочется. Всем!
И они пусть живут, мирно спят и не догадываются, кто сегодня развлекал их на балу. Кто им пел песни, рассказывал баллады, играл на скрипке и лютне, танцевал под дудку, и жонглировал кинжалами и яблоками.
Он закрыл глаза и прыгнул со скалы. Но крылья удержали его. Только тут, в труднодоступном и запретном месте, не без его помощи оно стало запретным, он мог насладиться свободой своей истинный сути. Взмыть в небо, беззаботно и почти безбоязненно кружась в бескрайнем пространстве. Это был его дом! Кто знает небо как драконы тому тошно ходить по земле, пусть даже это смысл его выживания.
Дракон-менестрель, дракон-бард кому скажи все смеются.
И он говорил. Да! Пусть хохочут, пусть не верят. В своих сказаниях и песнях он рассказывал о себе. Хотя каждый раз улетая с той или иной облюбованной им горы, понимал, что совершил очередную глупость, так как на её приступы уже спешили десятка три отборных рыцарей, что бы потешить своё самолюбие и убить дракона, который в сущности ничего им плохого не сделал, однако того требовал их долг и честь.
Но что они знали о чести?! Что они знают о долге?!..
Рассвело. Ллин опустился на покатый холм, его лапы тут же обратились в ноги, чешуя в одежду. И вполне милый себе бард среднего роста и возраста, но уникального и таинственного происхождения, зашагал по витиеватой горной тропинке в сторону графского замка. За спиной на ремне висела лютня. Он улыбнулся солнышку и переливам соловья, взял инструмент, ударил по струнам и запел:
Я иду, я скитаюсь по долам и весям,
То, что видел и знаю, разложу я по песням,
Я безбожник, поэт, балагур и остряк,
Я дракон-менестрель, или просто чудак.
Душу жизни открою, обо всём расскажу,
Как по свету брожу и живу не тужу.
Вы не верите? Зря. Я на ложь не мастак,
Я поведаю: где, в кою пору, и как.
Вы не смейтесь, прося: ну давай, обратись,
И драконом перед нами ты покажись.
Ох ребятки, забыл заклинанья я все,
Да мечи ваши, копья, пусть стоять в тишине.
Но я знаю драконов, есть на свете они.
И об этом спою вам баллады мои.
2
Хадрамаут
Вероника и Саньбао находились за городом. Впереди простиралась бесконечная пустыня. Девушка сидела на коне, устремив взгляд вдаль неизвестности.
Как принц? спросила она.
Проспит до полудня. У Хасана надёжное средство от бессонницы, улыбнулся капитан. Ты уверена, что помощь не нужна? сомнительно спросил Саньбао, внимательно осмотрев её.
Уверена, Вероника глянула на капитана. Сила Куафу в воде, а пустыня не место для кораблей, она чуть улыбнулась.
Я буду ждать тебя здесь, сколько потребуется, сказал он, смотря на её безмятежность.
Благодарю, вздохнула она.
Удачи, он пожал ей руку.
Вероника расслабила поводья, легонько стукнув Рикки ногами по бокам, и устремилась вперёд в безжизненную пустыню.
Саньбао смотрел ей вслед до тех пор, пока она не скрылась за первым высоким барханом.
* * *Как только капитан вступил на палубу, на него налетел разъярённый Эрик:
Как ты мог отпустить её одну?!
Саньбао осмотрел стоящую невдалеке команду.
Он швырнул Хасана за борт, пожаловался Касим.
Он усыпил меня этой гадостью! глаза Эрика метали молнии.
А вчера тебе понравилось, хихикнул парень, подходя к принцу.
Эрик припечатал его спиной к перилам борта.
Эй-эй, ты что, спятил? Касим выпучил на него глаза.
А ну отпусти его! раздался грозный рык Джафара.
Эрик отступил от парня, а тот, потирая ушибленную спину, отошёл в сторону. Принц пытался прийти в себя. Гнев не был его второй натурой, но то, что случилось, выведет из себя любого.
Это пустыня, разочарованно проговорил Эрик, смотря на спокойно стоящего капитана. Это даже не лес. Там ничего нет. Она погибнет.
Ты же сам слышал это не наше дело, спокойно ответил капитан.
Ты трус! выпалил Эрик. Песка испугался?
Это ты перегрелся на солнце, отчеканил Касим.
Я не поступил бы так. Вы все бросили её! Отправили на верную гибель!
У неё сил побольше твоих, проговорил Джафар. И не только.
И кто вы после этого?! не уступал Эрик. Стадо трусливых овец!
Я не позволю оскорблять меня и мою команду! чуть повысил голос Саньбао. Ты здесь не выше и не ниже, твой титул остался дома.
Он мне не нужен, чтобы видеть несправедливость, мрачно ответил Эрик. А ты ещё называл себя её другом. Не собираюсь я более оставаться рядом с вами.
Эрик подошёл к Саньбао, который стоял напротив трапа, ведущего на пристань.
Уйди с дороги, Эрик остановился напротив него.
Я ей не нянька и тебе тоже, проговорил Саньбао. Можешь идти куда хочешь, но в пустыне ты и дня не протянешь, капитан отошёл чуть в сторону.
Принц продолжал стоять на месте, обдумывая следующий шаг. Походную систему он знал на отлично, с пустыми руками это верная гибель.