Ало, Юля, не спишь? Можно я к тебе загляну на огонёк?
Не сплю, но нельзя ко мне сейчас.
Почему? встревожился парень.
Твой брат пришёл в гости и сидит у меня в туалете. Сказал, хочет переговорить со мной, вдруг схватился за живот и помчался туда. Я сама тебе позвоню, хорошо? ответила она шёпотом.
Обязательно позвони, иначе со мной приключится инфаркт!
Хорошо, хорошо Позвоню! а сама еле сдерживалась, чтоб не заплакать. Но стерпела, понимая, если напугает Юрия, может произойти братоубийство.
Юлия сидела в кресле в голубом халатике и со страхом ждала возвращения Николая. Она была хороша. Локоны рассыпались по плечам, лицо заострилось, щеки порозовели, глаза стали тёмными, глубокими, бездонными, как заводь. Она тревожно поёживалась. Вот теперь она понимала: Николай пришёл по её душу. Юлия случайно увидела, приоткрыв свою дверь, как из его спальни выпорхнула молоденькая девчушка и побежала куда-то вперёд по длинному коридору. Она была почти обнажена. В коротеньком прозрачном халатике, полы которого разлетались во все стороны, обрисовывая стройную фигуру. Это случилось совсем недавно, она проверяла тогда замок в двери. Она ещё не успела опомниться, как Николай постучал к ней. «О, ужас, только что был с этой девочкой и бежит ко мне! Юрий прав, он может сделать со мной, что угодно. Как мне сейчас отделаться от него? Сошлюсь на женское недомогание. Больше тут ничто не поможет. Экзамены я сдала, на это не стоит ссылаться, он может проверить. Мы и так с Юрой долбим об экзаменах, которых уже нет».
Дверь туалета раскрылась, Николай прошёл в ванную комнату, стал в ней плескаться. Юлия судорожно думала, не позвонить ли тётке, не пригласить ли её сюда, чтоб она спросила, зачем он здесь? Но нет, лучше действовать с умом, хитростью, изворотливостью, как советовал Юрий. Если позвать Нину, все карты будут открыты и объявлена война. Станет всем плохо, Нине, её детям, Юре и самой Юлии. И убежать нельзя будет. А если вывернуться, можно оттянуть время, которое так необходимо им сейчас с Юрием. «Почему я ему не поверила раньше? Думала, как это можно, я же родственница! Считала, Юра ревнует по глупости, как все мальчишки. И вот что получилось!».
Дверь из ванной шумно открылась и Николай, чистый, надушенный французским одеколоном, подбежал к Юлии, рывком схватил её на руки и понёс в постель. Она хотела закричать, но опомнилась, поняла, надо хитрить. Обвив его шею руками, томно улыбнулась и прошептала:
Не урони. Мне сейчас нельзя падать. Я и так страдаю из-за своих женских неполадок! Но я рада, что ты побудешь со мной немного.
Он стал неистово её целовать, она гладила его по голове и приговаривала:
Нельзя, глупый, не сейчас, терпи. И веди себя осторожно, дабы тётя ничего не заподозрила, а то что-нибудь сотворит со мной, чего доброго. Ну а теперь иди, я устала, изнемогаю, мне нехорошо!
Николай вернулся в свою спальню. Голова гудела, он выпил коньяку, бросился на кровать, велев позвать бывшую гостью. Милый цветочек сразу вернулся и защебетал, успокаивая своего господина.
В это время Юлия с силой оттирала места поцелуев Николая. Вскоре позвонила Юрию. Попросила сменить симку в телефоне, стала пересказывать происшедшее.
Безотлагательно собери несколько нужных вещей, положи в маленькую сумочку, чтоб никто ничего не заподозрил, будь готова к восьми утра. Брат будет ещё в постели. Напиши записку Нине, у тебя осложнения со здоровьем и необходимо обратиться к врачу. Зубы разболелись. Когда ты выедешь из дома на машине, за поворотом у излучины реки, на нашем старом месте, я буду ждать тебя. О кэй!
Всё поняла дорогой, до встречи!
Юлия совсем не сомкнула глаз, было страшно, нервы накалены до предела. В голове пустота, страх, перевозбуждение. Как быть, дабы не сорвался их замысел?! Немного успокоившись, стала молиться. Но молитва не шла. В голову лезла чушь, обрывки фраз, желание немедленно убежать отсюда. Этот отрезок времени она запомнит навсегда, дрожишь от неопределённости, ничего не можешь предпринять.
Слёзы текли из глаз, ночная рубашка сползала с плечей, замерзала. Но она, не обращая внимания, вся, наконец, предалась молитве.
*********
Нина полулежала на диванчике, читала интересный роман. Ей не спалось. Она была неотразима. Хорошенькое личико, будто с картин художника Грёза, смотрится очень молодым. Густые каштановые волосы распущены, падают на плечи небрежными завитушками. Карие глаза с поволокой блестят. Лицо бледное, холёное с правильными чертами. Нинина мама и сама Нина были из дворян. Они приходились дальними родственниками по боковой линии князьям Юсуповым. А все женщины в этом роду слыли красавицами. И хоть супруга у Феликса Феликсовича Юсупова Ирина, была уже из другой семьи, (приходилась племянницей царю Николаю Второму), но тоже была очень красива. Сплетничают, Григорий Распутин, царский старец, увлёкся ею. Поэтому заговорщики завлекли Григория в подвал особняка Юсуповых, сообщив с ним хочет встретиться эта знатная дама. О, всякое болтали! Он поверил обману, пришёл, и его убили. Так писали об этом большевики.
Слёзы текли из глаз, ночная рубашка сползала с плечей, замерзала. Но она, не обращая внимания, вся, наконец, предалась молитве.
*********
Нина полулежала на диванчике, читала интересный роман. Ей не спалось. Она была неотразима. Хорошенькое личико, будто с картин художника Грёза, смотрится очень молодым. Густые каштановые волосы распущены, падают на плечи небрежными завитушками. Карие глаза с поволокой блестят. Лицо бледное, холёное с правильными чертами. Нинина мама и сама Нина были из дворян. Они приходились дальними родственниками по боковой линии князьям Юсуповым. А все женщины в этом роду слыли красавицами. И хоть супруга у Феликса Феликсовича Юсупова Ирина, была уже из другой семьи, (приходилась племянницей царю Николаю Второму), но тоже была очень красива. Сплетничают, Григорий Распутин, царский старец, увлёкся ею. Поэтому заговорщики завлекли Григория в подвал особняка Юсуповых, сообщив с ним хочет встретиться эта знатная дама. О, всякое болтали! Он поверил обману, пришёл, и его убили. Так писали об этом большевики.
Нинин будуар был великолепно обставлен, всё подобрано в тон, гармонировало. Вся мебель из карельской берёзы. Эти старинные вещи она купила на аукционе по случаю распродажи будуара княгини Зинаиды Юсуповой матери Феликса Феликсовича. Нина с удовольствием приобрела этот комплект. Три больших шифоньера, отделанные серебряными вставками, стояли вряд вдоль стены, занимая собой почти всё пространство. Трельяж с туалетным столиком был удобен и прекрасно инкрустирован перламутром. По бокам находились маленькие серебряные канделябры. Такие же канделябры, но немного крупней, украшали камин. Широкая кровать в стиле «мадам Помпадур» с балдахином, размещалась в центре. А справа от неё стоял небольшой «диванчик фаворитки», так он назывался, потому, что в былые дни принадлежал одной из возлюбленных князя, некоей замужней даме. Он был дружен с этим семейством, пришёл к ним в гости посмотреть, на подаренную им, мебель. И пока супруг дамы приказывал слугам приготовить отменное угощение для гостя, галантный кавалер и дама стали целоваться. Она шептала ему на ушко: «Только не здесь, только не здесь». Дама понимала, в любую минуту может войти супруг. Но всё-таки всё произошло здесь, на этом самом диванчике. Они обновили его. С тех пор он заслужил такое название «диванчик фаворитки». Всё было почти, как описывает Анатоль Франс в книге «Остров пингвинов». Русские тоже любили чудить на французский манер. Сам Феликс Феликсович Юсупов сын княгини Зинаиды Юсуповой, много преуспел в этом. Маленьким, он был красив, словно кукла, Зинаида одевала его до пяти лет, как девочку. Он подрос и продолжал далее частенько так чудить. Наряжался под прелестную княжну и посещал весёлые вечеринки. Даже как-то в самом Париже русские, приехавшие туда, увидели его в наряде дамы. Он танцевал в варьете. Феликса Феликсовича по Юсуповским бриллиантам узнали. Разразился скандал, но он даже не стал расстраиваться. Самое страшное было для него потеря огромного состояния из-за революции тысяча девятьсот семнадцатого года. Пришлось всё бросать, бежать из страны.
Нина любила «диванчик фаворитки», предпочитала читать на нём, даже спать. Странное дело, но почему-то находясь на этом диванчике, она чувствовала себя озорной и весёлой проказницей, женщиной баловницей! Тяжеловесная же помпезность кровати с нависшим над ней пологом угнетала. Рядом с диванчиком находился журнальный столик, сделанный ею на заказ, в тон всего ансамбля. Утром, сидя на «диванчике фаворитки» она, пила утренний кофе, наслаждаясь чтением свежих газет и журналов. Она читала запоем всё, что попадалось под руку. Но, из книг, более предпочитала классику. Среди большого количества фолиантов в библиотеке, выбирала для чтения писателей англичан: Шекспира, Диккенса, Теккерея, Голсуорси, Уайльда. Последнего считала очень утончённым, но большим бедокуром. В Англии его судили за аморальное поведение, он находился некоторое время в тюрьме. Нину очаровала его изысканная пьеса «Саломея».
Среди французов ей нравились: Бальзак (кстати, она очень жалела, что его сгубила любовь к госпоже Ганской), Золя, Бодлер, Франс, Флобер, Мопассан. Ей нравились «Воспитание чувств» и «Госпожа Бовари» Флобера. Тот часто поговаривал: «Эмма это я». У самого Флобера тоже не сложилось. Нина знала Мопассан внебрачный сын Флобера. И он тоже много почудил. Читала рассказ о нём: Мопассан находился в зените славы. Из провинции приехала в Париж молодая девушка, беспредельно влюблённая в него. Она пришла к нему со словами любви. Он её отверг. От горя она решила стать куртизанкой, и уже в таком статусе покорить Мопассана. О ней пошла молва, как о блистательной даме полусвета. Писатель услышал это, посетил её, увлёкся, и она ему всё припомнила. Сделала это с умыслом, дабы он понял, ранее он потерял её, чистую и невинную. Ныне пусть сожалеет, мучается! В конце жизни Мопассан сошёл с ума. Когда попадал в театр (он любил балерин), забирался на сцену, вынимал из карманов хлебные крошки, сыпал на пол и говорил, будто видит цыплят: «Клюйте, клюйте, мои цыпочки».