2
Пол и стены в коридоре качнулись. Колебания начали затухать, но через минуту возобновились. Гул пропал, а вместо него появились громкий треск и свист. По стене побежала широкая трещина, поднимая пыль. С потолка посыпалось покрытие, рвалась скрытая проводка.
Сафон присел и глянул по сторонам, втянув голову в плечи, согнув спину. На него просыпалось невесть что, отыграв на каске рваный и скрипучий ритм. Так себе музыка знакома и опасна. Ни джаз, ни рок. Он задержится на месте, но на секунды, сделав пять-шесть шагов, остановится и опять присядет. Ему необходимо двигаться, иначе завалит.
«Земля уральская взбунтовалась, подумал Сафон. Просыпается от вековой спячки. Были встряски, но по сравнению с последним всплеском они лишь быстрая разминка. Поворочается, поворочается, и когда окончательно проснётся, удивится, сколько всего понастроили, а её не спросили. Без разрешения, без договора набурили дыр, нарыли канав. И не понравится ей такое отношение. Ой, как не понравится».
Кости вибрировали, внутренности колыхались, жидкости в теле взбалтывались. Жесткий массаж всех систем организма, серого вещества отражался на восприятии, реакции и устойчивости. Ощущение будто ты трепещущий, беззащитный птенец на ветки в ураган.
«У них там что под фундаментом пара десятков мощных компрессоров или роботы отбойными молотами играются!», возмущался Сафон.
Сравнение не удачное, но в такие моменты дух поддержать святое дело.
Позавчера он был у Алика в гостях, весёлый вечерок получился.
Алик! послышался вопль его жены из гостиной. У тебя совести с горстку семечек!
Ну, что случилось? поспешил он к Юле, сделав удивленное лицо, проглотив тефтель.
Сафон посмотрел понимающе на Алика. Вмешиваться в семейные разногласия всё равно, что ухватить рукой раскалённую сковородку и железо в холод. Он научен житейским премудростям. Минуту повздорят, день подуются, а следующим вечером замурлыкают и обниматься будут.
Мы дом для дочери строим, каждый рубль бережем, а у тебя в вещах целое состояние припрятано.
Ты чего искала у меня в шкафчике? спрашивал Алик.
Порядок наводила. И с каких пор он твой?
С прошлой осени! Вредно для психики в выходной день порядок наводить.
Ой, какой ты у нас умный! Это что? раззадорилась Юля.
Что?
Не видишь, да! трясла она пачкой денег у носа Алика.
Они напечатанные? потянулся он рукой к деньгам.
Юля, прижав деньги к груди, ответила:
Вижу, что не нарисованные, а напечатанные!
Они настоящие? дурачился Алик.
Разоблачение серьёзное и придётся отвечать по всем семейным строгостям.
Одна пачка? Может в каком-нибудь сапоге, банке ещё припас? Эмигрировать собрался? Бедствующий уклонист от трудностей, да!
Чего! Сюрприз тебе готовил для тебя Юля!
Сидя в кухне и слушая перебранку, Сафон положил в тарелку тефтели, пока не остыли, салат из мелко нарезанных овощей. Что-что, а готовила Юля отменно, от еды не оторваться. В ругани ничего угрожающего не проскакивает. Эмоциональные нотки без упрёков и грубости. Ломтик хлеба, рогу, маринованный лук. Про него как будто забыли, но Сафон знал, что ненадолго.
Сюрприз! И какой же? Ну, ври. Слушаю, более спокойно спросила Юля.
И не вру я вовсе, оправдывался Алик. Хотел с тобой за границу съездить. На Красное море.
Юля посмотрела на него, будто прощупывая голову, невысказанные слова и мысли в ней. Испытание взгляда, красивых синих глаз Алик не выдерживал, и она об этом точно знала. Природный детектор жены подавлял всякую лож, и произносилась только правда.
Ты же мечтала! Сама же мне говорила, помнишь, опустив глаза, проговорил Алик. Вот я и подумал съездить.
Она прильнула к нему и тихо сказала:
Спасибо.
Конечно же, мечтала, и хотела и хочет, но море подождёт и никуда не денется. Суммы достаточно, чтобы рассчитаться, а следующим летом обязательно поедут.
С деньгами то, что? спросил Алик, поглаживая жену по спине.
Юля отстранилась.
Это я оставлю при себе, ответила она.
Они присоединились к Сафону, и вечернее застолье продолжилось. О крупной сумме денег никто из них не вспоминал. Алик кратковременно задумывался, на лице появлялась грусть, меняющаяся улыбкой. Юля рассказывала о доме и внучке, о саде и просторной кухне. Расспрашивала Сафона о подруге, которой у него не было.
«Позавчера, мелькнула мысль у Сафона, мы и не думали с Аликом оказаться в коридоре известной гостинице. Приехали на курорт, но не морской, а озёрный».
На ноги вставать он не стал. Так удобней. Упёрся коленом в треснутую плитку пола и приготовился рвануть при первой же возможности.
Отмахиваясь рукой от блестящих в лучах солнца и медленно падающих сверху серых частиц какого-то материала, покашливая, в коридоре появился Алик.
Валим отсюда Сафон! Валим, пока нас не накрыло! прокричал он, отряхаясь от пыли.
Голос его звучал не естественно, а напряженно, как будто он находился внутри бумажной коробки, но не дрожал и был утверждающий. За щитком просматривалось недовольное лицо.
Иди сюда, позвал Сафон.
Алик приблизился к нему, и он притянул его к себе.
Попозже, волна спадёт.
Сомневаюсь я, что она схлынет, нахмурился Алик и был прав.
Волна не спала и не схлынула, её мощь возросла.
Здание зашаталось и завибрировало. Вновь посыпалась мишура, подпрыгивали и зашевелились предметы. Поползли трещины. Надо было по возможности срочно и быстрей выбраться наружу. До лестницы метров одиннадцать, не такая уж и длинная дистанция. Но посмотреть на неё совсем по-другому, оценить препятствия, условия и покажется метров тридцать, не меньше. А их преодолеть ещё надо.
Вперёд! крикнул Сафон. К лестнице.
И они побежали. На бег прыжками и короткими перебежками перемещение не совсем походило. Их швыряло от стены к стене, пыль мешала видимости. Нарваться на какой-либо появившийся выступ или стекло легче простого, а запнуться об плиту, катающиеся предметы по полу, тем более.
Тряхнуло. Потолок прогнулся. Они прижались к сохранившейся стене.
Переждём! предложил Алик.
Да, поддержал его Сафон. Немного.
Падали светильники, таблички, доносилось буханье мебели. Замаскированные крепёжные скобы, пластиковые короба, спрятанные за парадной, лицевой отделкой, дёрнулись и запищали. Образовался видимый разрыв потолка.
Бежим, проговорил кто-то из них, и они кинулись к лестнице.
Удерживаясь за гладкие, широкие перила, скатились по ступенькам до пролёта между этажами, словно плоховато залитой зимой наспех горки, сосчитав задницами все до одной.
А таком спуски нас почему-то никто не предупредил, часто дыша, негодовал Алик. Гостиница знаменитая, а приём в разы хуже стандартного!
Предвидеть всего невозможно. Их никогда и ни о чём не уведомляют, действуй по обстановки. Непредвиденных ситуаций на каждый выезд хватает. На то и голова и тренировки.
Ты как? спросил он.
Сафон выругался. Он хуже, чем думал. Сердце колотится, локти побаливают, с дыханием проблема.
Ещё побегаю! ответил Сафон.
Потолок выгнулся коромыслом, покачался и всё же поскрипев, рухнул. Коридор второго этажа утонул в облаках пыли. Напарники переглянулись, поняв друг друга. Задержаться в здании означало погибнуть.
Семь месяцев назад они побывали в переделки, похлещи этой.
«Лучше пусть трясёт, чем жарит, соизмерял угрозу Сафон. Хотя, что в этом хорошего».
Жару после того выезда он не переносил, а духоту, сопутствующую ей и вовсе ненавидел. Видимо, достигнут предел терпимости. Выносишь, терпишь до какого-то возраста перегрузки, а потом устаёшь. Так и с болью, чьими-то выходками, со всем. Никуда от этого не деться и дубы сохнут.
В помещениях предварительно отключенных от источников электроэнергии и газа, произошло возгорание. От чего произошло, так и не объяснили или не захотели распространяться, скрывая безалаберность. Горизонтальный столб огня вырвался из трубы, и этого хватило, чтобы заполыхало и задымило основательно. Пекло жарило с неистовой силой. Тушили часа три.
Сафон вытащил из этого пожарища двоих, а последнего парнишку еле спасли. Выползли с пепелища чуть живые, только и мычали, говорить не могли. Наткнулись на него случайно. Парнишка любопытный, залез, куда не следует. Мальца откачали уже в реанимации, повезло ему с врачами, выжил. Алик получил ожог спины, а он сам левого плеча. Площадь ожогов с ладонь, ничего смертельного, а неприятностей на месяцы. Хорошо, что Юля не застала мужа в тот день и навещала уже в больнице. Представлять её выражения не приходиться, отчитала бы, не стесняясь.
«Старый я стал для таких бросков, подумал Сафон, сплёвывая перемешанную со слюной пыль. Прошлый пожар выжал силушку, и она пока не вернулась».