Ну как, впечатляет? Тут ещё парочка шаротанков в глубине затерялась, отсюда не видно. Ржавые совсем, кататься не могут, только дёргаются на месте, похоже, Мутант был доволен произведённым на гостей эффектом.
Да уж, да уж, профессор погладил заросший щетиной подбородок, И давно они оживали в последний раз?
В восемнадцать тридцать три, вчера, без запинки ответил Мутант.
Шарк? Сладков повернулся к своему помощнику.
Всё сходится, Ник, Антонов опустил бинокль, Через шестнадцать часов.
А по какому времени? профессор испытующе посмотрел на Мутанта.
По местному, невозмутимо ответил сталкер, Часы в штабе ходят, здесь же электричество есть. Я и свои перевёл.
Так, Сладков задумался на минуту, Значит, время преломляется. Часы и минуты активации совпадают, однако мы пересекли Горизонт в районе двух ночи, а оказались здесь
В шесть двадцать утра, закончил Мутант, И, кстати, вы же двигались на север? Ну, от переезда?
На север, подтвердил Хлыщ.
А, в итоге, появились с запада, казалось, Мутант радуется этим фактам, как ребёнок.
И, между прочим, мы сместились в рамках климатического пояса гораздо севернее и восточнее Заиры, вступил в разговор Муравей, Посмотрите на ландшафт. Это Сибирь, детка!
Вернее, место, похожее на Сибирь, уточнил Мутант, ну как, насладились видом? Фотографируйте, и пойдёмте в штаб. Покажу ещё кое-что, ну и о себе расскажу тем, кто не в курсе. Можно, Ник?
Профессор кивнул, достал фотоаппарат, сделал несколько снимков. Хлыщ и Муравей тоже зафиксировали пейзаж. Только Антонов не снимал стоял молча, поблёскивал линзами очков, переводил взгляд справа налево.
Не нравится мне всё это, вздохнул он наконец, повернулся и зашагал к воротам.
Эй, наука, что за пессимизм? бросил ему в спину Хлыщ, изо всех сил старавшийся не думать о подземельях.
Шарк махнул рукой, достал сигарету, прикурил и прислонился к створке. Хлыщ подошёл к товарищу.
Боишься? прямо спросил он.
Боюсь, так же прямо ответил Аркадий, Но не темноты и неведомых чудищ, а того, что мы можем пойти по ложному пути и сделать то, чего делать не надо, или разбудить то, что пока дремлет.
Понимаю, но я, почему-то практически уверен в правильности наших действий. А вот под землю спускаться не люблю. Страшно, вдруг, неожиданно для самого себя, сознался Хлыщ, Никак не переборю в себе это. Даже, если с кем-то всё равно не уютно.
Антонов наморщил лоб, внимательно глянул на друга поверх очков.
А чего раньше молчал? Клаустрофобия с никтофобией в одном флаконе?
Ну, насчёт первого немного есть, а насчёт второго
Боязнь темноты, уточнил Шарк, Ничего военного в твоей тайне нет. Все мы люди, а не роботы. Вот Мутанту, считай, повезло совсем страх потерял. Ты, главное, не бойся рассказывать про наболевшее, особенно друзьям, Аркадий улыбнулся своими тридцатью двумя, элегантным движением отправил окурок в кусты, А я вот волнуюсь, он снова насупился, Очень. Слишком большая ответственность на нас лежит. Не напортачить бы. Ник, похоже, тоже стал сомневаться в том, что мы сможем «поймать» и изучить то, что считаем излучением. Особенно, после нашего «поэтического вечера». Как бы посерьезней вся эта история не оказалась. Ладно, он повернулся к подошедшим профессору, Муравью и Мутанту, что там наш экскурсовод ещё приготовил?
Идёмте, продолжим осмотр экспозиции, Мутант пропустил остальных за ворота и аккуратно прикрыл створку.
Трёхэтажное, явно более чем полувековой давности постройки кирпичное здание штаба, покрытое облупившейся местами бледно-жёлтой краской, притаилось за деревьями на небольшом удалении от вагончика. К сооружению вела неширокая, потрескавшаяся от времени, асфальтовая дорожка, предназначенная явно не для бронетехники, а для штабных машин и автобусов.
«Атланта» потом можно будет прямо к подъезду подогнать, Мутант показал на площадку перед входом в штаб, чтоб не бегать взад-вперёд.
Его спутники согласно кивнули.
Хорошее место, продолжал Мутант, а главное очень информативное. Я тут в цокольном этаже архивы нашёл, журналы по учёту стрельб, и всё такое. Сейчас покажу. Кстати, здесь даже помыться при желании можно есть душевая, вода бежит худо-бедно. Ржавенькая, но вполне сносная.
Вошли внутрь. Тишина, полумрак и запустение. Однако, здесь присутствовала видимость порядка.
Вошли внутрь. Тишина, полумрак и запустение. Однако, здесь присутствовала видимость порядка.
Я убирался, Мутант понял, что гости несколько удивлены этим фактом, не в свинарнике ж жить. Вот даже плакаты нашёл и повесил на стены, он указал на три больших постера, аккуратно висящие напротив входа. Выполнены они были в лучших традициях советского прошлого стопроцентные образцы агитпропа.
«Воины земли и неба! Надёжно храните мирный покой!» гласил первый плакат, изображающий три головы, расположенные друг за другом а-ля Маркс-Энгельс-Ленин боец в пилотке, лётчик в шлеме с поднятым щитком и некто тоже в шлеме и с кислородной маской, полностью скрывающими лицо.
«Воин, бди! Огнём кинжальным обруби пришельцу жало!» было написано на втором. Здесь образцовый солдат открытое лицо, атлетические плечи, гимнастёрка, галифе, начищенные сапоги крошил из автомата поверженное наземь существо, отдалённо похожее на осьминога.
Третий же плакат заметно отличался от двух других, и то, что сначала было принято за очередную армейскую агитку, оказалось, скорее всего, афишей какого-то фильма. Высоким, каллиграфически выверенным шрифтом, от которого веяло ностальгией по ушедшей эпохе родного кинематографа, на фоне звёздного неба тянулась наискосок разбитая на две строчки надпись: «Бесконечное одиночество в глубоком космосе». В левом от зрителя нижнем углу сосредоточенный космонавт в напоминающем круглый аквариум прозрачном шлеме с антенной на макушке, а справа проступающее сквозь вселенскую тьму лицо девушки. Их взгляды не пересекались. Мужчина явно был занят пилотированием корабля или изучением новой планеты, а девушка смотрела вдаль, куда-то в левый верхний угол, и читались в её взгляде любовь, печаль и надежда.
Хлыщ стоял, и как заворожённый смотрел на это чистое, красивое, абсолютно лишённое вульгарности лицо женщины, чей любимый бороздил пространство в сотнях, тысячах световых лет от неё. Возможно, он вернётся домой, когда её уже не будет на свете, возмужавший, убелённый сединой, смирившийся с тем, что время на Земле безжалостно проглотило всё, что он любил, и к чему был привязан. Отбиваясь от учёных и врачей, он каждый день будет искать своих потомков, и однажды узнает, что его правнук покинул Землю, отправившись к далёким мирам, и вернётся обратно, когда его самого уже не будет в живых. Бесконечное одиночество Хлыщ плакал. Крупные слёзы катились по щекам, и с каждой секундой эмоции всё больше заполняли сознание. Бесконечное одиночество
Саня! голос Антонова прозвучал глухо, как сквозь ватное одеяло, Саня, ты в порядке?
Прощаясь на миг,
Расстаёмся навеки.
И тихо плывём через времени реки.
Ракеты разлуки,
В безвестность сорвитесь,
Стальные колёса,
Крутитесь, крутитесь!
Слова застревали в горле. Хлыщ медленно опустился на пол, его плечи судорожно вздрагивали, да и всего трясло словно в лихорадке. Шарк присел напротив, прикурил сигарету, протянул её товарищу.
Забери плакат себе, сказал он, Это твой трофей. Хотя, что в нём такого?
Хлыщ закивал, сделал несколько затяжек, закашлялся. Вселенская тоска постепенно начинала уходить. Муравей и Мутант заботливо помогли ему встать.
Да-а-а, ошарашено протянул Сладков, пристально глядя на третий плакат звёздное небо, бравый боец с автоматом и старомодной каске на переднем плане, за ним ближе к правому от зрителя краю знакомый всем голубой шарик родной планеты и надпись вверху. Наискосок, высоким, каллиграфически выверенным шрифтом: «Воин, помни! Тебя ждут дома!».
Хлыщ поднял заплаканные глаза, снова посмотрел на лицо девушки, подошёл к стене, осторожно снял ветхую бумагу, свернул в рулон. Наступила немая сцена. Нарушил молчание Мутант.
Пойдем на второй этаж, сказал он, посмотрим журналы учёта стрельб. Как ты, Хлыщ?
Уже в порядке, Хлыщ достал бандану, вытер лицо, можем идти.
Я должен обследовать тебя, Сладков с ног до головы осмотрел Хлыща, даже обошёл его вокруг, Чуть позже.
Хорошо, Ник, Хлыщ постарался улыбнулся, Я не против.
По добротной каменной лестнице не хуже, чем в столичных «сталинках» поднялись этажом выше, прошли по пустому коридору.
Вот здесь, Мутант открыл одну из дверей, обитых тёмно-коричневым дерматином, Это кабинет начальника Полигона. Ну, и мой, заодно. Заходите.
Вошли. Кабинет был просторный, с огромным светлого дерева столом в дальней части, одинаковыми шкафами вдоль одной из стен, кожаным диваном, недорогими, но качественными такими же светлыми, как и стол, стульями. Над столом портрет неизвестного военачальника, породистого мужчины лет шестидесяти в орденах на тёмно-зелёном кителе. Любопытный Муравей подошёл поближе.