Отлично, ваше тело должно послужить превосходным контрастом для нашей женской модели. Быть может, есть ещё?
Я тоже хочу! поднял руку Лиргамир.
Вот и прекрасно, кивнул я. Таня, прошу за ширму. Кстати, можете остаться в трусиках, не сатрап же я, в конце концов Остальные раздевайтесь прямо здесь. Если кто-то стесняется семейных трусов, разрешаем остаться в джинсах.
Отчего же, семейники очень живописны, захохотал Щелкун.
Все, включая претендентов в модели засмеялись. Уже через несколько минут перед нами рядом на большом столе сидел белокожий, стройный Лиргамир в одних трусах, кстати, самых модных, будто знал, что придётся всем показывать, таких, как на рекламных постерах, которые я видел этим летом за границей, и качал ногами, посмеиваясь. Курилов устроился в одиночестве на высокой тумбе, легко запрыгнув на неё. И, наконец, из-за ширмы вышла Таня Олейник Хотелось выдохнуть, как в «А зори здесь тихие», когда все восхищались красотой одной из героинь. Так же светилась и наша Олейник, как Женя Комелькова.
Она вышла и остановилась, не смущаясь, выпрямив спину и расправив плечи, при всей изящной тонкости фигуры, она не была костлява, тонкие длинные мышцы играли под белой опалесцирующей кожей, очертания груди, не слишком маленькой для такой узкой талии и бёдер, были прелестны, светло-коричневые соски будто усмехались слегка, пока Таня стояла несколько секунд, позволяя всем разглядеть себя. Трусики на ней самые простые, почти невидимые, такие как раз, как положено носить моделям, чтобы их не было видно под одеждой и теперь не отвлекающие взгляд от неё. Но проклятая повязка осталась на голове. Я не мог этого позволить. Поэтому подошёл, и со словами:
Только без этого, снял её с её головы.
Её волосы плеснулись на спину снежной волной. Я указал на стол, где уже устроился Лиргамир.
Прошу.
Залезай, Танюшка, небось, не замёрзнем? хохотнул Лиргамир, подавая ей руку. Она улыбнулась ему, подняв ладонь, и он хлопнул своей ладонью о её, получился шутливый дружеский жест, а потом помог ей забраться и устроиться рядом. Он ей нравится? Неужели не замечает, что он гей?
Кстати, сегодняшние модели от занятия не освобождаются, сказал я.
Все три фигуры, представшие нам, были прекрасны, по-своему. Курилов сложённый прекрасно, очень мощный для своих молодых лет, с годами может отяжелеть, но скорее всего, это только придаст ему мужественной красоты. Лиргамир составлял с Таней рядом на удивление гармоничную пару, он очень стройный, даже худощавый и белокожий, его тело вполне мужественное и мускулистое очень гармонировало с её: те же прямые плечи и красивые ключицы крыльями, длинные ноги и руки, белая кожа. Они могли бы быть братом и сестрой, к примеру
Я сижу слишком близко, сказал Лиргамир. Мне неудобно рисовать Таню.
Ничто не мешает вам пересесть, сказал я.
Иди ко мне, на коленочки, засмеялся Курилов, и все поддержали его, наконец, разрушая возникшее напряжение.
Э, нет! Боюсь в тебя влюбиться после.
А ты не боись, я добрый! широко улыбнулся Курилов, вкупе с его замечательной внешностью этот рокочущий голос и белозубая улыбка, подействовали разрядкой на всех, как и шутливый хлопок Лиргамира и Тани.
Все мы хохотали, и будто не было взбучки, устроенной мной Тане. И занятие прошло превосходно. У всех получились сносные эскизы. Таню рисовали все мальчики, сама Таня успела набросать и Курилова, и Лиргамира, но принимая её эскизы, я сказал:
«Отлично» ставлю авансом и только за вашу исключительную красоту, спасибо, доставили радость старику. Кстати, останьтесь после занятий сегодня, мне нужно с вами серьёзно поговорить.
Валерий Карлович, мы тоже хотим побыть моделями как-нибудь, сказала Саксонка Карина, улыбаясь и слегка заигрывая, вот с кем было бы как всегда
Прекрасно, Кариночка, после каникул милости просим, улыбнулся я как можно лучезарнее.
Я дождался Таню в своём кабинете около четырёх, у них была лекция по истории искусств после моего занятия. Пока я ждал её, я рассматривал их работы. Таня на них, на этих эскизах, изображавших её, не была и близко так прекрасна, как на самом деле. Я взялся за пастельный карандаш и сделал несколько набросков. Нет и у меня не получалось. Я должен узнать её лучше, я не понимаю пока, я пока её не чувствую, а я должен
Валерий Карлович
Я обернулся к двери.
Можно к вам? Таня стояла в дверях.
Можно к вам? Таня стояла в дверях.
АТаня да-да, входи э я растерялся немного, я слишком много думаю о ней. Входите.
Она вошла, и снова в этом ужасном платье и в той же ужасной чёрной повязке на волосах. Я встал из-за стола, стол у меня обширный старинный, как и диван, громадный кожаный мастодонт, с резными финтифлюшками на спинке и подлокотниках, что стоит тут, наверное, ещё со времён царизма.
Таня вы
Валерий Карлович, если вы считаете, что я не должна работать манекенщицей, что это как-то мешает, я, конечно, брошу, сказала Таня.
Что?.. я даже не понял, о чём она говорит. Нет-нет не надо. Если вы вам это нравится Я только это от ревности, знаете ли.
Я обошёл вокруг неё, вдыхая аромат, который распространялся от неё, чистой кожи, теплых волос, шеи, мои пальцы пахли её шеей, после того, как я однажды касался её. А теперь я чувствовал, как пахнет она вся, я не мог этого знать, но мне казалось, что я знаю каковы на вкус её губы, мочки, соски
Она обернулась, удивлённо хмурясь, от этого её ресницы достали до этих самых тёмных и блинных бровей.
Вы Валерий Карлович вы что вы влюблены в меня? спросила она изумлённо.
Ну вот и всё Я поднял руку к её волосам и стянул проклятую повязку, отбросив её куда-то на пол, и, намотав её волосы, оказавшиеся в моих руках на ладонь, притянул её к себе, целуя. Губы какие полные горячие изумительно мягкие губы захватить их вполнепробраться за них, влиться всем ртом в её, полный сладострастного огня, что полился внутрь меня сразу я прижал её к себе другой рукой, такую тонкую, но она вдруг выгнулась, будто хотела вглядеться в моё лицо.
Ва Валера она подняла руку и коснулась моей щеки, как будто хотела убедиться в чём-то и всматривалась так, словно узнавала.
Я отпустил волосы, незачем больше было удерживать её, она не собиралась выскальзывать, я коснулся ладонями её лица, к волосам, к шее и теперь она поцеловала и меня в ответ, разомкнув губы, касаясь языком моих губ
Жёсткий и узкий диван отлично может служить ложем любви, если достаточно желания
Мне неожиданно стало плохо. То ли потому, что я не ел с самого вечера, а уже давно прошло время обеда, пятый час, то ли потому, что понял, наконец, со всей отчётливостью, в какой капкан я попал. А может быть, я почувствовал что-то страшное, что касалось меня, но чего я не мог знать, только чувствовать. Я не взялся бы даже анализировать, что со мной, так сдавило грудь, будто кто-то наступил. Что это такое? Приступ стенокардии? Или ужас того, что едва я задумал уйти от Альбины, едва уже решил это, как она, в самом деле, оказалась беременна.
Но, как и почему? Разве я спал с ней?..
Тогда, в августе, проснувшись в середине дня, я обнаружил себя возле мирно сопящей на диване Альбины и, поняв, что кроме нас больше никого нет, стараясь не шуметь, быстро умылся в ванной и ушёл, придержав «собачку» в английском замке, чтобы не щёлкнула и не разбудила Альбину, я вышел вон и сразу побежал. Я сильный тренированный человек и пробежать несколько километров для меня не составляет труда.
Я прибежал в усадьбу, но Тани не было здесь. Всё осталось, как было, когда я уходил, но только не было её и не было больше здесь жизни, как не было огня в камине. Я бросился к ней домой. Мне открыла её мама.
Валера Вы. она странно смотрела на меня.
Лариса Валентиновна, Таня она
Она уехала, Валера, сказала Лариса Валентиновна, почему-то бледнея.
Уехала?.. Как это?.. Куда?!
В Ленинград. Утренним поездом.
В Ленинград?.. как это может быть? Почему? какой-то абсурд, как это может быть
Они с Володей Книжником туда уехали.
О, Боже меня будто камнем ударили в лоб. С Книжником
Лариса Валентиновна говорила что-то ещё, даже приглашала войти и выпить чаю, «а то на мне лица нет», но я, чувствуя, что этот самый камень, который ударил меня в лоб теперь у меня в груди вместо сердца, потому что оно даже не бьётся, отказался и пошёл прочь. Куда? Конечно, домой.
Дома мама встретила улыбкой, как всегда. Сегодня воскресенье, все по домам.
Пообедаешь, Лер? спросила мама. Как Таня? Ты что-то не в духе. Поссорились?
Таня уехала Таня.
Да ты чё Всё-таки Лер ты ну, словом, не умирай только от этого, а? Ну, я говорила тебе, она не для тебя девочка. Она ни в чём не подходит тебе.
Я посмотрел на маму. Господи, как мне надоело это. Да мне никто на свете не подходит больше Тани, с которой мы даже дышим в унисон