Ка-арр! услышал я где-то сверху.
На ветке тополя, растущего во дворе больницы, пытаясь удержать равновесие, раскачивалась ворона. Она смотрела на меня, то одним глазом, то другим, но не улетала.
Прячься, сказал я ей вполголоса. Метель начинается.
Мне предстояло сообщить дочери больного о тяжёлом состоянии её отца. Я набрал номер. Странно, но ответили мне сразу же после первого гудка.
Алло? ответил мне женский голос.
Людмила Константиновна? спросил я.
Да, это я.
Здравствуйте. Меня зовут Дмитрий Леонидович Березин. Я заведующий Боровской больницей. Ваш папа у нас.
Что-то случилось? спросила она как-то обыкновенно, без волнения в голосе.
Странно.
Его парализовало на левую сторону. Состояние его тяжёлое, сказал я и добавил, очень тяжелое.
Ну не мог же я тогда прямо сказать ей, что скоро её отец умрет.
Нужны какие-то лекарства? спросила она так же спокойно.
Нужно приобрести Глиатилин и Мексидол, остальное у нас есть.
Хорошо.
Запишите мой номер телефона. Как соберётесь сюда ехать, звоните.
У меня была надежда, что дочь заберёт отца в областную больницу, где ему смогут оказать квалифицированную помощь, смогут провести необходимое обследование и лечение, а после и реабилитацию. Все равно, я надеялся, что дед Костя поживет ещё хоть немного.
Я вышел из отделения почты. Солнце поднялось, но из-за начавшейся метели оно было какое-то далёкое, мутное, неприветливое. Метель уже бушевала во всю. Снежная крошка поднималась высоко и набивалась в глаза и за шиворот, больно кололась в щеки. Тополь, раскачиваясь ещё сильнее чем прежде, жалобно скрипел стволом. Ворона, сидевшая на нём, куда-то скрылась, так и не справившись со своим равновесием. Я втянул голову в плечи и, зажмурившись, как китаец во время песчаной бури, быстрым шагом зашёл в больницу.
В палате около кровати деда Кости, на стуле сидела бабушка Лизавета. Оказалось, что она приехала на попутке, а пока я был на почте, она зашла в больницу. Держа деда за руку, она бесшумно плакала и вытирала слезы платком. Дед что-то мычал, пыхтел, но ничего не было понятно. Наверное, он как мог, пытался успокоить бабушку.
Я Людмиле позвонил, сказал я, войдя в палату, обещала приехать.
Да куда там, ответила баба Лиза, украдкой вытирая слезы, метель-то вон какая
Ну, значит, после метели приедет! ответил я. Ждём!
О том, чтобы в такую метель везти больного в районную больницу, не могло быть и речи. Метель разыгралась не на шутку. На обед домой я так и не пришел не было времени. Домой я шел уже в темноте, по колено утопая в снегу. Уставший, с болью в шее и в полной растерянности: «Что мне делать с таким тяжелым больным?».
Дома было тепло и светло. Дочки играли в зале, жена суетилась, накрывая на стол.
Завтра, если что, выходной, сказала она. Побудь дома, хоть один день?
Я пожал плечами.
Как я могу что-то обещать? У меня в стационаре больные. Они на меня надеются, ждут помощи. Не могу же я послать всех к черту, только потому, что у меня выходной? Именно в тот момент, у меня впервые возникла мысль, что я не принадлежу сам себе, у меня нет никаких гарантий и планов на завтрашний день. Какая-то беспощадная постоянная ответственность, повинность.
За окном, метель сошла с ума. Выло так, что казалось сам чёрт лезет к нам через печную трубу, но застрял в ней и теперь от досады воет. Вот под этот вой и хлопание калитки соседского дома я и заснул. Проснулся от полнейшей тишины. Мне показалось, что я оглох во сне. Прислушался. Рядом, уткнувшись мне в плечо тихо сопела жена.
«Метель закончилась, подумал я и повернулся на другой бок. Это хорошо!»
Темно Темно и тихо. Странно Вроде бы уже почти десять утра, а темно. Что случилось?
Встал и отодвинул штору, чтоб посмотреть на улицу. Снег плотно застилал всё окно дом замело по самую крышу. Я взял телефон, чтоб позвонить в больницу и узнать, как там наш больной. Нажал на клавишу вызова, но в трубке была тишина.
«Линия оборвалась из-за метели, догадался я. Придется идти»
Я стал собираться, чтобы идти в больницу.
Поешь хотя бы, сказала жена, а то пропадаешь со своей работой сутками. Неизвестно где ешь, неизвестно где спишь.
«Как же мне с ней повезло! подумал я усаживаясь за стол. Действительно, надо поесть, а то опять неизвестно, когда домой вернусь. Сколько же у нее терпения?».
«Как же мне с ней повезло! подумал я усаживаясь за стол. Действительно, надо поесть, а то опять неизвестно, когда домой вернусь. Сколько же у нее терпения?».
Я вышел на улицу. Солнце поднялось и светило ярко-ярко. Его свет отражался от белоснежных покровов, искрился и больно резал глаза. Вчерашней метелью с деревьев и кустов сдуло последние сухие листья. На голых ветках, громко и возмущённо чирикая, сидели воробьи.
«Ох, и снегу намело! думал я, пробираясь в сторону больницы. Кое-как из двора вышел! Ещё бы воробьям не возмущаться все кормёжные места замело!».
По центральной дороге, по направлению к больнице, был проложен единственный широкий след от проехавшего автомобиля. След этот вел в больницу. А возле самой больницы стоял огромный черный джип Ниссан Террано.
«Приехала» подумал я.
В палате, где находился дед Костя, пахло дорогим парфюмом и мандаринами. Стояли пакеты с пелёнками, памперсами для взрослых, и ещё какие-то средства ухода за тяжёлыми лежачими больными. Рядом с дедом Костей сидела женщина, примерно сорока пяти лет на вид.
Здравствуйте, обратился я к ней.
Здравствуйте, ответила она и тут же спросила. Вы Дмитрий Леонидович? Где мы можем поговорить?