Прибыв сюда, северяне, конечно же, были поражены плодородием местных полей и лесов, вот только встретили такое ожесточенное сопротивление от коренного населения, что понадобилось несколько месяцев, пока им удалось обосноваться в одном порту, собрать первую партию продовольствия и отправить на родные острова. Затем понадобилось еще несколько лет, чтобы подавить все основные очаги сопротивления и наладить регулярные поставки. Вот только Ултав не смог увидеть ни первый караван, ни первую отбитую крепость, и погиб он не от меча или стрелы во время сражения, а от укуса какого-то насекомого.
В первый же день, как только они сошли на берег, у него к вечеру распух лоб над правой бровью, Ултав пояснил, что его какая-то мошка с необычайно узкими и длинными крыльями укусила. К утру его брови и веки распухли так, что он не мог открыть глаза, а по всему лицу, начиная от места укуса, поползли темно-синие линии вен. Лекари, пытаясь ему помочь, даже вскрыли ему брови и лоб, на некоторое время опухоль действительно спала, но к вечеру его свалила лихорадка, а через три дня, так и не придя в себя, он испустил последнее дыхание.
Лесная чаща расступилась перед путниками с необычайной внезапностью без привычного предшествующего этому событию просвету в листве, и перед ними раскрылась широкая равнина с бескрайними жгуче-зелеными полями, умышленно подтопленными водой местными земледельцами. Поля были разделены на ровные прямоугольники, чьи четкие грани и правильные формы могли бы конкурировать с пчелиными сотами. По левую руку, у подножья скалы, рядом с небольшим водопадом расположилось достаточное крупное селение, преимущественно состоящее из хижин, сооруженных из стволов тех самых кустарников, которые росли здесь повсеместно.
Ну, что скажешь, мой друг? громко приветствовал Стизора и его путников высокий атлетического телосложения мужчина с грубыми чертами лица, полностью лишенный волосяного покрова на голове, но с густой бородой, заплетенной в одну толстую косу. Я превзошел твои навыки следопыта и определил, по какой именно тропе вы пойдете к нам, а главное даже рассчитал время вашего прибытия.
Кого ты пытаешься обмануть, Гонфрид? усталым, но достаточно бодрым голосом ответил ему Стизор. Старцы туземцев тебе помогли, что, собственно, и пугает меня в этих землях. Они знают о нашем маршруте до того, как мы определим его себе сами.
Дивный край! прохрипел Гонфрид и обнял своего друга, который более чем на голову был ниже его, а тот в ответ обхватил его обеими руками и похлопал по плечу.
Я безмерно рад нашей встрече.
Можешь не сомневаться, я также. Более того! Для нас твое появление дар небес и, несомненно, хороший знак. Раз ты здесь, значит, порт и старая крепость работают как часы и более не нуждаются в твоем присутствии.
За это можете не беспокоиться, попытался заверить Стизор, но голос выдавал его опасения по поводу того, что как бы не пришлось вернуться обратно, если его преемники не справятся.
Плевать на все! скривил свой рот в подобие улыбки Гонфрид, но больше походившим на оскал, хотя глаза его горели искренней радостью. Сейчас ты заслужил лучшую выпивку и отдых! Давай мы уладим одну формальность определим тебе жилье, и я покажу тебе свой кабак.
Я же просил выделить мне отдельный дом, возмутился Стизор.
Если для тебя столь принципиально, можешь разместиться в общей казарме, получил он в ответ. Не до отдельных дворцов сейчас. Я сам до сих пор живу в хижине, как и все остальные.
Но время и силы для кабака вы нашли, в то время как к строительству крепостной стены еще даже не приступили, а для меня лачугу соорудить не удосужились, хотя я просил об этом пару лун назад.
Если бы наши отцы не дружили так близко и не поклялись в братстве, я бы придушил тебя еще в детстве! Вот как тебе удается своим занудством испортить абсолютно любое событие?! Следуйте за мной, воины! перешел на формальную речь огорченный Гонфрид.
Определение жилья, по сути своей, означало выбор женщины из числа местных жителей, к которой и заселялся командир отряда оккупантов или иной значимый деятель: строитель, капитан флота или летописец вождя. Стизор пытался сопротивляться этому каждый раз, но в итоге выбор был невелик: оставаться на лодке, заселяться к воинам или согласиться на совместное проживание с одинокой вдовой, которая потеряла мужа или сына, а возможно, и обоих. Причем потеряла своих мужчин как раз в войне против соплеменников Стизора, а поэтому мечтала отравить или перерезать горло спящему сожителю.
Если бы наши отцы не дружили так близко и не поклялись в братстве, я бы придушил тебя еще в детстве! Вот как тебе удается своим занудством испортить абсолютно любое событие?! Следуйте за мной, воины! перешел на формальную речь огорченный Гонфрид.
Определение жилья, по сути своей, означало выбор женщины из числа местных жителей, к которой и заселялся командир отряда оккупантов или иной значимый деятель: строитель, капитан флота или летописец вождя. Стизор пытался сопротивляться этому каждый раз, но в итоге выбор был невелик: оставаться на лодке, заселяться к воинам или согласиться на совместное проживание с одинокой вдовой, которая потеряла мужа или сына, а возможно, и обоих. Причем потеряла своих мужчин как раз в войне против соплеменников Стизора, а поэтому мечтала отравить или перерезать горло спящему сожителю.
А вот останки единственной женщины, которая решилась отравить нашего воина, словно прочитав мысли Стизора, похвалился воин по имени Хорав, который шел рядом с Гонфридом, указывая на парочку костей, болтающихся от ветра, подвешенных за перекладину высокого столба перед входом в селение. Еще пару недель назад там висел весь скелет, но сезон дождей постарался, а на днях ветром сорвало остальные кости. Несмотря на то что от этой женщины остались только кости запястья, память о ней и необходимости учтивого отношения к нам живет в головах каждого жителя этой деревни.
Никто не стал каким-либо образом комментировать данный экскурс Хорава, но не бросить взгляд на останки бесчестной убийцы они не смогли. В поселении, состоящем в основном из стариков, женщин и детей, все по-разному относились к этой группе воинов в тяжелых доспехах и уже приноровившихся к местному климату мужчин в более легкой одежде.
Это Лоуси, представил местного худощавого старика Гонфрид, который низко кланялся и указывал на девушек, стоящих перед ними. Он чуть глупее наших псов, далее пояснил островитянин. Он также окликается на свою кличку, понимает большинство наших команд, но говорить так толком и не научился. А это еще что такое? далее возмущенный взгляд северянина обратился к старцу. Ты же говорил, что у вас нет грудастых. Я прямо у тебя спрашивал, а ты говорил, таких нет. Ты почему мне раньше не показывал эту даму?
Ты сказал, большой господин, с писклявым акцентом отвечал ему Лоуси, словно выдавливал из себя каждое слово, а вены на его тонкой шее от этого набухали так, что казались готовыми разорваться и лопнуть, Уважаемый, ты сказал. Лучшую женщину надо, ты сказал. Очень большой господин, ты сказал.
А я, по-твоему, кто? замахнулся в желании ударить его воин. Конский член, что ли?
Не знаю «член», покачал головой старик, не пытаясь уворачиваться от возможного удара, конский, конечно. Господин конский.
Даже Стизор в этот момент не выдержал и засмеялся во весь голос, а его друг, видя смех своего сурового товарища, пожимал плечами:
Ну вот, что ты с них возьмешь. Назвал меня конским, потому что в его голове, лишенной мозгов, конь ассоциируется с достатком. А ты говоришь про крепость. Про кабак. Кабак нужен здесь больше, чем каменная стена вокруг селения. Боевой дух воинов должен быть крепче любых стен, а как его без хорошего питейного заведения поднять в этой проклятой земле.
Девушка, о которой говорил Гонфрид, действительно отличалась от других. Она была на голову выше всех остальных, ее волосы были смолисто-черного цвета, в отличие от преобладающих русо-выцветших волос местного населения. У нее была такая же смуглая кожа, но размер груди был практически сопоставим с формами женщин, которых северяне привыкли видеть на своих островах. Остальные девушки вовсе казались все на одно лицо, одного типажа, спутать их было проще простого. Одна из первых шуток, которую придумали соплеменники Гонфрида, прибыв на эти земли, заключалась в предположении, что мужья местных женщин не могут отличить своих жен от других, как и жены их никогда не пытались это сделать в отношении своих мужей.
Разве что взгляд некоторых девушек отличался. Так и в данном случае, некоторые, утомленные скорбью, притупили свой взор в землю, некоторые смотрели с ненавистью, хотя Лоуси беспрестанно делал им какое-то замечание на своем наречие, но даже в этом случае кто-то выдавливал из себя улыбку, а кто-то пронизывал старика испепеляющим взглядом, от которого тот еще сильнее прижимался к земле, хотя и ранее он стоял, сгорбившись параллельно земле. Среди них была и та, у которой глаза горели, и она с неприкрытым интересом разглядывала Стизора.