Ну, рассказывай! сказала одна голова.
Что рассказывать? не понял я.
Я же говорю дурачок! сказала вторая голова. Ты присядь, в ногах правды нет! голова указала мне на кряжистый табурет. Я сел.
Правды вообще ни в чем нет! категорично заявила третья голова Весь мир сплошная иллюзия, сиречь обман! Как ты считаешь, Иванушка?
Не знаю честно сказал я. Я об этом еще не думал!
Точно, дурачок! сказала вторая голова А пора бы уже задуматься! Здоровый лоб! Скоро жениться время придет! А ты даже не думал! Ну что, ветрогоном тебя определили?
Да, ветрогоном сказал я. погонщиком ветров.
Это одно и то же! заявила первая голова. Хорошо, Иванушка, считай, что познакомились. Я буду твоим начальником. Завтра к шести утра без опозданий! А то придется тебя съесть!
Я вздрогнул.
Да ладно, дурачок, не бойся! сказала вторая голова, оскалив длинные желтые зубы. Я людей не ем. Вы невкусные!
А откуда знаете? спросил я.
Известно, откуда! Горыныч подмигнул первой головой. Людоед рассказал! А я ему верю! Нельзя не верить существу, которое познало внутренний мир человека до глубины! Понимаешь меня? Горыныч захохотал всеми тремя головами.
Я кивнул.
Молодец! сказал Горыныч Должны сработаться! Завтра с остальными познакомишься! А сегодня иди домой, отдыхай. Завтра
К шести утра сказал я.
Молодец кивнул Горыныч всеми тремя головами. До завтра, Иванушка!
До свидания! сказал я и вышел из терема. До Москвы, где я жил в доме своих родителей, было далековато, поэтому я нашарил в кожаной переметной суме (между прочим, модная штука от фряжского портного сумок. Суму мне подарили родители на совершеннолетие), телефон и вызвал такси. Самобеглая коляска приехала очень быстро примерно через час, и я даже не успел как следует развести костер, чтобы пожарить пойманного в небольшом озерце, маленького зеркального карпа. Извозчик румяный парень в летней белой рубахе, которая, явно, знавала и лучшие времена, так как была мятой и не совсем свежей, недовольно покосился на меня.
В Москву? недружелюбно спросил он, сплевывая шелуху тыквенных семечек, которые грыз без перерыва. Самобеглая телега его не вызывала уверенности в том, что мы доедем. Какая-то кривая, на деревянных колесах, скособоченная, вся в лохмотьях облезшей голубой краски. На задней доске была выведена белой краской корявая надпись «Рябина»
Ага сказал я, убирая телефон обратно в суму.
Ну, садись, коли так! сказал извозчик. Как звать-то тебя?
Иванушка ответил я, усаживаясь на телегу и подкладывая под себя для мягкости, пук соломы.
А я Дунай представился ямщик. Был богатырем, ходил в походы, бился с Добрыней даже как-то раз! Дунай Иванович может, слыхал?
Я попытался вспомнить. Мне даже показалось, что я что-то такое слышал в одной из передач по зеркалу, но точно припомнить не смог.
Не помню честно признался я.
Аааа! понимающе протянул Дунай. Ты из этих!
Из каких? не понял я.
Ну, дурачок? ухмыльнулся Дунай.
Это начинало действовать на нервы. Почему-то мой первый день самостоятельной жизни проходил под девизом «Назови всяк Иванушку дурачком!». Я промолчал и решил обсудить этот феномен с Емелей, когда вернусь домой. Дунай Иванович взялся за вожжи самобеглой телеги, и мы понеслись к Москве. «Рябина» грохотала и тряслась на неровностях грунтовой дороги, Дунай Иванович затянул какую-то заунывную песню.
Не нравится песня? вдруг спросил он. Что же, могу и другую! И он запел что-то плясовое, с залихватскими присвистываниями и бодрыми выкриками. Так мы доехали до Москвы. Кремль распахнул перед нами ворота в город, и я, спрыгнув с тряской телеги с именем «Рябина» Дуная Ивановича, похромал домой в двухэтажный терем, который отец сложил из вековых дубовых бревен еще лет пятнадцать назад. Крыша нашего фамильного терема была крыта полированной медью и сейчас она сверкала в лучах заходящего солнца, словно расплавленный металл.
Лучшая дорога это дорога домой, правда, сынок? встретила меня в сенях мама с караваем. Мама у меня была красавицей! Высокая, стройная, с красивым лицом, большими голубыми глазами и длинной, до земли косой из золотистых волос, в которую была вплетена алая шелковая лента. Ну что? Устроился на работу? В народе тот не забудется, кто честно трудится!
Видите, я же говорил! Мама этими пословицами просто сыпет!
Привет, мам! сказал я, целуя ее в щеку. Я попытался вспомнить или придумать какую-нибудь пословицу по случаю, но не смог. Да, взяли ответил я просто.
Кем и куда? спросила мама. Но ты ведь знаешь, что не место красит человека, а человек место?
Да, знаю, мам! ответил я и пошел в нашу с Емелей комнату.
Емеля, как всегда, бездельничал. Он болтал по зеркалу с какой-то красивой зеленоволосой девицей с карими глазами.
О! воскликнул он, когда я вошел в комнату. Иванушка, познакомься, это Щука! Щука, познакомься это Иванушка, мой младший брат! Будет работать погонщиком ветров!
Ого! Щука в зеркале округлила глаза Я еще никогда не видела ветрогонов!
Я только с завтрашнего дня ветрогон! сказал я, А пока просто Иванушка, которого все почему-то называют дурачком! Как сговорились, блин!
Не расстраивайся, Иванушка сказала Щука из зеркала И совсем ты не дурачок! Емеля, приглашай Иванушку на дачу ко мне в выходные!
Да, Иванушка сказал Емеля у Щуки в субботу день рождения и она приглашает к себе на дачу! Поедем?
Если честно, телега Дуная Ивановича, видимо, так растрясла мою голову, что я так и не понял хочет Емеля, чтобы я поехал с ними, или не хочет. Не заметив от него никаких намеков, я согласился. Щука обрадовалась, а вот Емеля, как мне показалось, не особо. Подумав про себя, что на подобные случаи, у нас с Емелей должна быть какая-то система тайных знаков, я пошел к отцу в кабинет, чтобы рассказать о том, что меня взяли на практику. Отец встретил меня с радостной улыбкой. Оказывается, ему уже позвонили и сообщили новость. Еще бы! Самому Серому Волку, да чтобы не позвонили! Все-таки, полковник полиции это вам не гном какой-нибудь или Барабашка! Фигура значительная и значимая!
Ну, сын сказал отец Горжусь тобой! С самим Горынычем работать будешь! Дай-ка я обниму тебя! и отец сгреб меня в объятия. Вас никогда не сдавливал кольцами своего тела удав? Меня, честно скажу, тоже нет, но мне кажется, по сравнению с объятиями отца, сдавливание удава просто легкое прикосновение. Отец обнимал так, что у меня хрустели кости и я начал задыхаться. Решив уже было, что так и погибну в горячих отцовских объятиях, я внезапно оказался на свободе. Отец усадил меня на диван, обшитый красным бархатом, на который он позволял садиться только маме или особо дорогим гостям и налил мне чарку хмельного меда.
Вот, сын! сказал он, вкладывая чарку мне в ладонь. Вот ты и стал совсем взрослым и можешь себе позволить осушить чарку с отцом!
Спасибо, папа ответил я, отставляя чарку на стол. Я не хочу.
Это была правда. Хмельное я не пил, в отличии от Емели, да и никогда не хотел даже попробовать.
Ты дурачок что ли?! воскликнул отец. Мать! Поди-ка сюда, полюбуйся на нашего дурачка! Он с отцом чарку отказался выпить!
Стаканчики да рюмочки доведут до сумочки! сказала мама, входя в кабинет и улыбаясь Дурачок грешит один, а умный соблазнит многих!
Ну знаешь! в сердцах сказал отец, выпивая мою чарку. Не ожидал я от тебя, Василиса, что ты меня дураком назовешь!
Глупая жена мучит, а умная учит! сказала мама. Давай-ка, сын, к столу! И ты, дорогой! Ужинать будем! Без ужина подушка под головой вертится!
Мы спустились в гостиную, за наш большой семейный стол, который сколотил нам дед из толстенных можжевеловых досок, расселись по скамьям.
Мама стала накрывать на стол.
Ты, Иванушка, первым делом, на работе заведи дружбу с кем-нибудь умным! сказала мама. Друг научит, а недруг проучит!
А почему именно с умным? с подозрением спросил я. Потому что я дурачок?! Мама, и ты туда же?! Я не дурачок!
Так я и не сказала, что ты дурачок! удивилась мама Всякой матери свое дитё мило хоть немо, хоть криво! А ты у нас красавец и умник! Просто люди не умеют еще это увидеть! Нехитер парень, да удачлив, неказист, а талантлив! Это про тебя, правда, отец?
Ты знаешь, дорогая сказал отец, выпивая традиционную вечернюю чарку. Я иногда, честное слово, не до конца понимаю, о чем ты говоришь!
Мудрость помощник счастью ответила ему на это мама. Честно, в этот момент я тоже не понял, к чему она это сказала! Переспрашивать, конечно, не стал, чтобы не навлечь на себя еще пригоршню пословиц.
Вдруг за окном загремел гром, сверкнула молния и по крыше забарабанил ливень.