Карман ворон - Джоанн Харрис 3 стр.

Что это за колдовство такое? Что за хвороба? Я пытаюсь очиститься полынью и валерианой. Я не селянка, чтобы вздыхать по колокольному звону и пению птиц. Я не человеческая девушка, чтобы мечтать о свадьбах и венках. Не следовало мне снимать с боярышника амулет деревенской девицы. Боярышник мстителен, коварен и стар обкрадывать его было ошибкой. Я вытягиваю из сердцевины ведьминого камня алый лоскут и кидаю его в огонь костровой ямы. Сам камень бросаю в ручей, тот донесет его до моря. Боярышник со временем позабудет о случившемся, и все вернется на круги своя. Однако, несмотря на избавление от амулета, Уильям остается занозой в моем сердце. Когда я все-таки засыпаю, мне снится летняя ночь с ним. Теплый и нежный, он на вкус как земляника и кровь.

3

Сегодня я пятнистая лягушка в озерных камышах. Озеро глубоко, черно, как трясина, и холодно из-за горных вод: в него впадает с десяток ручьев и водопадов. На возвышающихся над водой островках живут выдры. Сегодня идет дождь. Теплые капли мягко ложатся на землю, точно стежки на нежнейший шелк. А моей душе ничего не приносит радость: ни озеро, ни лес, ни дождь, ни небо мой возлюбленный далеко, и без него все безрадостно.

Его зовут Уильям Мак-Кормак. Мне поведала об этом белоголовая ворона, которой поведала об этом черная овца, которой поведала об этом полосатая кошка, живущая в замке, окруженном сухим рвом. Замок принадлежит пожилому богачу сэру Джеймсу Мак-Кормаку. Он лэрд[7] этого участка земли, и Уильям его единственный сын.

У странствующего народа нет ни замков, ни состояния. Мы не владеем ни землями, ни территориями. У нас есть горы, моря, озера, болота и реки. Они наше наследие. Но Уильям однажды унаследует все то, чем владеет его отец: замок, земельные угодья, золото, отару овец и амбары с зерном. Все ручные существа, которыми владеет его отец, тоже перейдут ему в услужение. По меркам моего народа Уильям будет богатым человеком. А расположения богатых людей, куда бы они ни пошли, всегда ищут и аристократки, и деревенские девушки, и простолюдинки, и куртизанки. Однажды Уильям влюбится и женится на полюбившейся девушке. Их имена громко произнесут в церкви, где они обвенчаются. На ней будет муслиновая фата, а на нем венец. Надетое на ее палец золотое кольцо свяжет их навечно. И он уже никогда не будет моим и не посмотрит на меня с любовью. Кто ж полюбит смуглянку, которая не остается надолго в своем теле?

Зря я выбросила ведьмин камень. Такие камни мощные амулеты. Посмотрев при свете сальной свечи в отверстие в его сердцевине, можно увидеть далекое море и, возможно, даже посмотреть сквозь замковые стены. Если бы я сохранила амулет, то полюбовалась бы на Уильяма, пока он спит. Я не сводила бы с него глаз, где бы он ни был и куда бы ни пошел, пока в конце концов не устала бы от этой игры. Но амулет утерян, а его чары сильны и не отпускают меня. Мне остается лишь надеяться, что я позабуду красивого юношу в зеленом жакете, который короновал меня венком из диких роз

4

Сегодня я соловей у окна твоей спальни. Мое пение слаще меда, и все же ты меня не слышишь. Ты сидишь в покоях и читаешь книгу в переплете из красной кожи. Иногда ты вздыхаешь и устремляешь взгляд в окно, но не видишь меня и не знаешь, как жадно я смотрю на тебя с каменного подоконника.

У твоей постели лежит веточка боярышника. «Несчастья грозят тому, кто спит возле цветущей ветви боярышника». Вечером я проберусь в замок мышью, крысой или домашней кошкой, унесу приносящую неудачи ветку из твоей спальни, а вместо нее положу дикую розу похожую на те, что ты оставил в моих волосах. Розовую розу, свежую от росы и нежную, как утренний свет. Тогда, возможно, ты подумаешь обо мне. А я-то уж точно не перестану думать о тебе.

Кошка мяукает во тьме. В другое время я никогда не выбрала бы ее. Домашние кошки в лучшем случае полудики: подлизываются и урчат, выпрашивая ласку или лакомства. Однако никого не удивит бродящая по замку кошка, никто ее не прогонит. Отчего ты так вздыхаешь, милый Уильям? Отчего так тревожен? Я скребусь в твою дверь, и ты меня впускаешь. Я выгибаюсь и урчу от твоих поглаживаний.

 Киса, киса,  говоришь ты.

Почти имя. Как странно быть названной. Странно и ужасно. Ни один человек не даст мне имени ни в облике кошки, ни в моем собственном. А Уильяма тянет к диким существам, иначе он никогда на меня не взглянул бы.

 Киса, киса,  говоришь ты.

Почти имя. Как странно быть названной. Странно и ужасно. Ни один человек не даст мне имени ни в облике кошки, ни в моем собственном. А Уильяма тянет к диким существам, иначе он никогда на меня не взглянул бы.

 Киса, киса.

Я запрыгиваю на шелковое покрывало. Твоя постель, размером с мою хижину, со всех сторон занавешена тяжелой парчой. Мои когти погружаются в золото и шелк. В очаге разожжен огонь, и по моей подсвеченной шерсти словно пляшут светлячки.

Тебе одиноко, Уильям? Позволь мне спать рядом с тобой. Сегодня я твоя спутница. Я буду охранять твой сон. Ни одна мышь и ни одна крыса не посмеет даже край усика сунуть в твои покои. Я буду лежать на твоей подушке и урчать, пока ты не станешь моим навсегда.

Так вот каково это быть названным существом, быть прирученным существом, питомцем. Конечно же, это глупо и абсурдно. И все же как приятно находиться рядом с тобой, ощущать твои нежные поглаживания. Сегодня мне приятно быть ручной. К тому же, кроме меня, об этом никто не узнает. Я засыпаю, и рядом с тобой мне снится то, чего я ранее не знала и не хотела. Перед рассветом я возвращаюсь в свое тело опасно слишком долго находиться в чужом, поскольку потом можно не найти себя. В своем теле я лежу на папоротниковой постели, думаю об Уильяме, улыбаюсь и смотрю на луну, убывающую на гобелене небес.

5

Сегодня я коричневая горная коза на скалистом склоне. Внизу, в деревне, вижу пастуха с его стадом и фермера с лошадью, запряженной в плуг. У церкви празднуют свадьбу. «Майское замужество маета в супружестве». Тем не менее невеста в фате, похожей на защитную сетку пасечника, выглядит довольно счастливой. Жених и невеста создают собственный улей, и у них будет свой мед.

На этой неделе я все ночи провожу у постели Уильяма. Не охочусь с совой и не бегаю с лисицей, а ручной кошкой довольно урчу, любуясь Уильямом, когда он спит, или сижу на его коленях, когда он читает, и принимаю лакомства из его рук. Теперь я знаю, что поселившееся в моем сердце чувство это не проклятье, не заклятие и не иллюзия. Оно столь же реально, как звездное небо, как горячая кровь крысы, пойманной мною прошлым вечером в замковой кухне. Это чувство такое сильное и такое сладостное реально и в то же время призрачно и незримо. Меня предупреждали о нем, но оно не кажется мне опасным. К тому же мой Уильям совершенно не похож на других человеческих мужчин. Он добрый, хороший, чувственный и заботливый. Ему не место за каменными стенами и бойницами. Уильям одинок, дик и страстно желает о ком-то заботиться.

Пока я поедаю вереск, пустельга взывает ко мне с высоты:

 Держись от него подальше! Держись от него подальше!

Она предупреждает меня об опасности. Странствующий народ быстро прознает о любом нарушении наших законов. Мое нарушение пока еще не является преступлением, но вызывает беспокойство.

 Держись от него подальше,  кричит пустельга.  Держись подальше от Уильяма Мак-Кормака.

Последние дни я слышала это предупреждение много раз: от овец с полей, от зайца из высокой травы, даже от диких пчел из лесного полога. «Пчелы, пчелы, умер прежний ваш хозяин. Послужите новому?»[8]

Я сердито трясу на пустельгу рогами. Мне не нужны ее предупреждения. Я буду ходить в замок столько, сколько пожелаю, и никакой Уильям не поймает меня в свои силки. И я буду всю ночь спать на его подушке кошкой. Не потому, что он мой возлюбленный, а потому, что мне так хочется. Никто не смеет указывать мне, что делать. И, возможно, тепло очага, шелк и золото покрывала, аромат Уильяма, ласка его поглаживающих шерсть пальцев и его бархатный голос

Высоко в горах предупреждение пустельги издевательски подхватывают вороны:

 Берегись!

Но я уже в пути: сначала бегу лисицей, затем лечу соловьем, а после урчу кошкой. В ночи ругается сова: «Дура! Прирученная любовью дура!» И мышь, разжиревшая и расхрабрившаяся, кружит в свете гаснущего очага.

Июнь

Месяц роз

1

Сегодня я жаворонок кувыркающийся в облаках, оглашающий горные пики трелями, танцующий с радугой. Кто бы мог подумать, что такова любовь? Почему мне об этом никто не говорил?