1
Сегодня я жаворонок кувыркающийся в облаках, оглашающий горные пики трелями, танцующий с радугой. Кто бы мог подумать, что такова любовь? Почему мне об этом никто не говорил?
Прошлой ночью я снова была полосатой кошкой, как и каждую ночь до этого всю последнюю неделю. Я лежала на подушке Уильяма и урчала, любуясь им, пока он спал. Но я более не чувствовала удовлетворения. Мне хотелось большего. И почему бы нет? Почему я должна отказываться от того, что дано познать любой деревенской девушке? Мой народ обладает разной властью. Почему нам запрещено любить? Такие мысли привели меня к возлюбленному не в облике лисицы или соловья, а в моем собственном смуглом и обнаженном. Уильям распахнул ресницы и увидел меня. Из его глаз на меня взглянуло теплое солнечное лето.
Как ты здесь оказалась? спросил он. Ты фея? Или все это сон?
Я покачала головой.
Ты снилась мне с нашей первой встречи. Ты вышла из-за деревьев, как лесная лань. И когда внезапно исчезла, мне показалось, что от желания к тебе я сойду с ума.
Я никуда не исчезала, ответила я. Я была здесь все это время.
Потом я познала близость не как лань, волчица или рысь, а впервые как женщина.
«Значит, вот она какая любовь», удивлялась я, когда мы лежали боком, кожа к коже: сочно-смуглая и сливочно-белая. Под ладонями и губами Уильяма я пела, как соловей, парила, как орел, выла, как волк, и кричала, как пума.
Кто ты? спросил он, когда мы обессилели. Хотя бы скажи свое имя, чтобы я мог написать его на своем сердце.
Улыбнувшись, я не ответила.
Как мне найти тебя? Я умру, если больше не увижусь с тобой.
Я буду здесь, пока в море есть рыба, в ночи звезды, в небе птицы и в людских сердцах мечты.
Мне будет недостаточно этого времени, прошептал Уильям и поцеловал меня.
Я жаворонком взмыла вверх, а спустилась вниз, смеясь и преисполнившись любовью. И поклялась вечно быть только его.
2
Сегодня я должна собрать хворост и все необходимое. Три дня моя хижина пустовала. Три дня костровая яма была холодна и ивовые ловушки никто не проверял. Этим утром я пришла сюда косулей. В солнечном свете над дверью сияли мои яркие вещи, а усевшаяся рядом белоголовая ворона хрипло прокаркала предупреждение. А еще этим утром ко мне пришел большой черный пес. Он сел возле меня, заглянул в глаза и прорычал: «Возвращайся домой! Возвращайся домой!»
Но Уильям не хочет, чтобы я уходила.
Мне нет дела до твоей хижины, говорит он. Мне нет дела до твоих ивовых ловушек. Мой дом замок. Ты его королева. Ты будешь есть жареных цесарок и клубнику из моих теплиц. Будешь пить лучшие вина и наслаждаться вкуснейшей выпечкой.
Я пытаюсь объяснить, что, в отличие от людей, мой народ ведет другую свободную и дикую жизнь. Мы стелем себе постель под можжевельником и странствуем в согласии с сезонами. Мы ничем не связаны ни домом, ни семьей, ни именем. У нас их нет.
Тогда возьми мое имя, предлагает Уильям. Мой род знатен и благороден. Я разделю с тобой свое имя, если ты останешься со мной. Мой богатый отец ушел на войну. Когда он умрет что, возможно, случится вскоре, я унаследую его состояние. У тебя будут золото, шелка и меха. Будут лошади и слуги. У тебя будет все что душе угодно, если ты останешься со мной.
Мне не нужны ни шелка, ни меха. Мне не нужны слуги. У меня есть шелк стрекозиных крыльев, белоснежная зимняя шубка зайца. У меня есть золото восходящего солнца и краски северного сияния. Я могу слиться с лошадью и галопом пронестись по заболоченным землям или вместе с дикими гусями полететь на юг, к солнцу
Но ничего из этого я не могу сказать моему возлюбленному, смотрящему на меня с такой нежностью, поэтому обещаю остаться. Он смеется, снова опускает меня на свое ложе и задергивает вокруг нас парчовые занавески. Мы словно оказываемся в шатре странствующего вождя. Уильям говорит, что я его красивая смугляночка и что он лучше умрет, чем расстанется со мной.
3
Ты моя красивая смугляночка, говорит он.
Меня никто не называл так. Мой народ некрасив во всяком случае, в том понимании, которое люди вкладывают в слово «красота». Мы не приемлем искусственности. Не пытаемся изменить себя, чтобы стать такими, какими не должны быть.
Выщипанные брови, разглаженные волосы, выбритые ноги не для нас. Так же, как и ароматические масла, корсеты, прически и зеркала. Не для нас бигуди, румяна и пудра. Но ради Уильяма я попробую. Притворюсь ручной, если это поможет мне остаться с ним. Однако мои волосы черничный клубок, который не поддается расческе. Мои глаза черны, брови густы, тело крепко и сильно. И Уильяму нравится черный шелк волос на моих ногах и в подмышках. Нравится округлость моих грудей и мягкий изгиб широких бедер. Ему не нужно, чтобы я хоть как-то менялась. Вот только здесь, в его замке, чтобы не вышло скандала, его люди должны видеть меня в подходящей одежде, вымытой и благоухающей, умеющей читать письма и укладывающей волосы на манер деревенских девушек, которых я так презираю.
Выщипанные брови, разглаженные волосы, выбритые ноги не для нас. Так же, как и ароматические масла, корсеты, прически и зеркала. Не для нас бигуди, румяна и пудра. Но ради Уильяма я попробую. Притворюсь ручной, если это поможет мне остаться с ним. Однако мои волосы черничный клубок, который не поддается расческе. Мои глаза черны, брови густы, тело крепко и сильно. И Уильяму нравится черный шелк волос на моих ногах и в подмышках. Нравится округлость моих грудей и мягкий изгиб широких бедер. Ему не нужно, чтобы я хоть как-то менялась. Вот только здесь, в его замке, чтобы не вышло скандала, его люди должны видеть меня в подходящей одежде, вымытой и благоухающей, умеющей читать письма и укладывающей волосы на манер деревенских девушек, которых я так презираю.
Когда отец вернется с войны, говорит Уильям, я хочу, чтобы он дорожил тобой так же, как я.
Ты будешь дорожить мной больше, если я буду в бархате, а не в волчьей шкуре?
В бархате или волчьей шкуре, в дерюге или шелках ты всегда будешь моей возлюбленной. Но мои люди должны уважать тебя. Я хочу, чтобы они называли тебя «моя леди». Хочу, чтобы они служили тебе так же, как служат мне. Кроме того, обнимает он меня, представь, какой красавицей ты будешь в шелковом платье и атласных туфельках, с жемчугами на шее.
И я согласилась, чтобы порадовать его. В конце концов, в притворстве нет никакого вреда. Странствуя соколом, я тоже заимствую чужое оперение. Так какая разница? Я всегда буду дикой смуглянкой из леса, сбросив с плеч чужую одежду и деля с Уильямом постель.
Уильям нашел мне в деревне служанку. Ее зовут Фиона. Бледно-розовая, красивая, она похожа на цветок примулы, без единого намека на дикость. Она должна прислуживать мне: заниматься моими волосами и одеждой. Я знаю: она ненавидит меня. Порой замечаю, как она смотрит на Уильяма, и почти вижу ее мысли: «Что он нашел в безымянной смуглянке? Чем она приворожила его?» Но Уильям не замечает ее взглядов.
Фиона хорошая девушка, говорит он, она научит тебя необходимому.
Меня это злит. С чего он решил, что эта девчонка может чему-то меня научить? Фиона умеет ловить лосось голыми руками? Или парить в небесах вместе с жаворонком? А может, взбираться по горам до орлиных гнезд? Она умеет наводить чары, что чернее темной ночи, чтобы украсть душу своего врага?
Уильям видит мой взгляд:
Бедная Фиона. Ты же не завидуешь ей?
Я отворачиваюсь, не сказав ни слова.
Этой дурочке? Этой бледной мягкотелой простушке? сам себе вместо меня отвечает Уильям. Этой вечно вздыхающей, глуповатой и жеманной девице, недостойной целовать мои ноги?
Меня смешит абсурдность его предположений. Дикий народ не завидует ручным существам. Как Уильяму пришло в голову, что у меня могут появиться подобные мысли. Я обнимаю его, смеюсь и говорю, как сильно люблю его.
Теперь Фиона ежедневно и ежечасно находится подле меня. Она будит меня по утрам, приходя с чашечкой горячего шоколада. Наливает воду для купания и ароматизирует ее лавандой и розовым маслом. Она берет книги из замковой библиотеки и помогает мне составлять из букв слова. Приносит одежду и драгоценности, принадлежавшие умершей матери Уильяма.
На мне бархатное багряное платье с нижними юбками из алого шелка. Мои волосы забраны сеточкой из драгоценных камней. Ступни стиснуты туфельками на высоком каблуке. На пальцах кольца, все руки в браслетах. В таком виде, по словам Уильяма, я могу жить в замке, не вызывая подозрений. В таком виде, по его словам, я выгляжу как леди, а не как смуглянка из леса.
Но я и есть смуглянка из леса, смеюсь я, невзирая на неловкость и беспокойство.
Однако Уильям не смеется вместе со мной. Он смотрит на меня очень серьезно и говорит, что я должна постараться. Слуги подданные его отца. Именно он является лэрдом замка, и ему передают абсолютно все новости. Из-за него я должна одеваться как леди, иметь при себе служанку, уметь читать и пользоваться вилкой, не бегать, не кричать и не смеяться.
Если бы ты по-настоящему любила меня, говорит он, то постаралась бы и отнеслась к этому серьезно. А ты воспринимаешь все как игру. Пойми: если отец не одобрит мою возлюбленную, то оставит меня без гроша в кармане. Ты этого хочешь?
Конечно же нет, отвечаю я, но мое сердце сжимается. Почему ему так важны эти вещи? Стены замка, слуги и золото не сравнятся со свободой. Мы могли бы владеть болотами, озерами, горами и небесами. Могли бы жить вдвоем в лесу и быть всем друг для друга. Но я понимаю, что Уильяму будет не хватать уюта и комфорта его дома, очага и постели с шелковым покрывалом. И он так счастлив, что я сейчас рядом с ним. Мне не следует быть неблагодарной.