Соборище. Авангард и андеграунд новой литературы - Антология 9 стр.

Слишком ранняя Пасха,
Слишком пропитый Пост.
Запоздалою лаской
Я ползу на твой мост.

С непонятным оттенком
Воспаленных глазниц
Бултыхаюсь нетленкой
В рукавах твоих птиц.

Маясь мелким испугом
Под подолом Луны,
Забываюсь досугом
В звукоряде вины.

Я надтреснут, надвыпит,
Подраспродан, не цел.
И за шиворот сыпет
Странных лет беспредел.

Я застрял в междуречье
Непонятных эпох,
Вековеча увечья
В романтический вздох.

В поминальные пляски
По заблеванным дням,
По судьбе без развязки,
По корытам-мечтам.

Обожженное небо,
Ядовитый язык
И больная утроба
Недописанных книг.

Слишком ранняя Пасха,
Слишком поздний финал.
Слишком старая маска
И прошел карнавал,

И растеряны перья,
И обвисли носы.
И аорта безверья
Мечет сор на весы.

Все резвятся в прибое
Стаи кухонных крыс,
Все глумятся над Ноем,
Чертыхаясь на бис.

Слишком ранние слезы,
Слишком сильная дрожь.
Я сосу твои лозы,
Я зарос в твою рожь.

И внутри, и снаружи
Сколько не колобродь
Слишком старые души,
Слишком свежая плоть.

Где помру там воскресну
На таможне в аннал,
Затеряюсь, исчезну
Мелководьем зеркал

Поистерт, поистаскан,
Подзабит в круговерть.
Слишком постная Пасха.
Слишком мелкая смерть.

Сами мы не местные,
Сами мы небесные.
Птицами подбитыми
Жмемся над корытами

Контуры телесные,
Трепетно-словесные.
Сами мы не местные,
Сами мы небесные.

С сорванными крышами,
С белками и грыжами,
С огненными душами,
С радугой над лужами.

Память-несуразица
Меж стаканов квасится,
Ночи-вознесения,
Утренние тления

Дома все зачтется нам,
Раненым, покоцанным.
Все же мы не местные,
Легкие, небесные.

С кузовами тесными,
С песнями болезными
Серость порем вилами
Под паникадилами.

Пьяные пророчества,
Поступь одиночества,
Посвисты кошмарные
Правополушарные.

Не порвать субтитрами,
Не измерить литрами
Опухоль сомнения,
Золото рождения.

Куйте свои счастьица,
Коль копейка ластится,
Тритесь ягодицами
Кухнями-бойницами..

Ну, а мы не местные,
Вроде как небесные.
Чуть отпустит тронется
Этих дней бессонница

Выше, в запредельное,
Светлое, бестельное,
Скрип под половицами
Обернется лицами.

Шорохи безвестные,
Сполохи воскресные
Сами мы не местные,
Сами мы небесные.

Радиус сотканных суток
Тянется к полному Пи.
Скрипы сатировых дудок
Лепят лобок из любви.

Можешь отмойся плевками.
Хочешь вздохни и прими
Я обрастаю стихами,
Ты обрастаешь детьми.

Чисел дощатых и тощих
Четкий стучит звукоряд.
Мысли становятся проще,
Толще становится взгляд.

Кузов с корявыми днями,
Пазуха с мокрой душой
Ты обрастаешь делами,
Я обрастаю молвой.

Важно смакуя нюансы
Сквозь многоцветие призм,
Чинно цедил декадансы,
Цепко рубил реализм.

Бредил сердцами иными,
Крысами мерил прибой
Ты обрастаешь чужими,
Я обрастаю собой.

Завтра нас вывернет в небыль,
Сдует с Хозяйской Руки
Кормом подножным у неба,
Отмелью мутной реки.

И невесомыми снами
В полночь уйдем босиком.
Ты обрастаешь корнями.
Я обрастаю венцом.
Ты обрастаешь мирами,
Я обрастаю концом.

Дни воскресений в разнос сочтены.
В зенках текут виртуальные сны.
Льдами придавлена солнца ладья.
Время стареет быстрее, чем я.

Лижет промоины чахлая тень.
Тешит покоем родительский день.
Без рукавиц в пересуд воронья.
Время стареет быстрее, чем я.

Лица лелеют сомнений часы.
Помнят карнизы оргазмы грозы.
Время ровняет кривые края,
Время стареет быстрее, чем я.

Раз оступившимся душный уют.
Песней пролившимся марля и жгут.
Дряхлые сплетни. Гнилая скамья.
Время стареет быстрее, чем я.

Позатыкали портянками течь.
Позолотили канонами речь.
Кем залитована радость моя?
Время стареет быстрее, чем я.

Птицы костлявыми крыльями
Бились в помин над бессильями.
Гнулись кривыми фантомами
Над канделябрами томными,

Над многотомными взглядами,
Над малокровными датами.
Скалились черными перьями
Над чернокнижными кельями.

Чуяли скоро под звездами
Гости залягут погостами.
Видели пляски козлиные
Выстелят норы змеиные,

Заживо память сосватают
С трупно-зеленой Гекатою,
Вытекут в сырость застенную,
Сгинут телесностью тленною.

Сжаты промежностью жалости,
Смяты величием малости,
Сны раскидают подмостками,
Смоются пьяными блестками

Век с чердака хламом брякал.
Августа пульс тикал-такал.
Иерихон дрожал и плакал.
Иерихон дрожал и плакал.

Тушевались локоны
В запертой тревоге,
И сомнений коконы
Падали под ноги.

Я листал столетия
Прошлых половодий
В пелене бесцветия,
В пене непогодий.

Ты ждала рождения
В патоке поминок,
Я искал забвения
Пыль из-под ботинок.

Золотые прииски
В тысяче напастей,
С похмелюги вылазки
Погорелой пасти.

Срань желает здравствовать
Гадостной субботой,
Разделять и властвовать
Жирною икотой.

Справа оправдание,
Слева черный рынок.
Кабы знать заранее!..
Пыль из-под ботинок.

Я ходил над водами,
Ты ждала на суше.
Я блевал болотами,
Ты вязала туже

Остудить шипение
Неотпетых песен
Там, где пир без тления,
Там, где мир не тесен,

Где не стоит выделка
Тонких паутинок.
Воронье да иволга
Пыль из-под ботинок.

Снова аксиомами
Забрюхатят мозги.
Зацветут хоромами
Злой тоски обноски.

Словно не топорщилось,
Будто не рождалось.
Заждалось и сморщилось.
Высохло и сжалось.

И веков на дне не жаль,
И смешных сурдинок.
Выпитая невидаль,
Пыль из-под ботинок.

Я скучаю в своих правдах,
Я стремглав желаю Истины.
Во вчерашних пыльных завтрах,
Аргументами окрысенных,

Гнут вертлявые дороги,
Полем боя сердце стелется.
Хоть полны иголок стоги
Все тоскою канителятся.

Хоть грехи упрячь от слуха,
Хоть вино на воды выменяй
Не познать томленья духа,
Не назвав его по имени,

Не порвав его на блестки
Очевидного-чудесного
Все к утекшим дням наброски,
Жижа быта бесполезного.

Не успел свое измерить
Все тамары уже парами.
В старость лезет тела челядь
Молодыми санитарами.

Гной невымытых упреков,
Муть протухшего величия,
Заусеницы порогов
Чужедальние обличия.

Ищут Неба астронавты
В зодиаковой залысине
Я скукожен в полуправдах,
Я стремглав растянут к Истине.

Как рассветом пеленали
Даль курлычную стреножить,
Как закаты разливали
В косогорах лунный свет!

Обернулись пылью дали,
Видно, где-то недодали
И сажень несвежей кожи
Тащит немощью скелет

Как пленяли-зазывали
Подземелья древних башен,
Как сверкали зазеркалья
По аккордам и холстам!

Завернулись ржой медали
Не по тем дворам плясали
Разбежался хрустом кашель
По зашторенным глазам

Далекой звезды антрацитовый рай.
Похмелья саднящие звоны.
Я вытолкал память из сердца за край,
Я выплевал смерти поклоны.
Меж двух полюсов беспросветная гладь.
Бегонии, поручни, слухи.
Мне здесь не впервой умирая сиять.
Все рядом и страхи, и духи

Доверяясь первозданно
Глаукомам февраля,
Я шагал по старым ранам,
Округляясь до нуля.

Звоны в ми-минор елозя,
Грел гортанно горечь дна.
Бился абстинентно оземь,
Ржой пятнел в вине вина.

И не чуял, и не помнил
Как оно когда свербит
И в сердечной камнеломне
Смехом напоказ торчит?

Как оно когда без Ноя,
Без разлужья, без морщин,
Без похмельного прибоя,
Без натруженных личин?

Мысли пасмурно метеля,
Я добрел в твою страну.
И, застряв в зубах апреля,
Выжал соки на весну