Враг постучал рукоятью меча в умбон щита. Может, местный обычай. А может и причина, по которой его так прозвали.
Я нащупал подошвой песчаную насыпь. И невольно улыбнулся. Почти как на родине. Сколько песка я проглотил, пока Саманья заставлял меня обороняться
Смотритель боя заголосил по правую руку, наконец-то забравшись на помост:
Первым я представлю бойца от Долов. Не оставив своего имени публике, он явился под кличкой Заноза! толпа зашепталась. Но вы точно знаете его, могу вас уверить. Щит и меч лучший выбор, выбор мастеров Крига! Кто же выступает сегодня от Долов? Думайте, думайте
Собиратель ставок, будто речь шла о драчке на кулаках в порту, громко ударил в пластину. Раскатистый звук раззадорил толпу. Смотритель надрывался, обещая выгоду:
Тому, кто первым угадает имя
На задних рядах уже вовсю судачили о воснийце.
Я обернулся к смотрителю. Уголки его губ поползли вниз, стоило нам встретиться взглядами.
И Лэйн из Дальнего Излома. Приезжий, выбравший два меча. Кто пройдет дальше? Смотритель усмехнулся. Думаю, вы знаете ответ.
Я не стал препираться, услышав смешки с трибун.
Наивные воснийцы думали, что два оружия не дарят никакой защиты. Зантир Саманья знал, что мечи не защитят от стрел, в узком коридоре и в пылу большой битвы. В Содружестве, еще до того, как пала монархия, стычки случались повсюду. Но мой наставник пережил старую гвардию, чистку в Стэкхоле и десять лет скрывался изгоем. Пережил короля и почти не носил шрамов.
«Говорят, парные мечи хуже набора гвардейца. Как вы уцелели?» спрашивал я на первом уроке, задрав нос.
Наставник пожал плечами: «Я не дрался там, где не имел преимуществ».
Возможно, то был лучший урок от Саманьи из всех.
Трибуны Крига притихли. Я размял плечи еще раз и извлек керчетты из ножен: сначала правую, затем левую. Чуть поморщился стоило получше ухаживать за ними на палубе. Восния не приемлет лени. А вот клинок врага блестел от ухода, а он сам от уверенности.
Многовато важности от того, кто из страха увесил себя сталью от макушки до пят.
Для одного честь, другому позор! Славный бой, говорил смотритель.
К нам на песок спустился пухлый юнец с поклажей. В мешках держали простой уголь и мел покрытие для клинков. Керчетты побелели. Цветом Занозы был черный. Если смотритель не видел касания, метки решали исход боя.
Да рассудит вас сила, только начал говорить смотрящий за боем, а Заноза уже рванул с места.
Я не принял его удар. В три шага обогнул воснийца, проверив защиту с фланга. Обманул, сделав выпад.
На силу полагаться не приходилось: вымахал этот дикарь удачно и вширь, и ввысь. Заноза пытался теснить меня к ограде, а я уходил в сторону. Из шлема за мной следили заплывшие глаза воснийца. Быть может, он щурился. А может улыбался.
Чемпион Долов не знал, с кем имеет дело.
«Я лучший ученик Зантира Саманьи. Веду бой с шести лет. Не было ни дня, когда я бы пропустил тренировку от лени. Воспитан самой хитрой леди Содружества и ее безжалостным гувернером Удо. А ты? Что можешь ты, Заноза?»
Крутанувшись, я угодил воснийцу по плечу. Лязгнул металл, осыпался мел с керчетты. Я уже стоял в метре от врага.
«Касание!» должен был крикнуть смотритель.
Но он молчал. Зато заревел восниец, бросившись за реваншем.
Мы снова закружились по ристалищу. Заноза жаждал укоротить дистанцию, а я отступал, отбивал выпады. Выматывал, путал, злил.
Было касание? шептал кто-то за забором.
Белое пятно красовалось на сочленении пластин у руки противника. Тот улыбался все шире. Мне хотелось ударить керчеттой в щель для глаз.
Разозлившись, я чуть не пропустил удар. Силой заставил себя забыть о белой метке.
Ты чей-то сынок? отступил я, переводя дух. Надеялся, что оскорбил его по-воснийски: низко и дерзко.
Все здесь чьи-то сынки, лишка, пробасило из-под шлема. Заноза дышал глубже и тяжелей.
Трибуны зашумели, требуя бой. Я сменил тактику. Большие тела громче падают. И им больнее. Извалять местного бойца в воснийской грязи? Ты будешь смеяться, Саманья, когда услышишь о гвардии Долов!
«Сложно обучиться бою с мечом, говорил наставник, отправив меня в песок. Я лежал, задыхаясь. Лежал чуть дольше, чем требовалось для отдыха. Еще сложнее покорить сразу два».
Саманья всегда протягивал мне руку, чтобы я поднялся. Тот редкий миг, когда я не мог получить от него тычка или удара. Странная вежливость прибрежных кочевников.
«Но если уж овладеете двумя вам не найдется равных».
Заноза зашел с левого бока. Ударил рукоятью, уменьшил разрыв. Нацелился ребром щита мне в голову. Я сплоховал: не отвел левой его удар, зацепился пяткой за неровность на песке. Отпрыгнул, покачиваясь. Не успел отдалиться. Восниец прознал мою слабость: следующий удар чуть не выбил керчетту из руки. Слабая сторона, слабая защита.
Запястье левой прошила боль, я зашипел. Правую отвели баклером. Я и моргнуть не успел, оставшись открытым. Меч воснийца нацелился мне в бок.
Я толкнул врага локтем, падая назад. Выгнулся так, что пластины впились мне в спину. Второй рукой нашел опору, припал на колено, и не коснулся хребтом земли. Меч врага царапнул ремни и заклепку на бригантине.
Каса не было! верещал смотритель боя. Что-то кричала толпа.
Извернувшись, я уже вернулся на ноги, выставив керчетту острием к врагу.
Заноза отшатнулся. Я увидел, как широко раскрылись глаза воснийца. Если учиться бою под тяжелый доспех никогда не будешь гибким. Я задрал подбородок и не удержался: цокнул языком дважды, как подзывают пони.
Может, Саманья готовил меня только для боев Содружества. Полному доспеху у нас предпочитали бригантины, а стеганки для пехоты легко пробивались острием меча. С железом на острове дела обстояли худо.
Он танцует или дерется?! взвизгнул кто-то с трибуны.
Балаган!
«Цирк», только я знал правду.
Мой противник не был туп. Похоже, он просто не представлял, как бороться против керчетт.
Мы снова сошлись. Влага потекла по нагруднику Занозы.
«Когда враг устал не держи надежды, предупреждал Саманья. Перед смертью каждый способен удивить».
И восниец удивил. Вместо того, чтобы замедлиться, он погнал меня вдоль забора с удвоенной резвостью. Я запыхался. Пожалел, что надел защиту голени, пластины на предплечье. Все лишнее. Если этот увалень и попадет по мне лишь оттого, что я вымотаюсь под весом железа.
На трибуне что-то сверкнуло. Я отвлекся. Острие клинка заслонило взор. Я отшатнулся, чуть не упал в песок. Отбежал, выровнял дыхание. Выпад в лицо против правил. Таким легко убить. Смотритель молчал, как мертвец. Только мертвецу настолько начхать на свою работу. Еще половинка локтя, и мне бы выбили глаз.
«Хотите еще грязнее? Будет!»
Я сблизился, стоило Занозе завести руку для удара. Увел клинок в сторону и с силой пнул негодяя в колено. Заноза взвыл, отогнал меня щитом, снова замахнулся, нелепо оттолкнулся подбитой ногой.
Я поймал его в тот же миг. Удар наискось, два шага влево, взметнулась песчаная пыль.
Заноза рухнул на задницу, и я всадил клинок в его бедро. Лезвие отскочило от пластины, угодило в щель.
Г-х-ху, взвыло под воснийским шлемом.
Не до крови, но кожу точно содрал и оставил ушиб. Еще одна белая метка. Отступив, я слегка задел шлем врага. Как несерьезно бьют в колокол, чтобы подразнить соседей в ночь.
Земля, с неохотой признал смотритель. Ведет Излом.
Трибуны заволновались. Я подождал, пока противник вернется на ноги.
Лучше бы ты не вставал, сказал я погромче. Папа поможет тебе вернуться домой?
Заноза взревел, отшагнул назад и пошел на таран с разбега. Я еле спрятал улыбку: места мало, восниец уже устал, и каждый промах ведет к бездне поражения. А еще нет большей глупости, чем бежать на мечника Содружества.
До врага два шага. Я перенес вес на другую ногу, подался левее и тут же нырнул вправо, подставив щиколотку врагу. Заноза заметил лишь то, как я открыл торс для удара. Керчетта не боится стали, когда враг не в ладу с землей.
Бух! Заноза махнул руками, упал на колено, отбился от меня мечом промах! Я уже скользнул к нему за спину. Первый удар след от мела на плече. Второй свалил воснийца на брюхо.
Твоя слабость ноги, заметил я. Не благодари.
Толпа взревела. Я не услышал, что кричал смотритель боя.
«Выдумывай, что хочешь, грязный плут. Победителя и так видно с трибун».
Два падения, три касания, один горе-чемпион Долов.
Восниец ударил кулаком по песку. Он не спешил подниматься. Я успел снять шлем и окинуть взглядом верхние ряды: тут же одна из женщин прикрыла лицо веером. Несколько зрителей в дорогой одежде подняли ладони ко лбу и захлопали, чтобы я видел их благосклонность.
Так я и стоял: нетронутый врагом, без черных отметин и песка на теле, почти не взмокший. У моих ног лежала Восния. Старая, потасканная, в вечном раздоре. Самая желанная чертовка.