На утро дзяндзюн и чжангонджу уехали к храму для жертвоприношения. Гонджу закрыли в комнате и поставили солдата охранять выход. Позавтракав у себя в комнате тем, что принесла ей А-Лей, дождавшись пока та уйдет, Минмин оделась в одежду Мими, украденную еще несколько месяцев назад и припрятанную на всякий пожарный случай. Одежда была немного великовата. Минмин потуже подтянула пояс, подняла подол платья заправив часть полотна под пояс. Затем вылезла в окно, которое не просматривалось с главного входа и, к удивлению, было оставлено без присмотра, и, так же как и днем накануне, добралась до забора за казармами на территории тренировочного лагеря. Лестница и веревка были на прежнем месте.
Минмин благополучно выбралась из поместья, дошла до реки. Переходить реку в брод она не решилась. Обувь у неё была с мягкой подошвой, идти по острым камням речного дна она не собиралась. Она медленно дошла до переправы, перешла по узким подмосткам, перекинутым через реку. Выйдя на другой берег и вспомнив направление, где она видела дым, она углубилась в кустарники. Земля была холмистая, высокие кусты с острыми колючими листьями резали кисти и шею. Дальше от реки кустарники сменились деревьями. Гонджу, боясь заблудиться, периодически останавливалась, надламывала ветку кустарника и укладывала пирамидку их трех камней, большой, на него поменьше, и сверху самый маленький для ориентира.
Гонджу, шла в сторону, где она накануне видела дым, ориентировалась по солнцу. Проходя по роще она увидела куст с красными ягодами. Она вытащила платок и набрала целую горсть, скрутила платок в узелок и засунула его за пазуху. Потом можно будет перекусить. Она уселась на поваленное рядом дерево и решила передохнуть. Солнце приближалось к зениту. Скоро утренняя прохлада сменится полуденным зноем, и даже здесь, в лесу, будет душно. Надо найти какой-нибудь ручеёк. Пить из него она бы не решилась, но умыться и помочить опухшие от укусов комаров и слепней ноги было бы неплохо. Она сорвала еще пару ягод, покатала их на ладони, любуясь как они переливаются в лучах солнца: яркие, сочные, собралась положить одну в рот, но остановилась Её внимание привлек вой собаки, где-то далеко, надрывный, монотонный. Спустя несколько мгновений к вою присоединился второй голос, такой же жалобный и давящий на нервы, затем третий, четвертый. Минмин замерла. Холод и дрожь прошла по плечам, спине, пояснице не собаки волки.
Она встала с дерева.
Деточка, не ешь, отравишься!
Рука повисла в воздухе, Минмин обернулась. Перед ней стояла старуха, та самая, которую она вчера видела в городе, продающей засахаренный боярышник. Старуха подошла к гонджу, выбила у неё из ладони ягоды. Взяла пальцы Минмин и поднесла их ближе к лицу.
Ах какие пальчики, пробормотала старуха. Ягоды ядовитые, пальчики будут болеть.
Она сняла тряпку, покрывающую верх деревянного короба-каталки, протерла ею руки Минмин.
Ты кто такая? спросила старуха, почему я тебя раньше не видела. Ты из чьей семьи?
Минмин озадачено посмотрела на старуху.
Вы слышали только что? Минмин трясущемся голосом спросила, озираясь, здесь волки в лесу обитают?
Какие волки? удивилась старуха.
Но только что вы разве не слышали вой волков?
Нет тут никаких волков, ответила старуха.
«Может она глуха?» подумала Минмин.
Ты почему одна здесь, я тебя никогда раньше не видела ты откуда? продолжила расспрос старуха.
Э мне мутин не разрешала выходить, начала придумывать на ходу гонджу.
Дома сидела? А теперь разрешила?
Гонджу отрицательно покачала головой. Старуха наклонилась и внимательно рассмотрела лицо гонджу.
Я тебя точно никогда раньше не видела в городе. Такой цвет глаз синий, пробубнила старуха. Так ты убежала?
Да, в лес по грибы-ягоды, кивнула Минмин.
А мутин не будет искать? спросила старуха.
Мутин в храм пошла, до вечера не вернется.
О! закивала старуха, значит не вернется а как же ты сюда попала?
Я к реке пошла играть, и заблудилась.
Старуха покачала головой.
А ты боярышник сладкий любишь?
Угу.
А у меня есть, пойдешь со мной? Угощу
Угу.
Старуха, катя за собой небольшую тачку, взяла гонджу за руку и повела за собой.
Тебя как зовут? прохрипела она.
Мими, ответила гонджу.
А кто твои фуму?
Я с мутин живу. Футина нет.
А ты боярышник сладкий любишь?
Угу.
А у меня есть, пойдешь со мной? Угощу
Угу.
Старуха, катя за собой небольшую тачку, взяла гонджу за руку и повела за собой.
Тебя как зовут? прохрипела она.
Мими, ответила гонджу.
А кто твои фуму?
Я с мутин живу. Футина нет.
А мутин кто?
Мутин стирает белье.
А где?
Не знаю, соврала гонджу.
Ну пойдем, пойдем, тащила её за руку старуха.
Гонджу не сопротивлялась, она послушно шла за старухой. Та так и катила свою тачку-каталку за собой. Каталка была тяжелая, видимо нагрузила она её под завязку. Минмин, пользуясь тем, что старуха смотрит в другую сторону, на каталку и тропу, периодически, аккуратно, чтобы не заметила старуха, заламывая ветки у кустарников, мимо которых они проходили. Вскоре они вышли на небольшую полянку. На возвышении, огороженном редким забором из прутьев и обломанных ветвей, стояла фанза46.
Хозяйство старухи было небольшим. Добротная фанза, огороженный курятник, пара овец на привязи, жующих солому, вот, пожалуй, и всё. Поднявшись по двум низеньким ступенькам на крыльцо гонджу остановилась и уставилась на косточки, играющие на ветру, собранные на веревочках, сплетенные в замысловатые узоры.
Курочку любишь? спросила старуха. Это косточки моих курочек.
Гонджу молча постояла, внимательно рассматривая кости. Они играли, перестукивались на легком ветерке.
Проходи, подтолкнула старуха гонджу в дом, садись за стол, устала, голодная?
Она подвела гонджу к столу, усадила на скамейку. Подошла к полке у печки, достала палочку с нанизанным на ней засахаренным боярышником, протянула её гонджу. Минмин взяла палочку, положила её на стол, уставилась в пол.
Ты чего не ешь? спросила старуха.
Пить хочу, пролепетала гонджу себе под нос.
Пить, старуха встала, сейчас будет тебе пить. Компот у меня есть, только утром сварила.
Она доковыляла до комода у кана47, достала чашку, кувшин, вернулась к столу, налила из кувшина в чашку бордово-розовую жидкость с ягодами.
Ты посиди, проговорила она, я мясо принесу. Эх, хорошо! Когда такие праздники много мяса.
Она втащила свою тачку в комнату, вынула обёрнутые в тряпицы куски мяса, разложила их на стол.
Ты чего не пьёшь? обернулась она к Минмин.
Я попила, ответила гонджу, вот: вы тоже попейте, я вам налила.
Она протянула старухе чашку с компотом.
И то верно, пробубнила старуха, я тоже устала и пить хочу.
Старуха залпом выпила из протянутой чашки компот. На мгновение замерла, схватилась за горло, вдохнула, выдохну, с трудом делала следующий вдох.
Что такое? Что ты сделала? прохрипела женщина.
Она с выпученными глазами обернулась к гонджу, та стояла немного поодаль от стола. Схватившись за край стола старуха, скорчилась, потянулась к девочке, та отскочила. Минмин, пыталась обойти старуху, побежала к выходу. Ей почти удалось увернуться, но старуха схватила её за волосы и потащила в глубь фанзы, Минмин завизжала от боли. Старуха откинула крышку погреба, запихнула туда гонджу и захлопнула крышку у неё над головой. Минмин скатилась по лестнице вниз. Щелкнула тяжелая задвижка, гонджу оказалась в полной темноте. Минмин, взобравшись наверх лестницы к люку, с остервенением стала колотить деревянные доски, кричать, потом остановилась, прислушалась. Наверху раздавались торопливые шаги, был слышен звук падающей посуды старуху рвало, она задыхалась; тяжелый предмет упал на пол, через какое-то время всё стихло. Минмин присела на ступеньку лестницы, внимательно прислушалась. Тишина. Так она сидела какое-то время, прислушиваясь, размышляя, что делать дальше. Глаза постепенно привыкали к темноте. «Надо спуститься и найти что-нибудь, чем можно было бы выкрутить люк погреба или сдвинуть задвижку» решила она.
Гонджу спустилась по лестнице в погреб. Глаза еще не совсем привыкли, она наткнулась на что-то тяжелое, наклонилась, нащупала под ногой небольшое полено, обошла его. Протянула левую руку, нащупала стену. В тишине раздалось тихое шмыганье носом, кто-то плакал. Сначала она не поняла, откуда исходил звук.
Эй, окликнула она, кто здесь?
Ты кто? ответил детский голос.
Голос раздался справа от неё, она повернулась и ощупью пошла на звук. Глаза почти адаптировались к темноте. Уже можно было различить очертания предметов: в углу, у противоположной стены, стояло что-то квадратное и низкое.