Дурные наклонности
В один из дней лекарь Гален вдруг заметил, что левое ухо младшего сына цезаря Марка Анния покраснело и опухло, а у его основания возникла небольшая шишка, возможно гнойная. Однако кожа, прикрывающая ее, оказалась очень плотной, через нее нельзя было увидеть, что скрывается внутри. «Быть может, небольшой надрез покажет», подумал про себя Гален. Однако любая операция на голове была опасной. Уж он-то, Гален, так досконально изучивший анатомию человеческого тела, прекрасно это знал.
Часто отправляясь в поездки, он, не оставляя своей профессии, делал разнообразные медицинские наблюдения. Так неподалеку от Бриндизия, сойдя с корабля, Гален заметил на обочине дороги непогребенный труп мужчины. Местные жители рассказали, что это валяется разбойник, коварно напавший на путешественника. Тот оказался не робкого десятка и быстро покончил с грабителем. Теперь труп лежал у дороги, потому что жители оставили его природе, которая сама знает, как наказывать преступников.
Гален подошел ближе. Птицы и звери уже объели мясо на теле, обнажив кости. Белевший на черной земле скелет был достоин того, чтобы занести его в медицинский атлас, и Гален потратил несколько часов, детально прорисовывая кости. Подобные случаи происходили с ним часто. «Наблюдательность второй скальпель медика» провозглашал он.
Теперь возвращаясь мыслями к мальчику, Гален подумал о том, что в голове проходит очень много нервов, кровеносных сосудов, по которым движется кровь. Если и применять хирургические инструменты в этом месте, то только соблюдая чрезвычайную осторожность. Когда-то он уже делал операцию подобного рода внучке Фронтона. Однако тогда нагноение стало настолько видимым, что медлить было нельзя.
«Пока есть время лучше применить животные лекарства, уменьшающие отек и вытягивающие гной наружу», рассудил он, являясь, в первую очередь, сторонником диеты и фармацевтических препаратов, а уж потом кардинальных мер.
Я бы посоветовал мази. Сейчас для них самое подходящее время, наконец, сообщил он Фаустине.
Правда? А придворные медики и самый главный среди них архиатр Деметрий требуют немедленной операции, засомневалась Фаустина.
Анний был их общим с Марком любимцем. Еще маленький, но уже смышленый, он соображал гораздо быстрее старшего Коммода. Будучи непоседой, Анний все время находился в движении, он беспрестанно сыпал вопросами во все стороны: «Почему солнце желтое!», «Отчего деревья растут вверх, а не в стороны?», «Почему девочки любят куклы, а мальчики мечи?»
«Из него может вырасти видный философ», говорил Марк, будто давая высшую оценку способностям Анния. «Из него может получиться великий император», отвечала Фаустина, гордясь младшим сыном. Любовь родителей к Аннию простерлась так далеко, что Марк присвоил титул цезаря Аннию вместе с Коммодом три года назад, в октябре, хотя мальчику исполнилось всего четыре года. Оба были объявлены наследниками.
По правде сказать, Коммод казался заброшенным. Пробелы в обучении и воспитании сына Марк пытался восполнить, направив к нему хороших наставников учителя греческой грамоты Онексикрата, латинской Капеллу Антистия, ораторского искусства Атея Санкта. Ошибочно полагая, что сын является точной его копией, император не уделял достаточно времени Коммоду, потому что привык к самостоятельности с детства. К нему не было нужды приставлять надзирателей и этим никто не занимался: ни дед его Регин, ни приемный отец Антонин Пий. Однако усидчивость, любопытство, стремление к новому, все это оказалось не для Коммода.
И вот Марк, а за ним и Фаустина с удивлением узнают, что их старший сын сбежал с занятий. Онексикрат и Антистий тщетно ищут его по всему дворцу, пока один из слуг не сообщает, что видел мальчика, которого сопровождала пара охранников-рабов, возле гончарной мастерской на одной из улиц вблизи Палатина. И что же обнаруживает челядь, найдя ловкого беглеца? Оказывается, Коммод сидел за столом гончара и самозабвенно лепил фигурки из глины.
Такое поведения для юного цезаря было неподобающим. Марк взял в руки эти игрушки, рассмотрел их. Его сын изобразил гладиаторов. Один был Мурмиллоном с рыбой на шлеме, другой Ретиарием. Коммод вылепил его с сетью, намотанной на левую руку, в правой он держал трезубец. Третий оказался Димахером6 с двумя мечами в руках. А еще императору показали несколько глиняных чаш, сделанных сыном. Все фигурки были исполнены Коммодом с врожденным умением схватывать суть вещей, их внешний вид, что показывало его несомненную наблюдательность и верный глаз.
Да, если развивать в нем умение художника, то из Коммода, возможно, мог бы получиться искусный скульптор, наподобие известных греческих мастеров. Однако скульптор не император, и из нынешнего государства не нужно лепить империю, если ее уже создали Юлий Цезарь и Октавиан. Поэтому Марк запретил сыну ходить в гончарную мастерскую. Коммод послушался, но в другой раз был пойман кружащимся возле уличного учителя танцев.
Почему ты ушел к нему, зачем тебе танцы? строго спросил его Марк. Ты должен сейчас изучать Гомера на греческом языке.
Коммод отвел глаза в сторону и соврал:
Мне сказали, что этот человек хорошо знает греческий, лучше, чем Онексикрат.
Маленькая детская хитрость, пустая отговорка, однако Марка она расстроила.
Никогда не ври мне, сын! сказал он, нахмурившись. Ложь унижает обоих: и того, кто произносит ее, и того, кто слушает.
«Фаустина всегда любила танцевать, подумал он тогда. Сыну передалось это от нее». А еще привычка брать то, что лежит на поверхности, что дается без особого труда. Приходилось с сожалением признавать, что от него, Марка, Коммод взял немногое, пожалуй, только внешнюю схожесть: такие же большие глаза, слегка насмешливые и пытливые, его курчавые волосы.
Однако, в чем еще оказался Коммод похож на Марка, так это в физиологии. Болячки, будто липли к нему. Особенно слабыми у него, как и у отца, были горло и легкие. Частые простуды клали Коммода в постель и тогда он в полной мере получал утраченное внимание родителей рядом с ним почти безотлучно находилась мать, при любой свободной минуте к нему спешил отец. Придворные врачи Пизитерий и Сотерид во главе с архиатром Деметрием вообще не отходили от него ни на шаг.
Наверное, тогда мальчик и сделал для себя вывод, что внимание это хорошо, что надо окружать себя им постоянно, чтобы не чувствовать одиночество. А для этого нужно делать все возможное: капризничать, врать, убегать из дворца, притворяться, что болеешь Коммод не знал, что отец давно уже понял все об одиночестве, и смирился с ним, ведь оно не для бунтарей, которые являются антиподами стоиков. А вот Коммод смириться не захотел, как не хотел идти по стопам отца в прибежище Стои.
Марк жаловался на сына Помпеяну, который скоро должен был стать членом семьи, будущим зятем, и тот сочувственно молчал. Но у самого Помпеяна перед глазами стояла картина Коммода, играющего на ковре во дворце. Тот был один после смерти близнеца мальчик, которому не хватало внимания родителей, занятых своими проблемами.
Императрица, я настаиваю на операции! требовательным тоном говорил главный медик дворца Деметрий. Мнение Галена, я, конечно, уважаю, но у меня есть свое. К тому же опытом я намного превосхожу этого человека. Гален, да будет тебе известно, хорош только при написании книжек. Я читал некоторые, и они показались мне забавными. Особенно его высказывания о диете. Однако я сужу о больном не по книжкам, я отдаю предпочтение своим глазам.
Да, но Гален был здесь, он тоже осмотрел Анния, возразила Фаустина.
Осмотрел! фыркнул презрительно Деметрий. И что он посоветовал? Мази? Притирания? Полная глупость! Я знаю без него и его глупых советов, что цезарю нужна операция. Только она его спасет. Только она!
Деметрий с самодовольным видом прохаживался перед Фаустиной, время от времени вздымая руки вверх, жестикулируя для убедительности, словно читал лекцию перед неопытными учениками. Как и другие лекари, которых в Риме было множество, Деметрий любил покрасоваться перед публикой. Он бравировал своим умением красиво и складно выступать, засыпал слушателей листьями слов.
Перед напором его красноречия Фаустина спасовала. Ей начало казаться, что Деметрий прав, а Гален ошибается, что лекарь из Пергама погряз в научных опытах и оторвался от жизни. А Деметрий, напротив, был человеком, обладающим огромным, практическим опытом, лекарем, вылечившим многих, про которого говорили, что бог медицины Асклепий поцеловал его в лоб.
И все же Деметрий, скоро начнутся игры Юпитера Капитолийского, может быть, отложим операцию до их окончания? нерешительно спросила она.
Я бы не советовал, императрица! твердо настаивал Деметрий. Мы удалим нарыв в течение одного дня, так что наш маленький Анний, быстро оправится и еще сможет присутствовать на играх, посмотреть гонки колесниц. Это я обещаю!
Занятый устройством предстоящих зрелищ, Марк не придал значение словам Деметрия, тоже, как и Фаустина целиком положившись на него и случилось непоправимое во время операции маленький Анний скончался.