Спасибо за новости, поблагодарил его Павел.
Ты услышал все, что хотел. Теперь решай. Мусса поднялся. Когда будете сдаваться в плен, постарайся дать мне весть о себе, я помогу. Да хранит тебя Всевышний!
Мусса быстро спустился вниз, вскочил на коня и ускакал в лагерь.
***
Флагманов и капитанов Корнилов вечером пригласил к себе на чай. Столы накрыли в саду, иначе в квартире было бы тесно. Капитан Бутаков, как всегда, прихватил с собой Александра. Два больших медных самовара дымили и урчали. Нехитрое угощение дожидалось на столах.
У нас, вроде бы, вечеринка, сказал Корнилов собравшимся. Но, на самом деле, надо обсудить наше положение. Уже известно точно завтра штурм.
Мы вас внимательно слушаем, поддержал его Нахимов. Вы только скажите: армия нам поможет?
Главнокомандующий выделил в помощь несколько батальонов, ободрил всех Корнилов. Однако дело предстоит серьёзное. Нас хотят атаковать одновременно с суши и с моря, посему, пароходам стоять под парами. Бортовой артиллерии поддержать оборонительную линию. В случае попытки прорыва в гавань с моря пожертвовать собой, но не пропустить врага.
Будет исполнено, не сомневайтесь, заверили капитаны.
Ещё прошу командиров кораблей, сколько возможно, выделить матросов для обороны сухопутной линии. Мы должны выстоять! Помните: на нас лежит честь защищать Севастополь. Будем драться до последнего! Из Севастополя ходу нет, сзади нас море. С нами Бог!
Умереть не страшно, главное сдержать врага, согласился адмирал Истомин.
После начались споры и совещания командиров линий. В самый разгар появился полковник Главного штаба Попов, присланный к Меньшикову самим государем. Светлейшей терпеть не мог, как он называл штабных, «столичных прохиндеев» и быстренько избавился от Попова, отправив его в Севастополь.
Ну, знаете, такого холодного приёма от светлейшего я не ожидал, жаловался полковник Попов Корнилову. Я всего лишь, как офицер генерального штаба, дал князю пару советов. Я же не совсем осел, и в тактике кое-что соображаю.
Что поделать, не любит наш главнокомандующий советов, успокаивал его Корнилов. И штабных не приветствует.
Да! И вот что, Владимир Алексеевич, важно сказал Попов. Государь просил лично передать вам, чтоб вы себя берегли.
Берёг? удивился Корнилов. Я весьма польщён заботой государя о моей персоне. Но как мне себя беречь? Что ж мне, прятаться, что ли? Нет, уж, извините, я должен быть в самом аду. Что обо мне подумают мои матросы, коль не увидят на переднем крае?
И то верно, согласился Попов. Тогда и мне прошу дать ответственное поручение. Иначе, как это понимать: меня выпроводил от себя светлейший, думая, что я ни на что не годен, эдакий паркетный полковник. Нет уж, Владимир Алексеевич, дело мне! Я покажу вам, что умею воевать.
Каждому дело найдётся, не переживайте, заверил его Корнилов. Да, вот, хотя бы помогите своему однофамильцу, капитан-лейтенанту Попову. Корнилов представил полковнику пожилого, коренастого морского офицера-однофамильца. Надо будет наладить непрерывное снабжение батарей снарядами и порохом. На каждое орудие необходимо не менее ста пятидесяти выстрелов.
Задача не из лёгких, согласился полковник, если учесть растянутость оборонительной линии.
Справимся, уверенно сказал однофамилиц капитан-лейтенант. Но побегать придётся. Матросы, они шибче армейской артиллерии палят. Им только заряды подавай.
Ближе к десяти вечера офицеры разошлись. Корнилов сказал им напоследок:
Завтра будет нелёгкий день. Англичане употребят всю мощь своей артиллерии. Я опасаюсь за большие потери. Но наши молодцы не лыком шиты устроятся. Без горьких уроков, к сожалению, научиться невозможно. Очень жаль, господа, что многих из нас завтра.., он запнулся, но после бодро воскликнул: Желаю всем победы!
К нему подошёл адмирал Нахимов, пожал руку на прощание:
Удачи, Павел Степанович!
С нами Бог, ответил Нахимов. Взгляд его упал на шашку в красивых серебряных ножнах. Вы что, решили надеть шашку Железнова?
И завтра её надену! уверенно сказал Корнилов.
Стоит ли? Мы, моряки, конечно, народ стойкий, но склонны, к суевериям. Оставили бы вы дома шашку, от греха подальше. На ковре она хорошо смотрится.
Бросьте вы, Павел Степанович, усмехнулся Корнилов. Мы суеверны, но не на столько, чтобы придавать вниманию всякие глупые байки. Да, я её завтра надену. И лучший свой мундир надену, и новые эполеты.
Стоит ли? Мы, моряки, конечно, народ стойкий, но склонны, к суевериям. Оставили бы вы дома шашку, от греха подальше. На ковре она хорошо смотрится.
Бросьте вы, Павел Степанович, усмехнулся Корнилов. Мы суеверны, но не на столько, чтобы придавать вниманию всякие глупые байки. Да, я её завтра надену. И лучший свой мундир надену, и новые эполеты.
Нахимов ничего не ответил, только неопределённо кивнул.
***
Под покровом ночи тихо в город вошёл Московский полк, за ним Тарутинский и Бородинский. Солдат переправили на Южную сторону. Стрелки залегли в ямах, оврагах, в расщелинах скал, в завалах и рвах. Гренадёров распределили по оборонительной линии. В случае штурма, солдаты должны были поспеть к бастионам и встретить противника в штыки.
Рано утром Корнилов прискакал на четвёртый бастион. В этом направлении ожидали основной удар. Адмирал должен был убедиться, что все готово к обороне. Матросы встретили его громким Ура!
Я издал приказ, объявил адмирал матросам и офицерам из состава бастиона. Всем начальникам частей я запрещаю бить отбой, барабанщики должны забыть напрочь ретираду! Если кто из командиров прикажет отступать, на штыки его! Барабанщика, который осмелится бить позорный отбой убить на месте! Если даже я вдруг прикажу ударить ретираду, не слушайте, и тот из вас будет предателем, кто не убьёт меня! Нет в мире армии сильнее, что идёт против нас. Но они на чужой земле, а мы свою, родную оберегаем, и нас не победить!
В землю вкопаемся по колено, чтобы не отступать! ответили солдаты.
С корабля ходу нет! поддержали матросы. Вместе с палубой сгорим!
Корнилову доложили: его ищет адъютант Меньшикова. Адмирал спустился с бастиона и увидел капитана Панаева. Неподалёку стояла толпа каких-то оборванцев.
Вам подарочек, сказал Панаев, указывая на оборванцев. Два батальона.
Стройся! прозвучала команда, и оборванцы тут же встали в две шеренги.
Передайте Александру Сергеевичу: спасибо, конечно, за подарочек, смущённо ответил Корнилов. Но где вы взяли этих бродяг?
Эт вы зря, Владимир Александрович. Какие же они бродяги? Потрёпанные слегка правда. Так скоро все такими будем. А перед вами пластуны из черноморского казачьего войска. Народец, может, и невзрачный на вид, но очень ценный.
Смотреть без слез на них было невозможно. Чекмени все в заплатах, потёртые, с рваными краями по подолу. Зато газыри на груди сверкали начищенной медью. Папахи из овчины напоминали вороньи гнезда. Но на поясе у каждого отменный кинжал или шашка в чеканных ножнах. Обувка непонятно из чего сшита: онучи не онучи, сапоги не сапоги. Однако, ружья новенькие, и патронные сумки бельгийские. Лица у всех смуглые, обветренные. Взгляд суровый. Многим, судя по седым усам, уже давно за пятьдесят.
Корнилов слегка растерялся. Что сказать? Как поприветствовать черноморцев?
Здравствуйте, казаки! громко сказал адмирал.
Здравие желаем, ваше высокоблагородие! нестройно ответили черноморцы.
Нет ли среди вас тех, кто в двадцать восьмом Анапу брал? спросил он.
Есть, ответил ему знаменосец одного из батальонов. Вот и на знамени нашем золотом написано: «За отличие при взятии Анапы», развернул он полотнище.
Корнилов подошёл ближе. Взглянул на знамя.
Помним вашу славную победу, сказал адмирал. Уверен, что и здесь вы послужите царю, как в былые годы.
***
Павел темными улочками, наощупь пробирался к четвёртому бастиону. Стояло тихое безветренное утро. Осень уже чувствовалась в прохладном тающем тумане. Вчера день был ясный, жаркий. Павел не знал, куда деться от раскалённого солнца. А сейчас его пробирала дрожь, несмотря на плотную шинель. Погоди, успокаивал он себя, сейчас туман рассеется, и опять будешь чахнуть от жары. Солнце ещё не продёрнулось сквозь белёсую завесу, но город уже проснулся. Шли колонны солдат и матросов, стуча подкованными сапогами. Цокали копыта, скрипели колеса. Молочница голосила, зазывая хозяек купить свежего молока. Дворники мели улицы, шоркая мётлами по мостовой. Лавочники отпирали магазины. Запах свежего хлеба мешался с угольной пароходной гарью и солёным дыханием моря.
На бастионе все тихо. Матросы сидели у орудий. Тонкими струйками вился дым над зажжёнными фитилями. Наблюдатели во все глаза вглядывались во вражеские окопы. Туман редел. Вершины окрестных гор окрасились оранжевым.