В уголке тихо стояли и молились три Ангела. Они плакали, но этого никто не видел. За окном цвела весна, жизнь была прекрасна и удивительна
Вот только Ангелов жалко.
Баба Катя
В осеннюю слякотную субботу баба Катя возвращалась с кладбища. Там у нее была похоронена единственная доченька. Прибралась на могилке, посидела отдохнула на лавочке. На обратном пути зашла в огромный супермаркет и долго бесцельно там бродила. Денег не было, а просто поглазеть почему бы и нет? Потеряла счет времени, и, выйдя на улицу, обнаружила, что осенние сумерки уже сгущаются и небо заволакивает тучами. Поспешила на автобусную остановку.
Спешить было трудно. Бабе Кате было семьдесят четыре года, ноги болели и отекали, сердце не соглашалось со взятым темпом, приходилось останавливаться и отдыхать. В общем-то, торопиться было некуда. Всю свою жизнь она прожила одна, почти пятьдесят лет отработала на хлебозаводе, сначала в цеху, потом вахтершей Из Катюши, Катерины, и Катерины Васильевны постепенно превратилось в бабу Катю.
Так вот и жизнь прошла, вздохнула баба Катя. А что хорошего было? Да ничего. Мысль о зря промелькнувшей жизни была привычной и особых эмоций уже не вызывала
Людей баба Катя не любила. Просто так. Вот просто не любила, и все. Любила своего кота Платона и черепаху Тосю. Этого ей хватало.
***
Протискиваясь сквозь набитый автобус к выходу на своей остановке, баба Катя старалась не смотреть на уставшие, злобные, пьяные лица. Уперла глаза в пол и активно работала локтями. Вышла. И попала под проливной холодный ливень, струи хлестали по лицу, ветер завывал и гнул вековые деревья. Перспектива простудиться в таком возрасте не радовала, да и денег на лекарства нет. Прячась за хлипкими стенками автобусной остановки и прикрывая воротником лицо, баба Катя вспоминала, где можно переждать непогоду. До дому было далековато
Рядом, буквально в нескольких шагах, была только церковь. В Бога баба Катя не верила никогда, была некрещеной пионеркой, комсомолкой и коммунисткой. Но как укрытие от непогоды церковь ее вполне устраивала. Мелкими перебежками она добежала до церковной ограды, поискала глазами калитку Калитка покачивалась и скрипела. Баба Катя протиснулась в нее, доковыляла до церкви и вошла внутрь.
С плаща текли струи, от сапог оставались мерзкие грязные следы. Все-таки некрасиво. Поэтому баба Катя опустилась на лавочку возле самых дверей и притихла, изредка передергиваясь от сырости и озноба. Но постепенно согрелась, ожила и с интересом стала оглядываться по сторонам.
В церкви, за всю свою долгую жизнь, она была впервые. Народу было много, в разгаре вечерняя служба, но баба Катя этого не ведала, просто рассматривала иконы на колоннах (дальше было не видно) и спины людей, дружно кланяющиеся в какие-то определенные моменты. Как роботы, неприязненно подумала она. Далеко впереди что-то пели и читали, непонятно и неразборчиво. Но пели красиво, и баба Катя, незаметно для себя, задремала
***
Очнулась она, когда скамейка рядом с ней скрипнула и кто-то сел рядом.
Ну что, раба Божия, проснулась? раздался ласковый старческий голос.
Я не раба! тут же по-пионерски вскинулась баба Катя. Скосила глаза. Рядом сидел старичок-священник с лучистыми и немножко насмешливыми глазами.
Не раба? А кто?
Ползункова Екатерина Васильевна, вежливо представилась баба Катя.
Что же ты, Катерина Васильевна, в церкви спишь? Ночевать есть где?
Баба Катя даже немножко обиделась. Она что, на бомжа похожа?
А Вы, вообще, кто? немножко надменно и невежливо поинтересовалась она у старичка.
Ах да, простите. Настоятель храма Святой Троицы отец Павел. Можно просто батюшка.
Батюшка Какой там батюшка, ее ровесник, может, и моложе даже Тоже мне, батюшка
Баба Катя поправила плащ, проверила сумку и наличие в ней почти пустого кошелька и собралась уходить
Ты, Екатерина Васильевна, приходи завтра утречком, на Литургию. А потом поговорим, неожиданно сказал отец Павел. Смотрел он на нее теперь внимательно, и смешинки в глазах больше не было.
Зачем это? слово "литургия" ей понравилось, но тащиться в воскресенье в такую рань никуда не хотелось Да и смысла она в этом не видела. Лучше тесто поставит, пирог испечет
Просто приходи и все. К восьми. На вот тебе зонтик, там, кажется, еще поливает Завтра вернешь.
Настойчивый какой! Что ему от меня надо? недобро подумала баба Катя, но зонтик взяла. Подкину потом под двери, сами разберутся, решила она, вежливо сказала " до свидания" и пошла к выходу. Сзади послышалось "иди с Богом, милая", но оборачиваться и комментировать не стала.
Зачем это? слово "литургия" ей понравилось, но тащиться в воскресенье в такую рань никуда не хотелось Да и смысла она в этом не видела. Лучше тесто поставит, пирог испечет
Просто приходи и все. К восьми. На вот тебе зонтик, там, кажется, еще поливает Завтра вернешь.
Настойчивый какой! Что ему от меня надо? недобро подумала баба Катя, но зонтик взяла. Подкину потом под двери, сами разберутся, решила она, вежливо сказала " до свидания" и пошла к выходу. Сзади послышалось "иди с Богом, милая", но оборачиваться и комментировать не стала.
***
Дома баба Катя переоделась в теплый халат и натянула шерстяные носки. Поставила сушиться зонтик и долго бродила по квартире, бездумно перебирая какие-то безделушки. Потом накормила Платона, и собралась укладываться спать. Уснуть никак не удавалось, в ушах звучал ласковый голос отца Павла " иди с Богом, милая" Куда? Куда идти?
***
Отец Павел запер храм и прошел в свою келейку она была тут же, во дворе. Прочитал вечернее правило. Поправил фитилек у лампадки Сел, было, почитать, но не читалось. Из головы никак не шла дремавшая в церкви старушка Ее было жалко, хоть и вела она себя гордо и насмешливо. Тогда отец Павел встал перед иконами и начал молиться. О чем он молился неизвестно, но на душе у него стало полегче, а баба Катя раздумала ставить тесто
***
Просыпаются пожилые люди рано, и баба Катя не исключение. Еще и шести не было, а сна ни в одном глазу. На улице темно и воет ветер. Под одеялом уютно и тепло, Платон свернулся калачиком сбоку и мирно посапывает. Хорошо
Баба Катя открыла глаза и попыталась вспомнить что-то вчера было. Необычное Ах, да! Отец Павел Впервые за много лет она улыбнулась, по-доброму, без язвительной усмешки и настороженности. Чудной какой старичок, на Литургию ее пригласил Конечно, никуда она не пойдет, что ей там делать? Но на душе было радостно
Встала, поставила на газ допотопный чайник и пошла разыскивать черепаху Тосю. Вытащила ее из своего тапочка и сунула под панцирь свежий капустный лист. Тося вытянула шею, взяла лист и стала его жевать. Затем баба Катя насыпала корм Платону, налила в мисочку свежей воды
Половина седьмого утра
А может, сходить? вдруг подумала она
Одинокое воскресенье ничего хорошего не обещало, а тут хоть что-то
Баба Катя открыла древний шифоньер и заглянула внутрь. Выбирать было особо не из чего. Она натянула теплую юбку, шерстяную кофту, нашла в недрах шкафа старую шаль Вроде все. Присела у окна с чашкой чая и печенькой. Идти? Не идти? Задумчиво глядела в темное окно, но видела лишь свое отражение. Отражение было невеселым. Старая, седая, и жизнь пролетела зря
Пойду, решила она. Хоть раз в жизни побываю на этой, как ее Литургии
***
Пришла баба Катя в церковь немного раньше восьми, но народу уже было много. Что-то писали, бродили по церкви, ставили свечи у икон. Баба Катя уселась на "своей" скамеечке у входа и стала ждать.
Наконец все угомонились, встали, и в полной тишине раздался голос отца Павла:
"Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков!"
Хор пропел аминь, люди закланялись и закрестились.
Баба Катя сидела сиднем. Дальше все шло своим чередом, который она все-равно не понимала. Так же пели, читали, крестились. Изредка по церкви проходил молодой длинноволосый человек и чем-то размахивал. Это "что-то" было похоже на большой пузатый медный может быть, чайник? Только без носика и ручки. "Чайник" этот висел на длинных цепочках с бубенчиками, которые весело позвякивали. Из него шел дым, пахло незнакомо, но приятно. На бабу Катю тоже помахали чайником, словно ожидая от нее чего-то А чего она не знала
Потом все выстроились в длиннющую очередь и стали подходить к отцу Павлу. Сегодня он был красивый, в золотых одеждах, и даже вроде выглядел моложе. Всех подходящих он чем-то кормил из большой золотой чаши. Точно буржуи, усмехнулась баба Катя про себя. Наконец батюшка вышел к народу и стал что-то говорить. Все очень внимательно слушали, а баба Катя нет. Туговата она была на уши, да и непонятно все. Потом целовали крест в руках отца Павла и выходили на улицу.
Наконец-то, подумала баба Катя.
Хотя она нисколько не устала и время пролетело незаметно.
***
Ну, здравствуй, Катерина Васильевна, батюшка улыбался. Пришла! удовлетворенно сказал он, словно и не сомневался в этом. Давай поговорим, что ли